Жизнь – сапожок непарный. Книга вторая. На фоне звёзд и страха - Тамара Владиславовна Петкевич
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Так проявлял себя внешний мир, текущая живая жизнь.
* * *
Позвонивший мне летом 2000 года Александр Кладько отрекомендовался выпускником режиссёрского курса нашего Театрального института (руководитель Г. М. Козлов) и попросил разрешения прийти с женой «для важного разговора».
Открыв дверь, первой я увидела юную женщину с таким безбрежным морем внутреннего света в глазах, что захотелось оберечь её: «Девочка, умерьте свою бескрайность!» За ней стоял рослый, красивый молодой человек. По возрасту оба годились мне во внуки.
Режиссёр-дипломант Саша Кладько прочёл «Сапожок», сделал инсценировку по той части книги, которая касалась моего ареста и следствия. «Меня» сыграла актриса Оксана Скачкова. И теперь они оба пришли пригласить меня на свой дипломный спектакль, названный «По ту сторону смысла». Рассказали, что эпиграфом к спектаклю стали наши с Ольгой Петровной Тарасовой любимые строки: «Нету солнца – в себя смотри…» Это подкупало. Однако сразу же возникли сомнения: смогут ли юные актёры вникнуть в суть того, что с нами делали? Сумеют ли воспроизвести убийственную систему манипуляций с психикой арестованного без вины человека?
Отправляясь на спектакль, я готовилась увидеть по-студенчески горячее и темпераментное отрицание несправедливостей жизни. Но с самого начала недавние студенты втянули зрителей в безжалостный ритм происходящей на сцене схватки. Схватки, направленной на то, чтобы скрутить, смять и подавить не готовое к бесправию сознание, ясность мышления обратить в бред. Там орудовала губительная сила. Исполнители брали в плен правдой существования. Откуда это у них? Возникшая во мне боль не проходила. Уже потом мне напомнили, что я сказала после спектакля: «Я не знала, что это было так страшно!»
В печати появилась рецензия театрального критика Марины Дмитревской, озаглавленная «Озноб». В ней говорилось: «Признаюсь (не стыдно): выйдя с учебного спектакля „По ту сторону смысла“, я хотела только одного – ни с кем не общаться, не говорить, молча дойти до дому и остаться одной. Такого впечатления на Моховой у меня не было со времён додинских „Братьев и сестёр“…» Конечно, дело было в режиссёрском решении спектакля и в таланте актёров. Но рецензентка коснулась большего – состояния умов молодых людей начавшегося века: «Трудно было представить, что книга Т. В. Петкевич могла стать частью жизни сегодняшних студентов – через два поколения… Казалось, не соврать молодые исполнители не смогут (чтобы не сфальшивить, почувствовать реальную боль, играя страницы этой книги, надо не иметь кожи)… А. Кладько и его актёры присваивают опыт той истории, которую, считается, их поколение не хочет присваивать, как всякий негатив. Они не скрывают потрясения от того материала, который играют, относясь к событиям 1943 года не эпически (что было бы понятнее), а лирически… Молодые актёры играют это поразительно… Оксана Скачкова… играет судорожное стремление сохранить себя „по ту сторону смысла“… ежесекундно верить только в то, во что положено верить, и не верить в то, во что не велел Бог. А В. Кузнецов (в роли следователя) существует в не менее драматических обстоятельствах, когда судороги любви изначально лишены человеческой основы и потому обречены».
Рецензия М. Дмитревской привела в Учебный театр на Моховой бывшего замминистра культуры Польши, тогда генерального консула Польши в Петербурге – Эугениуша Мельцарека. Посмотрев спектакль ЛГИТМиКа, генеральный консул рекомендовал его на международный театральный фестиваль в польском городе Вроцлаве. Дипломный спектакль петербургских выпускников ЛГИТМиКа имел там успех. А в 2002 году мне позвонил член международного жюри, немецкий писатель Танкред Дорст, отбиравший в Петербурге спектакли для международного фестиваля современной пьесы, который каждые два года проводится в Бонне. Писатель, не понаслышке знавший, что такое тоталитаризм, выбрал два спектакля: «Рождество 1942, или Письма о Волге» (ТЮЗ) и «По ту сторону смысла» ЛГИТМиКа.
Танкред Дорст с женой Ренатой захотели познакомиться со мной. Опытный драматург заметил:
– Насколько я понимаю, это отнюдь не политический театр. Тем удивительнее, что молодых артистов интересуют и волнуют бытийные проблемы человечества…
Оксана Скачкова рассказала в интервью такой же юной, как и она, журналистке Елизавете Мининой: «Мы начали работать с Сашей вдвоём. Потом нашёлся „следователь“. Потом ещё люди появились… Все сами пришли, никого специально не искали. Приходили, сидели, смотрели… И для них находились роли… Это спектакль о свободе, которая может быть даже в условиях несвободы. О духовной свободе. О росте человека. О вере в себя. Этого так не хватает».
Что-то совсем уже важное договаривает письмо тонкой и трепетной актрисы Анны Яковлевой, посмотревшей спектакль выпускников: «Я сидела и чувствовала странное родство с этой девочкой, как будто она была частью меня и сейчас только проявлялось то, что мы обе когда-то пережили. И я плакала, плакала… Такое было чувство потом, будто я вместе с нею отыграла сейчас этот спектакль, пережила это душевное пространство. И – смешно – руки дрожали. Это, видимо, то библейское ощущение, которое вообще живёт в людях, но глубоко, закрыто, заасфальтировано. И вдруг книга, которая всё взломала, освободив в людях исконное, Богом данное. Для меня удивительно было, как зал жил одним дыханием… И как это было про каждого. И ещё – как чисто. Это больше чем искусство, потому что нельзя лгать. И эта девочка – как светло и свято она это делала… После спектакля вдруг как будто пелена какая-то спала – освобождение, просто даже возвращение того чувства, когда ничто не страшно, потому что в человеке, внутри него есть что-то…»
Каким образом, по каким следам юные люди отыскали ощущение тех пещер, в которых мы перебывали, глотая боль разорения и гибели? По цензу боли я могла считать их современниками. Возможно, такого рода переимчивость и есть непросматриваемая ткань бессмертия жизни, о которой говорили Александр Осипович и Анна Владимировна.
* * *
Представленный в Бонне репертуар современной пьесы достаточно точно отражал психологическую и духовную усталость землян, показывал, как напряжённое существование в сегодняшнем мире ведёт к ослаблению человеческой природы и психики. В спектаклях боннского фестиваля жизнь представала растревоженной, разворошённой. Всё кричало о необходимости отыскивать некое новое состояние.
Фестивальная же реальность утешительно контрастировала с тревогой
