Поэтика. История литературы. Кино. - Юрий Тынянов

355

Ср.: "Мы вступаем, по-видимому, в новую полосу русской прозы, которая ищет новых путей — вне связи с психологическим романом Толстого или Достоевского. Предстоит развитие сложных сюжетных форм — быть может, возрождение авантюрного романа, которого Россия еще не имела" (Б. Эйхенбаум. Молодой Толстой. Пб. — Берлин, 1922, стр. 9; цит. предисловие датировано июнем 1921 г.; ср. его статью "О Шатобриане, о червонцах и русской литературе". "Жизнь искусства", 1924, № 1, стр. 3). Ср. иной взгляд на классический роман у Л. Лунца, видевшего в нем, хотя и "не сильную", фабульную традицию: "Кто до последнего времени занимался композицией Достоевского или Толстого? Критику интересовали проблемы черта и бога, зла и добра. Писателей-последователей — те же философские и социальные вопросы или, в лучшем случае, техника письма, стилистические приемы. А то, что русские романисты, особенно Толстой, бесконечно более дальнозоркие и мудрые, чем Добролюбов и Михайловский, работали над фабулой <…> — этого никто не видел" (Л. Лунц. На Запад! — «Беседа», 1922, № 3, стр. 264).

Ближе к Эйхенбауму взгляд Шкловского: "Русская литература работала над словом, над языком и бесконечно меньше, чем литература европейская, и в частности английская, обращала внимание на фабулу. Тургенев, Гончаров писатели почти без фабулы. Трудно придумать что-нибудь беспомощней по сюжету, чем "Рудин"" (Б. Шкловский. Евгений Замятин. — «Петербург», 1922, № 2, январь, стр. 20). Ср. воспоминания В. Каверина: "То было время, когда Тургенева я считал своим главным литературным врагом. Прошло немного лет, и я стал страницами читать вслух тургеневскую прозу" (В. Каверин. "Здравствуй, брат, писать очень трудно…". М., 1965, стр. 192–193). Глубокий анализ положения романного жанра дан был Мандельштамом, отметившим в статье "Конец романа" бессилие психологических мотивов "перед реальными силами, чья расправа с психологической мотивировкой час от часа становится более жестокой. Самое понятие действия для личности подменяется другим, более содержательным социально понятием приспособления" ("Паруса", 1922, № 1, стр. 33).

356

С. Н. Сергеев-Ценский. Преображение. Роман в 8 частях, ч. 1. Валя. Симферополь, Крымиздат, 1923.

357

Ср. в статье Тынянова "200 000 метров Ильи Эренбурга": "И знаменитый «Хулио», и «Трест» — фельетоны; они распухли и, обманув бдительность читателя, стали романами. Маленькая форма, перед тем как окончательно сдать позицию, притворилась большой формой" ("Жизнь искусства", 1924, № 4, стр. 14).

358

Ср. "Святочные рассказы" Зощенко — пародии на литературные шаблоны ("Жизнь искусства", 1924, № 1; перепечатано: "Вопросы литературы", 1968, № 10).

359

И. Эренбург. Жизнь и гибель Николая Курбова. М., "Новая Москва", 1923, стр. 149.

360

4-й раздел статьи подтверждает оценку, данную прозе Эренбурга ранее. Ср. прим. 5.

361

Автор обыгрывает название повести и сборника А. Толстого — "Лунная сырость" (Берлин, 1922; то же: М.-Пг., 1923).

362

А. Толстой. Аэлита (Закат Марса). М.-Пг., 1923, стр. 54.

363

Речь идет о романах Э. Берроуза "Принцесса Марса", "Боги Марса", "Владыка Марса", все они вышли в русском переводе в 1924 г. Ср. прим. 2.

364

О Гусеве писали, что в «Аэлите» он один говорит, "все остальные читают" ("Русское искусство", 1923, № 2–3, стр. 63–64). К. Чуковский в статье об А. Толстом, помещенной в том же первом номере "Русского современника", что и "Литературное сегодня", также выделял в романе фигуру Гусева. С суждениями Тынянова ср. в его статье "Словарь Ленина-полемиста" об употреблении А. Толстым слова «земля» в «марсианском» контексте (ПСЯ, стр. 202–203, см. также стр. 78–79); это словоупотребление замечено и в "Тетради примечаний и мыслей Онуфрия Зуева" (вел Е. Замятин) — "Русский современник", 1924, № 1, стр. 347. См. в письме Тынянова к Чуковскому от 23 сентября 1928 г.: "Еду за границу недели через две. Воображаю ее по меньшей мере Марсом и самое малое — Ал. Толстого. Какие-то немцы и башни в голове. Вероятно, ни немцев, ни башен нету" (ГБЛ, ф. К. И. Чуковского).

365

Имеются в виду статьи: Я. Браун. Взыскующий человек (творчество Евгения Замятина). — "Сибирские огни", 1923, № 5–6; А. Воронский. Е. Замятин. — "Красная новь", 1922, № 6. См. также: В. Шкловский. Пять человек знакомых, 1927, стр. 66–67. Ср. отзывы о художественной манере Замятина в письмах Горького 1925 г. к М. Слонимскому и К. Федину (ЛН, т. 70. 1963, стр. 388, 497).

366

Роман был напечатан в Англии в 1924 г. 17 февраля 1924 г. он обсуждался на втором заседании Комитета по изучению современной литературы при ГИИИ (дневниковая запись Эйхенбаума от 18 февраля 1924 г. — ЦГАЛИ, ф. 1527, оп. 1, ед. хр. 245). Характеристика Тынянова, целиком ориентированная на проблемы стиля и жанра, резко разошлась с последующей общей оценкой романа, провозглашенной советской литературной общественностью. В сентябре 1929 г. Исполнительное бюро Всероссийского Союза писателей, а затем общие собрания московской и ленинградской организаций решительно осудили публикацию за рубежом романа Замятина, как и романа Пильняка "Красное дерево" ("Литературная газета", 1929, № 21; см. также письмо Е. Замятина об обстоятельствах публикации и о выходе его из Всероссийского Союза писателей. — "Литературная газета", 1929, 7 октября). В редакционной статье "Уроки пильняковщины" журнал "Жизнь искусства" (1929, 29 сентября, № 39) выразил недоумение по поводу того, что "Булгаковы и Замятины мирно сожительствовали с подлинно советскими художниками слова". 30 декабря 1929 г. общее собрание писателей, оценивая работу современного правления ВССП, поддержало решения правления, осудив романы Е. Замятина и А. Мариенгофа ("Циники") как "антиобщественные проявления в области литературы".

367

Рассказ «Бочка» был помещен в следующем, 2-м номере "Русского современника".

368

Необходимым комментарием к докладу Л. Лунца (см. прим. 3) служит письмо автора к Горькому, где он пересказывает содержание доклада: "Все владеют языком, образом, стилистическими ужимками и щеголяют этим. Но это только доспехи. Главное же, что необходимо сейчас, — это занимательность и идея <…> Я считаю, что разрушение русского романа произошло вовсе не потому, что "сейчас роман невозможен", а потому, что все слишком хорошо владеют стилистическими мелочами и под ними тонет действие, если оно и имеется вообще (так у Всеволода б). "Голый год" Пильняка, по-моему, очень характерное и возмутительное явление. Это не роман, а свод материалов. Фабула требует долгой учебы, многих опытов и эскизов. А все, в том числе и большинство Серапионов, но хотят работать на почти верную — вначале неудачу и движутся по линии наименьшего сопротивления" (цит. до материалам, собранным С. Подольским; см. прим. 7 к рец. на "Серапионовы братья"). В противовес мысли о сугубо «личных» причинах разрушения фабульности Мандельштам, в цит. в прим. 3 статье, ищет объективные основания этих литературных процессов: "Современный роман сразу лишился и фабулы, то есть действующей в принадлежащем ей времени личности, и психологии, так как она не обосновывает уже никаких действий. <…> Очевидно, силою вещей современный прозаик становится летописцем, и роман возвращается к своим истокам — к "Слову о полку Игореве", к летописи, к агиографии, к Четьи Минеи. Снова мысль прозаика векшей растекается по древу истории, и не нам заманить эту векшу в ручную клетку". Внимательно наблюдающая, регистрирующая позиция относительно форм развития прозы, принятая поэтом, сродни позиции Тынянова.

б Всеволода Иванова.

369

В этой связи представляет интерес определение, данное автором «Уездного» "Дьяволиаде" М. Булгакова, опубликованной в 1924 г. в 4-м сб. «Недра»: "фантастика, корнями врастающая в быт" ("Русское искусство", 1923, № 2–3, стр. 266).

370

Ср. наблюдение А. Толстого: "в современных русских повестях еще не видно человека. Я вижу мелькание жизни, тащится поезд, воет метель, умирают, любят, ссорятся, бредут по равнине, воют. Вот там рука, вон — глаз, вон мелькнул обрывок одежды, но целого человека не видно" (Писатели об искусстве и о себе. М.-Л., Кн-во артели писателей «Круг», 1924).

371

Ю. Либединский. Неделя. Пг.-М., "Молодая гвардия", 1923, стр. 54.

372

Cр. характерный критический пассаж в статье: И. Лежнев. О романе и о Всевобуче. — «Россия», 1923, № 7, стр. 9.

373

Позднее эту мысль развивал Эйхенбаум: "У нас нет литературной борьбы, а есть распределение по специальностям — как в медицине. <…> Есть, например, специалисты по современной деревне. Они пишут романы, которые на самом деле — хрестоматии литературного сырья, неизвестно для какого употребления. <…> Никакой деревни не получается, потому что нет мысли о том, чтобы сделать из нее литературный материал. Нет мысли о том, что деревня в литературе — непременно экзотика, а следовательно — особого рода (и очень трудная) задача" (Б. Эйхенбаум. Мой временник. Л., 1929, стр. 123–124).