Аденауэр. Отец новой Германии - Чарльз Уильямс

Все оказалось тщетным. Аденауэру, вернувшемуся в Бюлерхоэ, оставалось лишь наблюдать за неизбежной развязкой. 30 августа 1954 года, после двухдневных бурных дебатов, французское Национальное собрание 319 голосами против 264 при 43 воздержавшихся приняло решение снять вопрос о ратификации договора о ЕОС с повестки дня своей сессии. Это был смертный приговор для «европейской армии».

В 9 часов вечера с небольшим западногерманский посол в Париже передал эту новость в Бюлерхоэ. Обычно Аденауэр стоически воспринимал удары судьбы, но тут было по-другому. Прочитав телеграмму посла, он повернулся и удалился в свои покои, не сказав ни единого слова. На следующее утро в отеле появились Хальштейн, Глобке, Бланкенхорн и Эккардт. Последний вспоминал впоследствии: «Никогда ни до, ни после я не видел его таким уязвленным, таким потерянным». Он дал волю своим эмоциям, обрушившись на французов вообще и на Мендес-Франса в частности. Французскому премьеру просто нельзя доверять, говорил он, он продался Москве, пообещав провалить договор о ЕОС в обмен на советскую поддержку по индокитайскому вопросу; он завидует бурному экономическому развитию Западной Германии и хочет с помощью Советов затормозить его. Все это Аденауэр повторил при встрече с Верховными комиссарами США и Великобритании Джеймсом Конэнтом и Фредериком Хойер-Милларом, которые посетили его в Бюлерхоэ, чтобы выразить ему свое сочувствие. Затем то же самое от него услышал специальный корреспондент лондонской «Таймс» Джон Фримен, который процитировал многие из высказываний разъяренного канцлера в своей статье, опубликованной в номере от 4 сентября.

Надо было спасать то, что еще можно было спасти. Здесь беспрецедентную активность развило английское правительство. Черчилль направил ободряющее послание Аденауэру, где отмечал, в частности, что «после многих лет войн и вражды он ничего не желает так сильно, как увидеть немецкий народ на почетном месте в семье свободных наций мира». 11 сентября Иден отправился в свое турне по европейским столицам с целью найти поддержку своему плану расширения Брюссельского договора 1948 года (его участниками были Великобритания, Франция и страны Бенилюкса) за счет включения в него ФРГ и Италии. Этот план мыслился как запасной вариант на случай, если Франция категорически воспротивится прямому членству Западной Германии в НАТО; впрочем, вопрос о принятии ФРГ в НАТО не снимался с повестки дня.

Поначалу Аденауэр не знал, как отнестись к инициативе Идена. Идея поспешного и неподготовленного созыва конференции девяти держав в Лондоне с весьма произвольным набором участников — первоначальные участники Брюссельского договора, кандидаты на присоединение к нему плюс США и Канада — вызывала у него сомнения. Прежде чем дать согласие на участие западногерманской стороны, он решил проконсультироваться с Даллесом. Помимо всего прочего, у него созрела мысль о том, Что проблему ликвидации Оккупационного статута и признания суверенитета Федеративной Республики можно решить и отдельно от вопроса европейской обороны. Об этом он тоже информировал Даллеса.

Тот, однако, в ответ ограничился общими фразами о том, что он согласен с тем, что англичане взяли на себя инициативу в данном вопросе и что им всем надо держаться вместе. Впрочем, Иден поставил их перед свершившимся фактом: 23 сентября он уже объявил о предстоящей конференции, Даллесу и Аденауэру не оставалось иного выбора, как заявить о готовности участвовать в ней.

Конференция оказалась успешной. Заслуга Аденауэра заключалась в том, что он, сделав несколько колких замечаний в адрес Мендес-Франса, ограничился в дальнейшем главным образом ролью слушателя. Функции председателя форума элегантно и четко исполнял Идеи. Черчилль ясно показал всем, на чьей стороне его симпатии, когда вечером накануне открытия конференции устроил грандиозный прием на Даунинг-стрит, 10, в честь не кого-нибудь, а именно западногерманского канцлера. Не отвлекаясь на частности, Иден быстро добился единства участников по принципиальным вопросам. В отношении европейской обороны Аденауэр от имени Федеративной Республики дал обязательство не производить атомного оружия и согласился на установление контроля над производством военных судов, бомбардировщиков и ракет. Иден, со своей стороны, гарантировал, что Великобритания оставит на континенте четыре свои дивизии и соединения тактических ВВС; они не могли быть выведены против желания большинства участников Брюссельского договора. Тем самым был открыт путь для более детального обсуждения остававшихся нерешенными вопросов, которое должно было начаться через три недели в Париже.

Оно приняло форму фактически четырех конференций, работа которых шла одновременно и параллельно. Одна была посвящена проблеме ликвидации Оккупационного статута и выработке соответствующей новой редакции «Общего договора»; в ней принимали участие представители трех держав и ФРГ; вторая занималась вопросом о реформировании Брюссельского договора и создании Западноевропейского Союза (ЗЕС); ее состав — первоначальные участники договора — Великобритания, Франция, Голландия, Бельгия и Люксембург плюс ФРГ и Италия; третья представляла собой переговоры между тринадцатью участниками НАТО и Федеративной Республикой о принятии последней в состав альянса; наконец, проходили еще и двусторонние франко-западногерманские переговоры о будущем Саара.

Аденауэр каким-то чудом успевал всюду, позволяя себе лишь недолгий отдых в своей резиденции, которая располагалась в отеле «Бристоль» на улице Сент-Оноре, поблизости от Елисейского дворца и «Отель Матиньон», где располагались соответственно президент и правительство. Место для резиденции было выбрано не случайно. Помимо того, что Аденауэр в своем почтенном возрасте привык останавливаться в тех отелях, которые он знал, притом с лучшей стороны, имелось еще одно соображение: «Бристоль» оптимально подходил для доверительных бесед с Мендес-Франсом но ключевому для канцлера вопросу — саарскому. Разумеется, в европейском контексте этот вопрос был в лучшем случае третьестепенным по своему значению, но с точки зрения политических реалий Западной Германии от него в буквальном смысле зависела судьба правительства: националистически настроенные свободные демократы в любой момент могли выйти из коалиции с ХДС/ХСС, если бы посчитали, что канцлер «распродает» немецкие земли.

Мендес-Франс сделал все, чтобы умаслить своего немецкого партнера; он, в частности, устроил для него роскошный вечер в замке Ла-Салль-сен-Клу, где некогда обитали известные фаворитки французских королей — мадам де Ментенон и мадам де Помпадур. Замок недавно был отреставрирован, парк на берегу Сены, панорама Парижа на горизонте — ото всего веяло умиротворяющей прелестью ранней осени. На Аденауэра всегда действовали внешние аксессуары дипломатического политеса, и данный случай не стал исключением. В ходе дискуссии он согласился на то, что Саар сохранит свой сепаратный статус вплоть до подписания мирного договора и для этой территории будет выработан специальный статут, за соблюдением которого будет надзирать комиссар от Совета Европы.