Тони Валентайн - Джеймс Суэйн
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мун откинулся на спинку стула.
— Десять долларов? Ты че, в сортир меня привела, лапуля? Да я в Майами-Бич со старыми евреями могу в домино больше поставить.
Кэнди впилась ногтями в руку Муна.
— Ты же обещал, помнишь?
— Обещал?
— В машине.
Мун хитро улыбнулся.
— А, да. Минутная слабость, наверное.
— Ш-ш-ш, — остановила она его, покосившись на Джека.
Мун успокаивающе погладил ее по руке.
— Уговор дороже денег.
Мун подтолкнул к Джеку пятьсот долларов. Джек отсчитал фишки. Отбывая срок в тюрьме, он наслушался песен «Одноглазого свина», которые доносились из камер с утра до ночи, и знал наизусть слова многих из них.
Джек пододвинул фишки игроку. Мун положил по десять долларов в каждый из семи кругов для ставок на сукне. Джек вел игру двумя колодами, держа их в руках. Перетасовал карты и протянул Муну, чтобы тот снял.
— Пересчитайте, — сказал Мун.
— Что, простите? — не понял Джек.
— Карты пересчитайте, — потребовал Мун.
Джек привел питбосса[100], и Мун повторил свое требование.
— Хорошо, — согласился питбосс.
Джек принялся считать карты, перекладывая их на стол.
— Лицом вверх, — рявкнул Мун.
— Что, простите? — спросил Джек.
— Ты слышал.
Джек вопросительно посмотрел на питбосса. Тот кивнул. Джек перевернул колоды лицевой стороной наверх и снова начал считать.
— Зачем это? — спросила Кэнди.
— Хочу убедиться, что все на месте, — пояснил Мун, внимательно наблюдая за колодой. — Я в Пуэрто-Рико как-то нарвался на дилера, который играл короткой колодой, и проигрался к чертовой матери в пух и прах.
Джек закончил считать. Сто четыре карты[101]. Удовлетворенный результатом, Мун откинулся на спинку стула.
— Что там было коротким у этого дилера? — захихикала Кэнди.
— Колода. Так называют колоду, из которой вытащили несколько карт большого достоинства. При таком раскладе казино всегда с наваром.
— И ты догадался? — спросила она.
— Да, лапуля, я догадался.
Джек заметил, как рука Кэнди скользнула под стол на ногу Муна. Лицо Муна засветилось, словно лампочка.
— Ты такой умный, — пропела она.
Джек еще раз перетасовал карты. Раз Мун догадался, что дилер играл короткой колодой, значит, он опытный счетчик. Счетчики внимательны инстинктивно, на подсознательном уровне. Джек понял, что сегодня ему нужно быть особенно осторожным, иначе их афера пойдет прахом, еще не успев начаться. Он положил две колоды перед Муном, который снял их специальной пластиковой картой.
— Желаю удачи, — сказал Джек.
И начал раздавать.
Джека Легкоступа нельзя было назвать типичным картежником.
Он родился в резервации племени навахо в Нью-Мексико и, не успев сделать первый шаг, начал попадать в неприятности. В семнадцать Джек угодил в федеральную тюрьму за несколько ограблений круглосуточных магазинов и отсидел шесть лет.
Заключенные делились на несколько банд. Джек тяготел к мексиканской и ошивался в их крыле. Мексиканцы были заядлыми картежниками и днями напролет резались в карты. Им приходились по душе разные игры: стад на семь карт, омаха, рэзл-дэзл, техасский холдем. В каждой игре была своя прелесть, но влюбился Джек в блэкджек. И когда приходила его очередь быть дилером, он выбирал его.
Быть дилером означало получить преимущество перед другими игроками. Джек быстро это понял и прикинул, что оно составляет чуть меньше двух процентов. Если он проигрывал кон, ему приходилось платить всем остальным, что подрывало его финансовое благополучие. Но уж если он выигрывал, все остальные должны были платить ему. Блэкджек оказался игрой крайне рискованной, но и весьма прибыльной.
Как-то ночью, растянувшись на нарах, Джек размышлял. Он видел немало шулеров среди мексиканцев. Они крапили карты кремом для обуви или прятали в ладони пару карт до начала раздачи. Ему пришло в голову: если стать шулером, лучше всего выбрать для мошенничества блэкджек.
Джек обдумывал все не один месяц. Мексиканцы — люди подозрительные, поэтому манипулировать картами себе дороже. Не лучше ли манипулировать партнерами, добиваясь, чтобы они принимали неверные решения? В покере такое происходит сплошь и рядом. Называется «блеф».
Чем блэкджек хуже?
Как-то вечером один мексиканец дал Джеку волшебный гриб. Джек съел его и лег спать. А проснулся от собственного вопля. Температура зашкаливала за сорок один.
Джека привязали к койке в тюремном лазарете, мозги у него выворачивались наизнанку. Когда он наконец пришел в себя, в его голове осталась только одна мысль.
Перевернув одну-единственную карту, он может изменить ход игры в блэкджеке в свою пользу.
Перевернув одну-единственную карту, он может заставить других игроков принимать неверные решения.
Перевернув одну-единственную карту, он может стать хозяином игры, у которой, согласно правилам, нет хозяев.
Одна карта — и больше ничего не надо.
А от Джека требуется только перевернуть ее.
Он так громко выл, что его продержали привязанным к койке еще целый день.
Вскоре кучка фишек Найджела Муна превратилась в большую гору. Вокруг стола столпились изумленные туристы, чтобы полюбоваться на битву титанов. Британец бросил пренебрежительный взгляд через плечо, как будто внимание его раздражало.
— У тебя появились фанатки, — заметила Кэнди.
Лицо Муна было угрюмым, но глаза горели живо. Он потягивал «мартини», пытаясь изображать безразличие. Кэнди смотрела на него мечтательно.
— Поздравляю, сэр. — Джек говорил заученными фразами. — Вы только что превзошли рекорд нашего казино.
Мун выловил оливку из бокала.
— И каков же рекорд, милейший?
— До сих пор никому не удавалось выиграть восемьдесят четыре раздачи, — ответил Джек.
Мун выпрямился, наслаждаясь моментом.
— Это я столько раз выиграл?
— Да, сэр, восемьдесят четыре кона.
— И ни у кого раньше столько не получалось?
— Подряд — нет, сэр.
— Так я, стало быть, круче всех?
— Да, сэр, вы круче всех.
Мун щелкнул пальцами, и официантка бросилась к нему со всех ног.
— Всем выпивки, — расщедрился он.
Толпа благодарно зааплодировала. Кэнди прошептала что-то похабное на ухо Муну. В его глазах заплясали чертики.
Джек собрал карты. Ему и раньше случалось наблюдать за тем, как игроки выигрывают кон за коном. Они на глазах становились другими. Слабохарактерные превращались в смелых, застенчивые — в откровенных. Победа меняла их в собственных глазах и в глазах окружающих. И все это из-за переворота одной-единственной карты.
— Один вопрос, — сказал Мун.
Джек изобразил ожидание.
— А на чаевые максимум установлен?
— Простите?
— Ну вот, как я понял, на ставки он есть, — продолжил Мун. — А на чаевые?
— Полагаю, нет, — ответил Джек.
Мун подвинул к нему половину своих фишек. Поднялся, перегнулся через стол и дыхнул ароматом «мартини» в лицо Джеку.
— Оттянись по полной сегодня. Это твое.
— Да, сэр, —
