Россия на историческом повороте: Мемуары - Александр Керенский

К тому времени по разным причинам вышло в отставку более половины всех министров, а чрезвычайные полномочия, которые были возложены на меня в период мятежа, потеряли свою силу.

Однако именно теперь, в этот крайне неустойчивый переходный период, для решения проблем как внутренней, так и внешней политики концентрация власти и административных функций была абсолютно необходима.

Насколько я помню, Терещенко после консультаций с лидерами кадетов и эсеров внес проект резолюции о создании комитета из пяти министров, наделенных, вплоть до формирования новой коалиции, всей полнотой исполнительной власти. Проект резолюции, внесенный министром иностранных дел, и мое предложение о провозглашении республики были утверждены. Оба эти предложения были включены в следующее официальное заявление, которое было опубликовано 1 сентября за моей подписью и подписью министра юстиции Зарудного: «Мятеж генерала Корнилова подавлен. Но велика смута, внесенная им в ряды армии и страны. И снова велика опасность, угрожающая судьбе родины и ее свободе.

Считая нужным положить предел внешней неопределенности государственного строя, памятуя единодушное и восторженное признание республиканской идеи, которое сказалось на Московском Государственном совещании, Временное правительство объявляет, что государственный порядок, которым управляется Российское государство, есть порядок республиканский, и провозглашает Российскую Республику.

Срочная необходимость принятия немедленных и решительных мер для восстановления потрясенного государственного порядка побудила Временное правительство передать полноту своей власти по управлению пяти лицам из его состава[255] во главе с министром-председателем.

Временное правительство своей главной задачей считает восстановление государственного порядка и боеспособности армии. Убежденное в том, что только сосредоточение всех живых сил страны может вывести родину из того тяжелого положения, в котором она находится, Временное правительство будет стремиться к расширению своего состава путем привлечения в свои ряды представителей всех тех элементов, кто вечные и общие интересы родины ставит выше временных и частных интересов отдельных партий или классов. Временное правительство не сомневается в том, что эта задача будет им исполнена в течение ближайших дней».[256]

Вечером того же дня, а именно 1 сентября, состоялось второе, и решающее, заседание Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета для обсуждения кризиса вокруг коалиции.

Принятая на заседании резолюция[257] представляет собой удивительный документ, ставший полной неожиданностью как для правительства, так и для народа.

Во вступительной части резолюции говорится, что «трагическое положение, созданное событиями на фронте и гражданской войной, которую открыла контрреволюция (то есть сторонники и последователи Корнилова) делает необходимым создание сильной революционной власти, способной осуществлять программу революционной демократии и вести деятельную борьбу с контрреволюцией и внешним врагом. Такая власть, созданная демократией и опирающаяся на ее органы, должна быть свободна от всяких компромиссов с контрреволюционными «цензовыми элементами».[258]

Короче говоря, высший орган «революционной демократии» — Всероссийский Центральный Исполнительный Комитет Совета (ВЦИК) вместо того чтобы проявить ответственность в вопросе создания коалиции, способной управлять республикой, решил отстранить от участия в правительстве всех представителей «буржуазной демократии».

Далее они выразили намерение как можно скорее созвать съезд представителей всех «демократических» (в их понимании этого слова) органов для решения вопроса об организации власти, способной довести страну до Учредительного собрания.

Что касается существовавшего правительства, то, по их мнению, его следовало сохранить вплоть до созыва этого «демократического совещания», но лишь при условии тесного его единения с органами революционной демократии в борьбе против контрреволюции (находившихся под контролем ВЦИК), дабы предотвратить принятие им таких административных мер, которые могли внести «раздражение в народные массы».

По сути дела, это означало, что впредь, до замены его новым режимом, который предложит съезд «демократических организаций», существовавшее правительство обязано представлять все свои административные решения на утверждение ВЦИК.

Мужественно выступив против этой резолюции, Скобелев, днем ранее занимавший пост министра труда, выдвинул такое возражение: «Здесь говорили, что принцип коалиции не оправдался. Я другого мнения. Как ни тяжело настоящее положение, но все же Россия осталась нашей, Россией демократии. Через сколько кризисов идея коалиции ни проходила, она все-таки сумела сохранить Россию и свободу до сегодняшнего дня. И эта идея не должна умереть…

Возможны три комбинации власти: коалиционная, исключительно буржуазная и исключительно демократическая.[259] Чисто буржуазной власти оправдать нельзя. В заговоре Корнилова столкнулись две власти: одна, стоящая за самодержавие, и другая власть, опирающаяся на все слои населения. Победила последняя, иначе и быть не могло. Но не следует бросать огульного обвинения на всю буржуазию, как в свое время было неправдой, что в выступлении демократической улицы 3–5 июля принимала участие вся демократия.[260] Если в движении Корнилова, быть может, и принимали участие некоторые буржуазные группы, то, наверно, большинство их не участвовало в нем. И потому окончательно отстранять их от власти мы не имеем права.

Вторая идея власти состоит в передаче всей полноты ее демократии. Уже с первых дней революции нам указывали, что только лозунг «Вся власть Советам» способен спасти страну. За последние дни у многих из нас произошла революция в мозгах, и увеличилось число сторонников этого лозунга.

Но у меня эта революция не произошла. Я умышленно вышел из состава Временного правительства, чтобы проводить мою идею среди вас с развязанными руками. Чем грознее положение на внешнем и внутреннем фронте, тем более надо сплачивать вокруг себя все живое для защиты страны…

Не забывайте, товарищи, что Петроград это не вся Россия, и потому Петроград должен прежде всего спросить всю Россию.

Я дважды бывал на фронте и знаю, что Петроград не пользуется там всеобщим доверием.

Причина этого следующая: «Нас всех слишком обуревает жажда власти. У нас на глазах Зимний дворец, и мы слишком стремимся попасть в него. Провинция его не видит, и потому она трезвее…»[261]