Сборник летописей. Том I - Рашид-ад-дин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Рассказ о завоевании Бенакета и Ходженда и о героических обстоятельствах Тимур-мелика.
Когда Чингиз-хан прибыл в Отрар и назначил для ведения военных действий в окрестности [своих] сыновей и эмиров, он послал в Бена-кет Алак-нойона, Сакту и Бука, всех трех с пятью тысячами людей. Они пошли туда с другими эмирами, присоединившимися к ним из окрестностей. [Наместник Бенакета] Илгету-мелик с бывшим у него войском, состоящим из [тюрков]-канлыйцев, сражался [с монголами] три дня, на четвертый день население города запросило пощады и вышло вон [из города] до появления покорителей. Воинов, ремесленников и [простой] народ [монголы] разместили по отдельности. Воинов кого прикончили мечом, кого расстреляли, а прочих разделили на тысячи, сотни и десятки. Молодых людей вывели из города в хашар и направились в Ходженд. Когда они прибыли туда, жители города укрылись в крепости. Тамошним эмиром был Тимур-мелик,[2371] человек-герой [бахадур], очень мужественный и храбрый. [Еще до прихода монголов] он укрепил посредине Сейхуна [Сыр-дарьи] в месте, где река течет двумя рукавами, высокую крепость [хисар] и ушел туда с тысячей именитых людей. Когда подошло войско [противника,], |A 77а, S 210| то взять [эту] крепость сразу не удалось, благодаря тому что стрелы и камни катапульт [манджаник] не долетали [до нее]. Туда погнали в хашар молодых мужчин Ходженда и подводили [им] подмогу из Отрара, городов [касабэ] и селений, которые были уже завоеваны, пока не собралось пятьдесят тысяч человек хашара [местного населения] и двадцать тысяч монголов. Их всех разделили на десятки и сотни. Во главу каждого десятка, состоящего из тазиков, был назначен монгол, они переносили пешими камни от горы, которая находилась в трех фарсангах, и ссыпали их в Сейхун.
Тимур-мелик построил двенадцать баркасов, закрытых сверху влажными войлоками, [обмазанными] глиной с уксусом, в них были оставлены оконца.
Ежедневно он ранним утром отправлял в каждую сторону шесть таких баркасов [букв. из них], и они жестоко сражались. На них не действовали ни стрелы, ни огонь, ни нефть. Камни, которые монголы бросали в воду, он выбрасывал из воды на берег и по ночам учинял на монголов неожиданные нападения, и войско их изнемогало от его руки. После этого монголы приготовили множество стрел и катапульт и давали жестокие бои. Тимур-мелик, когда ему пришлось туго, ночью снарядил семьдесят судов, заготовленных им для дня бегства, и, сложив на них снаряжение и прочий груз, посадил туда ратных людей, сам же лично с несколькими отважными мужами сел в баркас. Затем зажгли факелы и пустились по воде подобно молнии. Когда монгольское войско узнало об этом, оно пошло вдоль берегов реки. Повсюду, где Тимур-мелик замечал их скопище, он быстро гнал туда баркасы и отгонял их ударами стрел, которые, подобно судьбе, не проносились мимо цели. Он гнал по воде суда, подобно ветру, пока не достиг Бенакета. Там он рассек одним ударом цепь, которую протянули через реку, чтобы она служила преградой для судов, и бесстрашно прошел [дальше]. Войска с обоих берегов реки сражались с ним все время, пока он не достиг пределов Дженда и Барчанлыгкента. Джочи-хан, получив сведения о положении Тимур-мелика, расположил войска в нескольких местах по обеим сторонам Сейхуна. Связали понтонный мост, установили метательные орудия и пустили в ход самострелы.
Тимур-мелик, узнав о засаде [монгольского] войска, высадился |A 77б, S 210½| на берегу Барчанлыгкента и двинулся со своим отрядом верхом, монголы шли вслед за ним. Отправив вперед обоз, он оставался позади его, сражаясь до тех пор, пока обоз не уходил [далеко] вперед, тогда он снова отправлялся следом за ним.
Несколько дней он боролся таким образом, большинство его людей было перебито, монгольское же, войско ежеминутно все увеличивалось. В конце концов монголы отобрали у него обоз, и он остался с небольшим числом людей. Он попрежнему выказывал стойкость и не сдавался. Когда и эти были также убиты, то у него не осталось оружия, кроме трех стрел, одна из которых была сломана и без наконечника. Его преследовали три монгола; он ослепил одного из них стрелой без наконечника, которую он выпустил, а другим сказал: «Осталось две стрелы по числу вас. Мне жаль стрел. Вам лучше вернуться назад и сохранить жизнь». Монголы повернули назад, а он добрался до Хорезма и снова приготовился к битве. Он пошел к Янги-кенту с небольшим отрядом, убил находившегося там [монгольского] правителя [шихнэ] и вернулся обратно. Так как он не видел для себя добра в своем пребывании в Хорезме, то отправился дорогою на Шахристан[2372] следом за султаном и присоединился к нему. [В течение] некоторого времени, которое султан [провел], кидаясь из стороны в сторону, он попрежнему проявлял доблесть и смелость. После гибели султана он в одежде суфиев [ахл-и тасаввуф] ушел в Шам [Сирию]. Когда огни смут угасли, любовь к родине послужила ему причиной возвращения, он направился в ту [родную] сторону. Несколько лет он прожил в городе [касабэ] Оше,[2373] что в пределах Ферганы, собирая сведения о доме и детях. Однажды он пошел в Ходженд. Там он увидел сына, который, получивши [от монголов] пожалование, вернулся от его величества Бату;[2374] ему соизволили вручить земли и движимое имущество отца. Он подошел к сыну и сказал: «Если бы ты увидел своего отца, узнал бы ты его?». Тот ответил: «Когда уезжал отец, я был грудным ребенком, я его не узнаю, но существует раб [гулам], который его знает». И он его вызвал. Тимур-мелик сказал ему про знаки, которые были на его теле. Когда тот увидел, он подтвердил его личность. Известие о том, что Тимур-мелик жив, распространилось. Люди вследствие того, что у него было много заложников, [находившихся у монголов], не признавали его и отвергали. По этой причине он замыслил отправиться
