Не та профессия. Тетрология (СИ) - Афанасьев Семён

– Этот может, – моментально соглашаюсь, искренне радуясь приезду обеих старух: начни этот старик вдруг опять чудить, после очередного кумыса, бабушки ему вполне дадут укорот. Поскольку для молодых парней Орды трезвая старуха гораздо больший авторитет, чем пьяный аксакал (регулярно забывающий как о правилах приличия, так и о своём человеческом достоинстве).

Вслед за старухами появляется пара молодых парней, нагруженных какой‑то поклажей и, очевидно, помогающих бабулям донести груз от их коней.

– Вот сюда кладите! – указывает им Сауле на место рядом с очагом.

– Подвиньтесь пожалуйста, ақай, – обращается ко мне один из «носильщиков», сгружая тяжёлую поклажу в двух чересседельных сумках, которые он несёт через плечо.

Подвигаюсь, как просят, не сразу соображая в чём затык.

– Ты сегодня ел? – по‑домашнему и между делом спрашивает Раушан, извлекая на свет из баулов сыр, сырое мясо, рыбу, муку и бог его знает что ещё.

– Да, спасибо, – киваю в ответ. Потом соображаю, что не так. – Эй, почему ақай? – Кричу вслед парню, но тот уже не слышит либо просто не обращает внимания. – Вроде одного возраста, – бормочу себе под нос. – Неужели так на старика похож?

– Похож, но не статью, – роняет Сауле.

Кивая на две наших с Алтынай постели, лежащие в разных концах юрты.

– Поступками, ещё глазами. Ну, взглядом то есть, – рефреном отзывается Раушан. – Люди же всё видят…

Далее старухи возятся по хозяйству со скоростью и сноровкой бригады поваров с парой кухонных комбайнов, не обращая на меня ни малейшего внимания.

А меня посещает неловкое ощущение, что приватности и личного пространства не существует если и не во всём этом мире, то уж в Степи точно. Где все, всё, обо всех знают. Как ни скрывайся, деликатно демонстрируя всем без исключения, что излишнее внимание тебе не приятно.

– Вообще‑то у нас не совсем гости ожидаются, – говорю, чтоб что‑то сказать, через четверть часа, наудивлявшись вдосталь особенностям местной жизни. – Алтынай пуштунов на суд позвала. Или они считаются за гостей?

– Не воевать же званы, – откликается Сауле. – Если приедут, да с миром, гости и есть.

– Некрасиво получится, если стол пустой, – Раушан мерно режет что‑то в большой казан. – Лучше пусть всё будет приготовлено, но не понадобится. Чем если понадобится, но будет не готово…

– С этим не поспоришь, – признаю очевидное и становлюсь в наряд по кухне третьим, помогать старухам.

Заняться‑то всё равно нечем.

– Ой, да чего ты будешь женской работой заниматься? – отмахиваются от меня было бабки.

– А я незаметно, внутри. – Подвигаюсь внутрь шатра, с глаз возможных наблюдателей. – Всё равно заняться нечем.

Принятый в род Алтынай новый родич, немного похожий на азара, только с виду был звероподобен и нелюдим. Это и Раушан, и Сауле уже поняли.

Как и то, что ему может быть намного больше лет, чем кажется: ну какой парень или мужчина, двух или трёх десятков лет от роду, откажется сам от женщины? К тому же, явно себя ему предлагающей…

Только тот, кто привык смирять и чувства, и руки, и чресла. То есть, человек поживший, – это обеим подругам, хвала прожитым годам, было понятно.

А что до внешности, то мало ли, какими силами владеет странный шаман. Может, умение убегать от старости – из их числа.

Когда Атарбай взялся помогать с женской работой по приготовлению пищи, обе старухи переглянулись, но ничего не сказали вслух: действия лысого родича явно выдавали человека, знакомого с приготовлением пищи на большое число людей.

Кроме того, из его помощи явствовало, что он уже чтёт кош своим: никому из чужих, никакой мужчина бы в жизни не открыл таких деликатных навыков, как женская работа на кухне. Коих у мужчины‑то и быть не должно, поскольку и взяться неоткуда.

_________

Мы с бабулями, перекидываясь словами, какое‑то время вместе шинкуем овощи, нарезаем и подготавливаем мясо, чистим рыбу, промываем и замачиваем рис; в общем, готовимся «метнуть на стол» расширенный вариант праздничного меню. Случись вдруг необходимость. Из расчёта человек на сорок – пятьдесят, если не ошибаюсь.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

За работой время летит незаметно, потому я, увлёкшись, чуть не пропускаю тот момент, когда с края лагеря возле нас появляется один из дежурящих там парней:

– Первые уже едут, – бросает он мне, – вести их сюда?

– Да, только сейчас за Алтынай схожу, – начинаю подниматься.

– Давайте я сам съезжу, я на коне, это быстрее будет, – бросает через плечо парень и убегает в сторону пасущихся коней, не дожидаясь от меня ответа.

_________

– Мир вашему дому, – звучит от входа в шатёр через некоторое время (потребовавшееся мне, чтоб удалить следы личного участия в кухонных работах и одеться подобающе).

Отзеркаливаю приветствие, встречая крепкого, высокого, сухого пуштуна лет за пятьдесят. Происходящего явно из горных кланов.

– Говоришь на пашто? – с соблюдением форм вежливости, спрашивает он у меня, располагаясь рядом со мной (после того, как принимает моё приглашение присоединяться).

– Волей Всевышнего, знаю ваш язык. Я Атарбай, говорю от имени рода дулат, – пользуюсь оговоренной с Алтынай формой знакомства. – Как мне обращаться к вам, уважаемый? И где остановились ваши спутники? Не нужно ли им чего‑либо?

– Ахтар, – кивает старик, протягивая руку к пиалам с курагой и кишмишем. – Со мной здесь ещё двое наших, но они остались в городе, у родни. Благодарю за заботу. Что известно о вашем суде над одним из наших?

– Ждём, пока все соберутся. И на всякий случай: я – один из тех, что участвовал в стычке с вашими. На моих руках их кровь. – Сообщаю в лоб, чтоб не оставалось ни тени недомолвок.

– В моём роду чтят Пашто‑Валлай, и я приехал на суд. – Тяжело роняет старик. – Будем разбираться вместе с вами. Пуштуны пришли сюда только слушать. Говорить мы будем потом, среди своих. Не здесь.

_________

Пуштуны, видимо, разных племён, родов и семей начали прибывать в лагерь Орды ближе к полудню. Тому, кто хоть чуть понимал в этом народе, было видно: первыми прибыли представители горных кланов, общим числом пять человек.

Каждый из прибывших был уже в возрасте. В лагерь Орды, положившись на законы гостеприимства, старики пашто приходили самостоятельно, где их сразу провожали к ханскому шатру (а там прибывших принимали в свои руки женщины‑туркан, наделяя и едой, и питьём).

Через какое‑то время, в лагере появилась и дочь хана туркан; достаточно молодая ещё девчонка, знающая, тем не менее, себе цену.

Видимо, прибывающим пуштунам был предоставлен шатёр самого хана туркан, поскольку и дочь хана, и её неизменный лысый охранник расположились прямо под открытым небом, предусмотрительно подстелив, правда, кошму.

Неожиданно, вслед за людьми пашто, прибывают и испрашивают разрешения присутствовать несколько представителей общины дари; помимо того, ещё Старшина ряда мясников; представители квартала кузнецов и ещё до двух десятков других уважаемых людей города.

Видимо, лагерь туркан к этому был готов, потому что всем прибывшим хватает и места, и угощения рядом с пуштунами.

Незримое напряжение отчасти висело поначалу в воздухе, но (слава Аллаху) зрелость присутствующих мужей была лучшей защитой от опрометчивости слов и поступков.

После пяти человек из горных кланов, от пашто прибыло сразу четыре человека из Гильзаев, которые, кажется, заранее встретились между собой где‑то в городе. Потому что в лагере Орды они появились вместе, о чём‑то переговариваясь.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

И в завершении, трое человек из разных родов каума Дуррани, присоединившись к соплеменникам, предложили больше никого не ждать: сам пленник уже около полутора часов сидел на земле, охраняемый двумя десятками доставивших его туркан (и бросал нечитаемые взгляды на соплеменников‑пашто, задерживая подолгу взгляд на представителях горных кланов).