У свободы цвет неба (СИ) - Аусиньш Эгерт

   - Не особенно, - ответил князь, - но вы продолжайте, Иван Кимович.

   - Меч у него очень прилично заточен, и еще вот на фото, видите, под его антуражной курткой кобура? Мне интересно, он ее хоть на ночь-то снимал?

   - Но ведь ни люди, ни животные не пострадали? - уточнил Димитри.

   Рудой вздохнул.

   - Еще этот норвежский гость несколько раз пропадал из виду на корабле, и мне кажется, аппаратура при нем была довольно интересная...

   Димитри усмехнулся.

   - Знаете, я бы на его месте тоже не удержался и насовал бы кристаллов записи если не к штурвалу, то в каюты. Если вы думаете, что первая экспедиция, включая Унриаля да Шайни, вела себя иначе до объявления открытого присутствия, то я удивлен. Этот парень - отличный моряк и очень неплохой купец. И как гражданин своей страны он мне тоже симпатичен. Мастер Лангсеф наблюдателен, в меру дерзок, вежлив без заискивания, умеет построить интригу и любит своего короля. Что же до его любви к оружию - таков обычай богов его страны, что мужчина без оружия не признается ими достойным. Келах уже написал мне, что пригласил его заходить размяться с мечом, если будет время. И наконец, Иван Кимович, давайте признаем очевидное. Они там после возвращения пили в том числе и за здоровье Харальда Пятого. Думаю, что при удачном стечении обстоятельств Келах да Атей с удовольствием и гордостью пригласил бы государя Норвегии на борт лично. Поэтому ставить мастеру Лангсефу в вину то, что он принес клятву именно этому королю и работает его ушами и глазами в чужой земле, не вполне логично, вам не кажется?

   Выждав с минуту и не получив ответа, князь сменил тему.

   - Вот о чем я уже давно хочу спросить, Иван Кимович. Задачу я ставил не вам, вопрос правильнее было бы задавать Андрею Михайловичу, и он будет задан, но вдруг вы в курсе. Примерно год назад я просил выяснить ситуацию с преступлениями против женщин края, обманом привлекаемых к бесплатному репродуктивному труду. Есть ли какие-то новости?

   - Да, господин наместник, - ответил Рудой. - Насколько я в курсе, группа раскрыта, сейчас идет следствие.

   - Вот как? - удивился Димитри. - Следствие идет, а мне даже не доложили о задержании?

   Подполковник Рудой с извиняющимся видом развел руками.

   - Господин наместник, этим занимался не мой отдел, я и о следствии-то знаю только потому, что попросили двух моих следователей для участия в снятии показаний.

   - И кого же? - с интересом спросил князь.

   Иван Кимович вздохнул. Посмотрел в стол. Потом, видимо, решив, что терять уже нечего, глядя князю прямо в глаза, отчеканил две фамилии.

   Димитри услышав их, чуть приподнял брови.

   - Исчерпывающе, Иван Кимович. Спасибо за визит.

   Подполковник поднялся.

   - Благодарю за уделенное мне время, господин наместник.

   Князь рассеянно кивнул, глядя в документы на своем столе.

   Едва Рудой покинул кабинет, Димитри позвал секретаря и попросил выяснить, где Дейвин и когда он сможет подойти поговорить.

   Полицию мы, кажется, все-таки напугали. Я только не знаю, когда точно. Возможно, когда мы тремя группами одновременно входили в офис и два уже известных роддома школы, в Нижних Осельках и в Ушково, начав операцию секунда в секунду, чтобы не дать возможностей созвониться и оповестить. А возможно, в процессе, потому что брали мы их без стрельбы, и участвовавшим магам, в том числе мне, пришлось блокировать все, до чего можно было дотянуться, кроме, разве что, водопровода и канализации. Может, в офисе, когда я, матеря на чем свет стоит и Рерихов с их живой этикой, и Константина Васильева с Владимиром Суворовым с их чисто арийскими эстетическими образцами, развешанными по всем стенам, выгребала из шкафа картотеку доноров, доказывающую, что никакого ЭКО не было, а была постоянная практика изнасилований под наркозом. И указывающую на личное знакомство с руководством школы всех привлеченных к воспроизводству. А может быть, через несколько часов, когда население этих цехов по производству на продажу никому не нужных жизней мирно спало в палатах первого городского родильного дома под охраной полиции и пятого отряда первого имперского легиона, а медперсонал опрашивали в Адмиралтействе. Я тогда поймала следака со смутно знакомым лицом за пуговицу и сказала, что с родильниц толку в смысле исков не будет и лучше сразу настраиваться открывать материал по трупам новорожденных и оставлению без помощи. Он от меня как-то странно попятился, кивая, я присмотрелась...

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

   - Ой, извините. Я ваше имя в тот раз не запомнила. Я-то по-прежнему Алиса Медуница, только теперь заместитель командира третьего подразделения первой полусотни Охотников. Если вы сейчас представитесь, я рапорт прямо на ваше имя напишу, так всем проще будет.

   Он посмотрел на меня совсем дико и сделал еще два шага назад. Танцевать вокруг него мне было совершенно некогда, надо было еще собрать рапорта с наших, а перед тем посчитать у саалан все запятые и глагольные окончания, а заодно помочь им расставить по местам "не" и "ни". Я еще раз извинилась и ушла. А рапорт написала на имя Дейвина.

   В любом случае, когда меня позвали поучаствовать в разговоре с главой "Школы женского предназначения", следаки были уже злые, напуганные и в тоске. И вряд ли причиной было общение с этой паучихой, хотя вымотать нервы она могла только так. Чем и занялась на очной ставке со мной. То есть не факт, что она этим занялась, с первого взгляда решив, что я подходящая жертва, может, она и раньше так обо мне думала. Новостью все, что она мне высказала, конечно, не было. Я не зря три недели рылась в этой их помойке в поисках адресов и хоть каких-то зацепок для того, что может стать материалами судебного дела. Так что стоило мне показать, что я в курсе содержания междусобойчиков ее учениц - и понеслось. Долг перед семьей, который я не выполнила, а должна была дать роду детей и внуков. Вина за свою негодность, которую мне следует чувствовать. Стыд за неженственное поведение, опять же, который я должна чувствовать постоянно. А заодно за то, что конкурирую с мужчинами вместо того, чтобы поддерживать и вдохновлять их. И за то, что вместо преданности дому и старшим позволяю себе иметь мнение и принимать решения, заставляющие страдать хороших людей. Наконец, она назвала меня демоницей и сообщила, что магию у меня нужно изъять и передать кому-то более достойному. И тут я наконец засмеялась. Смешного было не до фига, кроме узнавания целого пучка ситуаций, в каждой из которых я вела себя, как положено хорошей девочке, а получила по итогам порядочную порцию лютого ада. И тех самых формулировок, которыми мне проедал голову маленький семейный бог, предлагая застрелиться, утопиться и повеситься. Проржавшись, я извинилась, повторила под запись содержание своего рапорта, ответила на вопросы следаков, у которых уже вместо лиц было что-то невразумительное, и отправилась в казарму. У меня внезапно нашлось важное дело.

   Секунданта я выбрала без проблем. Баронет да Форанна, студент Димитри, будущий боевой маг, легко согласился на мою просьбу. А вот уломать Унриаля дать мне доступ к навыкам фехтовальщика я не смогла. Больше того, он пообещал мне, что после этой просьбы загоняет меня так, что я ничего тяжелее ложки после урока не смогу держать в руках до самого вечера. Но остановить меня это не могло, я просто пошла искать дальше. Донор нашлась в имперском легионе. И цену она запросила почти приемлемую: всего-то четыре основные книги Злачевской. Девочка планировала после отставки по возрасту основать элитное ателье в столице империи. Книги эти и по одной стоили, как крыло самолета, но я могла себе позволить такую покупку. Все оформила при ней, доставку заказала на ее имя, вбила под диктовку номер ее комма в форму заказа, у нее в кармане эннара тренькнуло.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

   - Порядок, - сказала она, откладывая отключенный комм на стол и откидываясь на спинку кресла. - Можешь начинать. Только все-таки поаккуратнее, ладно?