Иосип Броз Тито - Евгений Матонин

Голосование в Комитете по присуждению премии норвежского парламента (стортинга), которое проходило 16 октября 1973 года, представляло собой настоящую политическую интригу. Соперниками Тито были госсекретарь США Генри Киссинджер и министр иностранных дел Демократической Республики Вьетнам Ле Дык Тхо — их номинировали за прекращение войны во Вьетнаме.

В Комитете большинство представляли Норвежскую рабочую партию, с которой у югославов сложились теплые отношения. По договоренности с ними представители партии должны были голосовать за Тито, поэтому югославы не без оснований рассчитывали на победу. Но они просчитались.

Два голоса были поданы за Тито, и два — против него. Последней голосовала представительница Рабочей партии Осе Лионс. Фактически в ее руках оказалась судьба Нобелевской премии. И вопреки всем ожиданиям она высказалась против Тито. Премию получили Киссинджер и Ле Дык Тхо.

Что же заставило Осе Лионс голосовать именно так? Об этом в республиках бывшей Югославии спорят до сих пор. Одна из версий гласит, что причиной стала поддержка Тито арабских стран в арабо-израильских конфликтах 1967 и 1973 годов, в которых Югославия помогала арабам оружием. Якобы Лионе и ее муж принадлежали к «произраильскому лобби» в Норвегии[743]. Но истинные причины этого поступка остались неизвестными. Сама Лионе их так и не объяснила.

Надо сказать, что Норвежская рабочая партия потом заявила, что не считает выбор Комитета правильным. Да и вообще реакция на присуждение премии Киссинджеру, чья страна много лет вела войну во Вьетнаме, в мире вызвала недоумение. «Нью-Йорк таймс» писала, что премия фактически присуждена «не за мир, а за войну», а «Монд» язвительно заметила, что с таким же успехом можно было дать ее Гитлеру и Чемберлену за Мюнхенские соглашения о разделе Чехословакии в 1938 году. Принять награду отказался один из лауреатов — Ле Дык Тхо, поскольку «сайгонский режим и США» продолжали войну в Южном Вьетнаме. В общем, все закончилось скандалом[744].

Но Тито это никак помочь уже не могло. Малоизвестный депутат парламента Норвегии помешала осуществиться мечте «любимого маршала» и «великого борца за мир».

«Политика» напечатала сообщение о присуждении Нобелевской премии 17 октября на третьей странице без каких-либо упоминаний о Тито. В качестве «утешительного приза» маршал в 1973 году получил премию Неру «за международное взаимопонимание».

ПОСЛЕДНЕЕ ДЕСЯТИЛЕТИЕ

«Я могу со дня на день уйти, а меняться ничего не будет»

В 1974 году Югославия вошла в новую стадию проводимого Тито эксперимента. 21 февраля была принята новая Конституция страны.

По мнению ее авторов, она должна была заложить основы нового «югославского федерализма» — когда федеральный центр отказывается от большей части своих экономических, политических и других полномочий в пользу участников федерации. Республики и даже автономные края превращались в «квазигосударства», при этом права автономных краев Косово и Воеводина были фактически приравнены к правам республик. За федеральным центром оставались лишь вопросы внешней политики, обороны и координации хозяйственного развития.

Конституция упраздняла всеобщие и прямые выборы органов власти. Вводилась так называемая «делегатская система». Избиратели должны были голосовать за «делегации», а кто из этих делегаций будет работать в том или ином государственном органе, решали уже не они, а их руководители, то есть партийные комитеты.

Другая идея заключалась в том, чтобы каждый трудящийся принимал участие в деятельности различных «ячеек самоуправления». Вскоре были созданы тысячи таких организаций — от объединений в общественных банях или, скажем, на собачьих площадках до объединений на крупнейших предприятиях и даже в целых отраслях.

Появление этих «ячеек» привело к росту бюрократии. К концу 1970-х годов на административных должностях в них работали 45 тысяч человек[745].

Новая конституция устанавливала сразу два органа, обладающих функциями главы государства: Президиум СФРЮ и Президента Республики, который в то же время являлся Председателем Президиума СФРЮ. При этом Президентом Республики мог быть избран только Тито. 333-я статья гласила, что Скупщина СФРЮ может избрать Иосипа Броз Тито Президентом Республики с «неограниченным действием мандата»[746]. Но подразумевалось, что в случае смерти президента (читай — Тито) функции главы государства будет выполнять Президиум СФРЮ.

Но пока Тито был в очередной раз избран президентом. Это произошло 16 мая 1974 года. Его мандат не был ограничен никаким сроком. Интересно, что в конституции не упоминалось название гимна страны. Дело в том, что им были недовольны неславянские народы Югославии, прежде всего албанцы. Они возмущались тем, что гимном является мелодия с названием «Гей, славяне!».

По замыслу Тито, новое устройство страны должно было выбить из рук националистов большую часть козырей, однако вскоре стало ясно, что этот фокус не удался. Республики больше ругались между собой, чем договаривались, и каждая из них тянула одеяло на себя. Общефедеральный рынок раскалывался, республики охотнее сотрудничали с заграницей, чем друг с другом. Их границы закрывались для товаров-конкурентов от собратьев по федерации.

Тито, даже несмотря на весь свой огромный жизненный опыт, не смог предусмотреть, что и партия начнет расслаиваться по национальному признаку. Правящая партократия, быстро почуяв, куда ветер дует, стала расслаиваться на отдельные «местные партократии», в руках которых находились внушительные инструменты власти. Наблюдатели за границей, да и внутри страны все чаще говорили, что югославская федерация все еще существует только благодаря одному фактору — самому Тито.

27–30 мая в Белграде проходил X съезд СКЮ. На нем состоялось назначение Тито на пост председателя партии — и тоже «без ограничения срока мандата». Тито назвал съезд «съездом победы», «самым лучшим съездом в истории нашей партии», который «как свет факела блеснул во всем мире»[747]. Когда стихли овации, все вдруг услышали плач, который раздавался с первого ряда, где сидела Йованка Броз. Все решили, что она плачет от радости за Тито, и овации возобновились с новой силой. Между тем есть и другое объяснение этим слезам.

Йованка очень хотела попасть в ЦК. «Другие, как Чаушеску, своих жен двигают наверх… — говорила она врачу Тито Александру Матуновичу. — Не вижу причин, по которым я не могла бы занять важную должность в партийном аппарате или государственных органах. Думаю, никто не сможет продолжить политику Тито лучше меня, потому что эту политику мы вместе осмысливали и проводили»[748].