Сигналы Страшного суда. Поэтические произведения - Павел Зальцман

Май 1954

201. Забегаловка

Отнять у той, которая чужая,Кусок надежды,Отнять всё то, что я так обожаю,Ее отнять!

Старуха стукнула стаканом об фанеру:«Дочурка, вот стакан».Я тоже пил и, может быть, не в меру,Курил. И пьян.

Дыханья, близости, прерывистого стука,Внезапной кожи рук…А то без них вокруг такая скука,Такая тьма вокруг.

А те идут, холодные, как мясо.Я дал ей двадцать пятьИ удивлен: бумажки, касса…Не стал считать.

12 июня 1954

Зеленый базар, винный магазин, табачный магазин, улица

202. Маком

Как хорошо быть убитым,Спасибо добрым бандитам,Которые черной ночкойКончают романы точкой.Да-да, рванув из кармана,Сажают точку романа.

1954

203. «Да что у вас – туберкулез?..»

– Да что у вас – туберкулез?Чем плакать? Разве нету слёз?– Да, нету, нету.

– Чем резать? Разве нет ножа,На сердце руку положа?– Да, нету, нету.

– Чем рвать? Зубами!– Нет зубов.– Чем бить? Руками!– Для забав,Не свойственных поэту,У нас опять же нету прав,Да, нету, нету.

<1954>

204. Программа (Драма с эпилогом. Опять короткий диспут с Богом)

Еще всё может измениться,уж как-нибудь.Так не спеши, мой друг, сердиться,но не забудьПро эти рыжие, которыхне знал, глаза,Про эти слезы, вечно в спорахпро небеса.Про всё, о чем невнятно бредилнеслышно, вслух,Про мир, который был так вредентебе, мой друг.Кулак, лежащий осторожно.Благая вестьПро всё, что близко и возможно,про всё, что есть.Единственная плата – злато,крылатый звук.А сколько зла, а сколько зла-то,мой бедный друг!Восход, вознесшийся над пыльюпустых дорог,И губы, тронутые солью,и, может, Бог.А впрочем, не спеша сердиться,размякши вдруг,Не надобно и торопиться,мой верный друг.

7 июня 1954

«Дом Советов», ночь

205. «Но если наши руки…»

Но если наши рукиПоднимутся как меч,То эти наши рукиНе пробуйте отсечь.Такого рода штуки жДают в итоге кукиш.

А варево поспело —Разложены в мешки,Привешены к стропиламСухие корешки.

Эй, береги свой полный шкаф!А он пустой, как дырка.Снимай свой череп, костоправ,С паршивого затылка!

Попробуйте и вынетеОттуда свежий сад,Попробуйте и двинете,Я был бы очень рад.

И две руки пошире,Пошире две руки,Тяжелые, как гири,И нежные, как персики.

И две ноги, и выше…Ах, как я был бы рад,Вот это был бы сад!В котором ветки гладки,Как зад,Чтоб натянуть канатыДля гамака.Пока!

1954

206. «Беззащитные девочки…»

Беззащитные девочкиВ ночном ресторане,Вы горите, как щепочкиЗа столами-кострами.

Может, нет у вас папочки,Может, вы убежали,Вас купили за тряпочки —Вы их так обожали.

Вас купили за музыку,За медные трубы,Вам так хочется праздника,Вы бездушны и грубы.

Только нам-то от этогоПричитается кукиш.Плохо дело поэтово —За стихи вас не купишь.

29 августа 1954

207. Мне плохо

Что нам даровано? Что ты даешь нам, Боже?Игрушечные дни!А воля-то, а воля-то на что же?– Но мы одни.

Усилия восторженного духа,Разорванная грудь.Вот девушка. Она уже старуха.Заснуть. Заснуть.

И видеть милые целованные щеки.Наш мир – кровать.К нам так бессмысленно, к нам так смешно жестоки…Мечтать. Мечтать!

1 сентября 1954

Студия

208. «Довольно мрачных предсказаний…»

Довольно мрачных предсказаний,Голодных строк.Дай Бог мне бегать по-тарзаньи,Дай Бог, дай Бог!

Декабрь 1954

209. Impression

Дарованный мне Богом кусокБыл, кажется, не очень высок.Кабина. Дверь. Мы в душе одни,Лицо же совершенно в тени.

Скамья. Комок белья – узелок,И темное пятно – уголок,Мерцающее тело в тени.Толкни, открой, еще протяни.

Стучащая секунда конца —Я так и не увидел лица.

14 декабря 1954

210. «Ну и видок…»

Ну и видок:Растет медокИ пахнет ароматом —Красивый вид.

Нацелясь аппаратом,Висят вьюнки.Плетут венки,Обсажены дороги.

Свалившись с ног,Лежат, раскинув ноги.В саду темно.Кричат в кино.

<1955>

211. Глиняная таблица (начинает крошиться)

Куда ни кинь, всё клин.

– Ты как считаешь, раб,Искореним врага?Такие радости бесспорны!

– О царь, давно пора.Сломай ему рога,Пожги хлеба, а также зёрна.

– Да, так-то так, а вдругНе на того нарвусь?Не всякой цапле страшен сокол.

10 – Да, это сильный враг.Брось, господин мой, брось,А то еще посадят нa кол.

– Душе несносно, раб,Ее несет любить.Взойдет луна – пойдем, поищем!

– Да, господин, ты прав.Когда душа полна, спеши ее пролить —Для этого Бог создал женщин.

– Да, так-то так, да вот20 Боюсь таких забав,Чтоб далеко не залетело.

– Ты, господин мой, прав.Когда душа горит,Бывает, что сгорает тело.

– Тьфу ты, какой Намтар!Чего наводишь страх?Сидеть и ждать – тогда чему случиться?

– Да, господин, ты прав.Того минует грех,30 Кто не чрезмерно суетится.

– Пожалуй, что и так,Но ведь когда ты тих,Тогда ты, значит, не опасен.

– Мой господин, ты прав.Враги любят таких,Их меч остер и гнев всечасен.

– Ну хорошо же, друг,Я что-то не пойму,Не съесть ли мне гранат —4 °Cкажи мне прямо.

– Ты царь, ты даже богПо светлому уму!Тот, кто поел, тот радИ дальше ест упрямо.

– Я съем его, я съем,Я вырву с корнем лист,Я выжму сок из спелой груди.

– Да, господин, их семь,Тех, кто нечист и чист, —50 Приходит срок и гибнут люди.

<1956>

212. «Три зеркала, поставленные в ряд…»

Три зеркала, поставленные в ряд,Вам ни о чем таком не говорят.За вашею спиною ни черта,За вами в рамах только чернота.Вы выдернулись ночью изо тьмы:«В трех рамах, извините, только мы,Два профиля и совершенный фас, —Три зеркала поставлены для нас».И правый профиль гордо говорит:«У нас, друзья, великолепный вид!Да, вид у нас, конечно, мировой!»И фас ему кивает головой:«Действительно, костюм – деликатес,И куплен он, конечно, в ДЛТ-с».

Три зеркала, три черные окна…За вашею спиною тишина.И левый профиль, оглянувшись вдруг,Испытывает вроде бы испуг.Он ищет штепсель, чтобы сделать свет,Но люстры нет, и даже лампы нет,И ваш портрет становится на вид,Естественно, растерян и сердит.Хотя их три, поставленные в ряд, —Не захотят, возьмут – не отразят.

Зима 1957

Ленинград. Садовая, 6

213. В машине

У дороги обочиныМир ужасно летуч,Мы слегка озабоченыФигурами туч.

Мы читаем «Известия»,Мы глядим в «Огоньки»,Мы сажаем созвездияНа чужие коньки.

1958

214. «Играла кошка в мышки…»

Играла кошка в мышки,Играл трубач с трубой.Нам выпускали кишки,Нас гнали на убой.

И нам ломала рукиЖестокая судьба,Мы издавали звуки,Как медная труба.

Мы вовсе не хотели,Просили в нас не дутьИ жалобно свистели,Высвистывая жуть.

Тогда нас брали в кресла,К нам подходил дантист…Подобные ремеслаИзлечивают свист.

1958

215. Суд в Бухенвальде

Я прошу вас в катакомбы,Где творили гекатомбы,Где рубили мясники,Надевая на крюки.

Где ошметки и обрывкиТолько мелкие отрывки,Где обломанные веткиТолько мелкие заметки.

Где заметаны следыИ бездействуют суды,Где следы замытыИ суды забиты.

Я привел вас неспроста,Узнаете ли места?Я не буду слишком строг,Я ведь ангел, а не Бог.

Но просили вас сюда,Извините, для суда.И поэтому пока,Начиная с пустяка,Мы, законам вопреки,Вырвем ваши языки.

1958

216. «Почуяв запах игрока…»

Почуяв запах игрока,Они берутся за бокаИ говорят с улыбкой:«Сейчас закидываем сеть.Туда не мочь. Сюда не сметь.А ну, займемся рыбкой».

Попробуй, не оставь следа,Когда вокруг одна вода,Пустая, как шумовка.Вода – прозрачная среда,В которой не видать следа,Но и сидеть неловко.

Ну что ж, закидывайте сеть,Валите даровую снедьНа ваши сковородки.А вы подумали о том,Что будет с вашим животомИ тем, что там, в середке?

Эх, дорогие игроки,Вы, может, просто дуракиИ трудитесь напрасно.Вам никогда не допереть,Что время можно запереть.Не всё краснó, что крáсно.

Январь 1959