Болид - Верн Жюль Габриэль

После «Морнинг Уэйстон» наступила очередь «Ивнинг Уэйстон», которая сосредоточила свое внимание на болидах, состоявших практически полностью из железа, то есть на самых многочисленных. Газета напомнила своим читателям, что масса метеорита, найденного на сибирских просторах, составила не менее 700 килограммов. Но что она значила по сравнению с метеоритом, найденным в Бразилии и весящим, по самым скромным оценкам, не менее 6 тысяч килограммов? И отнюдь не следовало забывать о двух других подобных массах, одна из которых, весом 14 тысяч килограммов, была найдена в Олимпии, в Тукумане,[69] а другая, весом 19 тысяч килограммов, обнаружена в окрестностях Дурансо,[70] в Мексике. Наконец, на юге Азиатского континента, вблизи истоков Желтой реки, находится монолит из самородного железа высотой примерно 40 футов, который монголы прозвали «Скалой Полюса» и который, как утверждают местные жители, упал с неба.

Честное слово, не будет большим преувеличением, если мы скажем, что часть населения Уэйстона, прочитав эту статью, прониклась страхом. Ведь, для того чтобы быть замеченным при известных условиях и на значительном расстоянии, метеор мистера Форсайта и мистера Хадлсона должен был, вне всякого сомнения, превосходить размерами болиды Тукумана, Дурансо и «Скалу Полюса». Кто знает, не превышал ли он своими размерами аэролит Кастийона, диаметр которого, по оценкам, доходил до 1500 футов? Разве можно было представить себе вес подобной железной массы? А если такой метеорит уже однажды появился на горизонте Уэйстона, разве нельзя было предположить, что он туда вновь вернется? А если по какой-либо причине ему вдруг вздумается остановиться в одной из точек траектории, как раз прямо над Уэйстоном, то не окажется ли Уэйстон жертвой неистовой силы, какую даже невозможно себе представить?! И не станет ли это возможностью рассказать несведущим и напомнить забывчивым жителям об ужасном законе падения тел, в соответствии с которым энергия тела описывается формулой: высота и вес, умноженные на квадрат скорости!

Все это привело лишь к тому, что город охватила тревога. Опасный, источающий угрозу болид стал темой всех разговоров в публичных местах, в клубах и в семейном кругу. Преимущественно женская часть общества отныне думала лишь о разрушенных церквах, уничтоженных домах, а если находилось несколько мужчин, пожимавших плечами при упоминании о беде, которую они считали надуманной, то они отнюдь не оказывались в большинстве. Можно сказать, что денно и нощно на площади Конституции, равно как и на других возвышенных местах города, постоянно собирались группы людей. Стояла ли ясная или пасмурная погода, это не мешало ведению наблюдений. Никогда прежде аптекари-оптики не продавали столько биноклей, лорнетов и прочих оптических инструментов! Никогда прежде в небо не устремлялось столько взволнованных глаз жителей Уэйстона. Когда метеор был замечен астрономами Огайо и Цинциннати, то, как говорилось в официальном сообщении, он держал путь над городом, и, будь он видимым или невидимым, опасность грозила ежечасно, если не сказать ежеминутно и даже ежесекундно.

Но, кто-то возразит не без серьезных на то оснований, подобная опасность должна была в равной мере угрожать различным районам, а также городам, поселениям, деревням и хуторам, расположенным вдоль траектории. Безусловно, вне всякого сомнения. Болид должен был обогнуть земной шар за еще не рассчитанное время, и, следовательно, все точки, расположенные под его орбитой, могли стать местом падения. Тем не менее именно Уэйстон удерживал рекорд по глубочайшему беспокойству, если нам будет позволено употребить сей современный термин. Однако он с удовольствием уступил бы этот рекорд любому другому городу… особенно городу Старого Света. Но если этот страх, сначала весьма смутный, и охватил Уэйстон, то потому только, что болид был впервые замечен именно над его горизонтом. Итак, не вызывало сомнения лишь то, что некоторые точки траектории располагались над Уэйстоном. Общее впечатление могло быть сформулировано следующим образом: это было впечатление жителей осажденного города, которые ожидали бомбардировку с часа на час и понимали, что одна из бомб разрушит их дом. Да притом какая бомба!

Но кто бы мог подумать: при сложившихся обстоятельствах одна газета все же отыскала предмет для иронии. Да, у нее нашлись читатели, хотя она постоянно смеялась над ними! Конечно, «Панч» стремилась усилить своими насмешками страхи населения, вызванные опасностью страхи, ответственными за которые она пыталась сделать мистера Дина Форсайта и доктора Хадлсона. Газета вопрошала:

Во что вмешались эти любители? Зачем надобно им было шарить в пространстве своими зрительными трубами и телескопами? Разве не могли они оставить в покое небесный свод и не дразнить звезды? Разве не достаточно, разве не слишком много ученых, которые вмешиваются в то, что их совершенно не касается, беззастенчиво вторгаясь в межзвездное пространство? Небесные тела не любят, когда их так бесцеремонно разглядывают, а что касается секретов звезд, то людям не пристало раскрывать их, чтобы затем разглашать по всему белу свету! Да! Над нашим городом нависла угроза! Отныне никто не может чувствовать себя в безопасности! Страхуются от пожаров, града, циклонов… Но попробуйте застраховаться от падения болида. Болида, вероятно, в десять раз превышающего своими размерами крепость Уэйстона! Мало того, что он, падая, взорвется, что часто случается с подобными телами, так его обломки погребут под собой весь город и, возможно, вызовут пожар, если окажутся раскалены. Наш дражайший город, вне всякого сомнения, будет разрушен! Так почему же мистер Форсайт и мистер Хадлсон, вместо того чтобы спокойно сидеть на первом этаже своих домов, выслеживали пролетающие мимо метеоры? Именно они спровоцировали их своей настойчивостью, привлекли сюда своими ухищрениями! Если Уэйстон будет разрушен, если будет раздавлен или сожжен этим болидом, то по их вине, и поэтому спрашивать следует только с них. И мы вопрошаем всех беспристрастных читателей, а если таковые имеются, то это, разумеется, те, кто подписался на «Уэйстон панч»: для чего нужны астрономы, астрологи, метеорологи? Разве когда-нибудь результаты их трудов приносили благо жителям подлунного мира? Так напомним же высшую истину, высказанную одним гениальным французом, знаменитым Брийя-Савареном:[71]«Открытие нового блюда может осчастливить человечество больше, нежели открытие новой звезды».

Глава седьмая,

из которой читатели узнают, насколько была огорчена миссис Хадлсон отношением доктора к мистеру Дину Форсайту, и услышат, как добрейшая Митс отчаянно бранит своего хозяина

Что же отвечали мистер Дин Форсайт и доктор Хадлсон на шутки «Уэйстон панч»? Ровным счетом ничего. Возможно даже, что они вовсе не читали статьи сей непочтительной газеты. Впрочем, такую статью правильнее всего было просто не принимать всерьез.

Ведь, в конце концов, подобные насмешки, пусть даже более или менее остроумные, доставляли мало приятного лицам, против которых были направлены. Хотя в данном случае эти лица и оставались в неведении, но их родственники и друзья не могли не знать о статье, что конечно же их расстраивало. Добрейшая Митс пребывала в ярости. Осмелиться обвинить ее хозяина в том, что он призвал к себе болид, угрожавший общественной безопасности!.. Послушать старую служанку, так мистер Дин Форсайт должен был возбудить судебный процесс против автора статьи. И уж тогда-то мировой судья, мистер Джон Прот, сумел бы приговорить клеветника к значительной сумме, уплачиваемой в возмещение убытков. Не говоря уже о тюремном заключении, которого были вполне достойны авторы столь злостных наветов! Понадобилось ни больше ни меньше как вмешательство Фрэнсиса Гордона, чтобы успокоить старую служанку. Что же касается малышки Лу, то она видела дело с положительной стороны. Довольно часто все слышали, как она заливисто смеялась, повторяя: