Собрание сочинений, том 3. Охотники за растениями, Ползуны по скалам, Затерянные в океане - Томас Рид

В первую секунду Вильям ничего не мог понять. Но он быстро сообразил, в чем тут причина. Раз бочки не поддерживали больше плот на плаву, то он глубоко осел в воду, и поэтому ветер не мог уже гнать его быстрее, чем бочки. Таким образом, бочки и «Катамаран» двигались сейчас по ветру одинаково быстро, или, точнее, одинаково медленно.

Сначала юнга был этим недоволен, однако он тут же рассудил, что это будет на руку пловцам, — ведь не бочки плывут быстрее, а «Катамаран» плывет медленнее. Поэтому если трое его друзей смогут догнать бочки, то они с таким же успехом догонят и плот, и это будет чудесно! Ведь и в самом деле теперь плот шел так медленно, что даже самый плохой пловец мог бы без труда его настигнуть, в том случае, конечно, если расстояние между ними будет не очень велико.

Именно — не очень велико! В этом-то вся суть. Вильям забеспокоился. Далеко ли отстали от плота его трое спутников и смогут ли они доплыть до него? Где они сейчас? Он не был уверен в направлении, потому что неуправляемый плот поворачивался к ветру то носом, то бортами, то кормой.

Ничего не было видно, кроме сундучка, который к этому времени был уже на расстоянии в несколько сот морских саженей с наветренной стороны, чуть поближе к нему — бочка первая, и еще ближе — бочка вторая. Хорошо, однако, что они pacтянулиcь в одну линию, словно помогая угадать, где находились, если они еще не утонули, наши трое пловцов.

Больше того, эти три предмета не только помогали угадать направление, но они его точно указывали. Ведь плот мог двигаться только в ту сторону, куда дует ветер, или, как говорят моряки, «по ветру», а поэтому оказавшиеся за бортом его пассажиры должны находиться в той стороне, откуда дует ветер.

Он окинул взглядом часть океана до самого горизонта — и влево и вправо: ведь пловцы могли отклониться в сторону.

Однако напрасно он смотрел. Ничто не нарушало монотонности бегущих волн, ничто, кроме все того же сундучка, бочек да нескольких чаек, сверкавших своими белоснежными крыльями.

Пробежав по доскам плота, Вильям взобрался на единственную оставшуюся бочку фальшборта — самый высокий, не считая мачты, пункт наблюдения. С трудом удерживая равновесие, он опять окинул взглядом наветренную сторону и снова ничего не увидел: только бочки, сундучок и все те же чайки, лениво взмахивающие похожими на маленькие кривые сабли крыльями. Они чувствовали себя над безбрежным океаном как дома. Да океан и был для них домом, местом их жилья.

Испытывая все более сильное разочарование, Вильям спрыгнул с бочки и, подскочив к мачте, начал на нее карабкаться.

Несколько секунд — и он уже на верхушке. Держась обеими руками за мачту, Вильям опять взглянул вдаль.

Он смотрел, смотрел и не видел ничего, что походило на его пропавших спутников. От напряжения мышцы рук и ног совсем ослабели — приходилось спускаться, и он в отчаянии соскользнул вниз, на дощатый настил «Катамарана».

Чуть отдохнув, Вильям снова полез на мачту. И опять, не отрывая глаз, стал следить за движением сундучка и бочек. Если они ни на что больше не пригодятся, то послужат ему хотя бы ориентиром, указывая нужное направление.

Еще более удобным ориентиром служили юнге чайки. Как раз в той стороне, описывая короткие круги, носились сейчас над водой две чайки. Их, видимо, занимал какой-то предмет внизу, почти под водой. И хотя они были далеко от Вильяма, время от времени до него доносились их пронзительные крики. То, что они видели, возбуждало их любопытство или, может, какое-то еще более острое чувство.

Кружа над этим местом, они то и дело возвращались к его центру, и взгляд наблюдающего за ними Вильяма невольно останавливался на предмете, чернеющем на водяной глади. Предмет этот благодаря своему цвету отчетливо выделялся на голубом фоне воды. Был он совсем черный, чернее всего обитающего в океане, если не считать гигантского кита «мистицетус» с его очень темной окраской. Характерна была и форма предмета — почти шарообразная.

Вильям, пользуясь только методом доказательства от противного, мог бы догадаться, что это такое. Ясно, что это не черный альбатрос, не глупыш и не фрегат-птица. Хотя по цвету они и похожи на этот предмет, но очертание тел этих птиц совсем другое. Да и вообще ни у одного из обитателей океана не может быть таких контуров: ни у животного, ни у рыбы. Предмет этот был круглый, как шар, напоминающий морского ежа, а уж черный, словно смазанный дегтем блок! Да это же… да это же курчавая голова их кока Снежка! А несколько подальше от него виднеются еще два предмета, тоже темные и круглые, но все же не такие черные и круглые, как первый. Должно быть, это головы Бена и маленькой Лали. Чайки, по-видимому, тоже ими очень заинтересовались, потому что они подлетают то к одной, то к другой голове, вьются над ними, беспрестанно испуская пронзительные крики. И крики эти доносятся теперь гораздо отчетливее до слуха Вильяма, который будто прирос к мачте.

Глава XLII. СНОВА НА БОРТУ

Юнга слез с мачты, как только убедился, что его спутники не утонули, а целые, невредимые плывут неподалеку от плота. Тогда, ободренный надеждой, он решил, что не ослабит своих усилий, пока они не будут спасены.

Соскользнув на доски плота, он подскочил к брошенному рулевому веслу и принялся грести против ветра. Надо правду сказать, что продвигался плот вперед не очень быстро, однако Вильям был доволен и этим: по крайней мере, плот уже не уходил от его товарищей, а, наоборот, приближался к ним. Ясным доказательством тому служила последняя бочка, у которой он перерубил веревки и спустил на воду: теперь она уплывала уже в подветренную сторону. Значит, сам плот двигался против ветра.

Сундучок и первая бочка были спущены на воду раньше; у последней бочки он обрубил канаты не сразу, а некоторое время раздумывал, стоит ли их рубить. Поэтому первая бочка, так же как и сундучок, плыли далеко с наветренной стороны. Юнга, глядя с мачты, заметил, что пловцы находятся недалеко от сундучка и поэтому вряд ли пропустят его.

Вильям спустился со своей наблюдательной вышки, так и не убедившись, видели ли сундучок его друзья или нет. А теперь ему, занятому греблей, и вовсе не было времени лезть на мачту. Главное, что плот движется в нужном направлении — против ветра. С каждой морской саженью он ближе к спасению жизни своих спутников; каждая сажень означает, что пловцам придется сделать на один взмах руки меньше, а они настолько устали, что и такое усилие для них не шутка. Как же он может оставить весло хотя на секунду? И Вильям греб изо всех сил, поглощенный одной целью — двигаться против ветра. К счастью, ветер, и до того уже довольно тихий, становился все слабее, будто и ему хотелось помочь делу спасения людей, и Вильям с удовольствием заметил, что бочки, которые он перегнал, уже далеко позади. Значит, плот шел вперед!