Василий Аксенов. Сентиментальное путешествие - Дмитрий Петров

Не все обратили некогда внимание, что в песне из фильма «С легким паром», написанной на эти стихи, четверостишье о таинственной страсти незаметно выпало…

Не станем останавливаться на причудах сюжета и вольностях, которые писатель позволяет себе в отношениях со временем. Он в своем праве. Тем более что читателя ведут по книге названия глав, снабженные цифрами лет – 2006, ряд 63-х и 68-х, 1974, 78-й, 79-й, – и именами городов: Москва и Новый Йорк, Коктебель и Лондон, Дубна и Красная Вохра… Не проплывает мимо повествования и пароход «Ян Собесский», ведомый капитаном Андреем Каракулем (вспомним Толю Гарагулю – капитана «Грузии»).

Великолепная компания героев следует из главы в главу под рокот струн и волн, под любовные вздохи и крики вождей, песни, признания и драки им строить и жить помогают. А главное – побеждать ужас. Пусть временно, но и то хорошо. Ибо он едва оборим. Он царит и торжествует в мире, где они живут. Этот ужас несвободы. Слегка потеснить его могут только иллюзии. И это неизбежно порождает компромиссы и сделки с источником этого ужаса – властью и с его носителем – собой.

На них идут все. Включая главного героя Ваксона. Это их общая доля и беда. Ибо при разнице в биографиях судьба у всех одна. О чем особенно глубоко автор размышляет в главах, посвященных творчеству и уходу прекрасного поэта Роберта Эра… Дар слова – редчайший дар, и это о нем сказано в Писании: «За всякое праздное слово, какое скажут люди, дадут они ответ в день Суда»[281]. И об этом помнит Аксенов, сочиняя «Страсть». Отсюда и пронизывающая книгу тревога. Не за прошлые прекрасные дела и грехи, а за будущее.

Когда внесем конечную правку, поставим крайнюю точку, выпьем последний бокал и придет пора разговора с самым главным редактором.

Не о том ли толкует и Роберт Эр?..

Тихо летят паутинные нити.Солнце горит на оконном стекле…Что-то я делал не так;Извините:Жил я впервые на этой земле.Я ее только теперь ощущаю.К ней припадаюИ ею клянусь.И по-другому прожить обещаю,Если вернусь…

Читая суждения журналистов о книге, обнаруживаешь, что многие избегают высказывать свое мнение. Чего-то им не хватает. И они обращаются к еще доступным прототипам героев романа с просьбой: оцените. В ответ первая жена Аксенова Кира говорит: «Роман очень достойный. Совершенно узнаваема та жизнь, те люди… Очень точно всё описано. И очень по-своему, по-аксеновски… Если бы сейчас Аксенов был жив, он, наверное бы с кем-то рассорился… Но его нет, и теперь, конечно, никто плохого не скажет…»

Да, Аксенова нет. Но это не значит, что никому не придет в голову с ним ссориться. К счастью, его друзья этого избегают. К несчастью, не так много осталось тех, кого можно спросить. Один из них, Анатолий Гладилин, – прототип Гладиолуса Подгурского, считает, что «Вася, как всегда, добавил в книгу много личного. Много своих переживаний. Много боли. И очень много любви. Но… На нашей тогдашней любви и доброй дружбе всегда лежала какая-то тень – видимо, тень эпохи, в которой мы жили. Думаю, это одна из причин, почему первое издание романа вышло с сокращениями».

Евгению Попову при чтении показалось, что «писатель еще не нашел окончательно все слова… У меня были рукописи его перевода Апдайка, которые он делал для альманаха "МетрОполь"… Сначала Аксенов сделал подстрочник. Потом поменял слова на более точные и по-настоящему русские. И последний вариант – это уже было вбито, как патрон. Вот здесь, мне показалось, текст не до конца проработан. А оценивать книгу на предмет адекватности и точности описания мне крайне сложно. Я младше Аксенова и, как говорила Ахматова, "меня при этом не стояло". Но если Аксенов уже в зрелом возрасте, пережив всё, что он пережил, пишет так – у меня нет оснований ему не верить».

А Виктор Ерофеев считает, что «эта книга, написанная с иронией и даже сатирой, дает более или менее адекватное представление о "шестидесятничестве"… В книге всё время ощущение такое, что в жизни очень много подлости… А та жизнь, несмотря даже на идеологическую подлость, другая была…»

И такой больше не будет.

Что ж, остается иметь дело с распростертым перед нами текстом и комментариями, доступными здесь и сейчас. Возможно, будущие исследователи, глядя, что называется, с большего расстояния, сделают немало открытий и поделятся ими с нами здешними и теперешними.

А сейчас… Сейчас, когда читаешь его посмертно изданные книги, не покидает ощущение, что писатель подводит итог. Всё подводит, подводит, подводит… И не может подвести. Ибо чувствует, что он еще многое хочет и способен сказать. И если каждый рассказ, повесть, стих, роман – ступень лестницы, по которой он восходил всю жизнь, то ясно: каждая из них давалась трудом, каждая требовала: подводи итог! Думаю и даже надеюсь: то, что «Ленд-лизовские» и «Таинственная страсть» мы считаем последними, не значит, что так оно и есть. Не хранят ли архивы и компьютерная память еще неизвестные нам тексты Аскенова?

7

Чем ближе подходило к концу первое десятилетие XXI века, тем чаще имя Аксенова звучало среди возможных претендентов на Нобелевскую премию. Литературоведы, гадая, кто же станет обладателем заветного приза, предупреждали: «Многое указывает на то, что им будет Василий Аксенов, прозаик и драматург, который дебютировал полвека назад… и для многих поколений читателей остается культовым писателем. Он по-прежнему самый серьезный русский кандидат на Нобелевскую премию».

Не знаю, мечтал ли Аксенов о «Нобеле». Он был наделен удивительным чувством времени. И своего места в нем. И думаю, не столько мечтал, сколько предвидел возможность.

Но, как известно, для реализации подобных возможностей мало блистательно делать свое дело. Современный мир устроен так, что быть лучшим недостаточно, чтобы твои достижения были признаны в качестве великих побед. И значит – достойно оценены. А рядом с оценкой всегда маячит цена. И надо очень постараться, чтоб она стала максимально высокой.

Нынче публика не расположена к высоким оценкам. В отличие от уничижительных. Хороша песня, картина, книга – сказал жене, приятелю, коллеге – и довольно. Индустрия public relations[282], рекламы и брендинга приучила мир, что доброе слово стоит труда либо денег.

Но если книга, песня, картина по душе не пришлась – враз летит послание: в Интернет, в бумажную периодику, на ТВ: дрянь и маразм. Здесь и заказ не нужен – ценители с готовностью выступают бесплатно. А уж коли заказ – страшись, о автор. Увы тебе.