Меня не сломить (ЛП) - Мелоди Грейс

— А фотосъемка — легкомысленный? — не сдается Эмерсон.

— Да! — я почти плачу. Чувствую, как я покраснела от гнева, но отступать не собираюсь. — Художественная школа была бы глупым выбором. Я бы жалела об учебе в ней всю оставшуюся жизнь!

Мой голос разносится по пустынному пляжу, открытому всем ветрам. Эмерсон выглядит так, будто я дала ему пощечину. Вдруг я понимаю, мы говорим не о выборе колледжа, а о чем-то гораздо большем.

— Эмерсон... — начинаю я, но сразу замолкаю.

Что тут скажешь?

— Нет, — грубо прерывает он меня. — Я все понял. Отрадно знать, что ты сделала правильный выбор.

«Нет! — хочу я крикнуть. — Я не это имела в виду!»

Эмерсон смотрит на меня исподлобья, еле сдерживая гнев. Его грудь часто поднимается и опадает, словно он пытается сдержать проявление своего крутого нрава. Я отворачиваюсь, и мы оба на мгновение застываем. Никто из нас не готов поменять решение.

Наконец Эмерсон выдыхает:

— Это слишком, чтобы оставаться вежливым, — бормочет он, как будто размышляя вслух.

— Что? — удивленно спрашиваю я.

Он кривовато пожимает плечами:

— Я говорю себе, что хотя бы попытался быть с тобой вежливым.

Вежливым. Наконец я понимаю, что он хотел сказать, и сквозь меня проходят импульсы гнева. Если в разговоре со мной он заставляет себя произносить любезные слова, то ситуация намного хуже, чем я предполагала.

— Мне надо идти! — говорю я, отстраняясь от него подальше.

Я спотыкаюсь и почти падаю на песок, но Эмерсон хватает меня за руку, удерживая на месте. Я замираю, чувствуя, как от прикосновения его руки к моей обнаженной коже по телу проносится волна тепла. Беспомощно смотрю в его глаза, а Эмерсон всматривается в них в ответ. Между нами будто проскакивает искра, заставляя меня вновь вспомнить вожделение, тоску, ощущение его кожи под пальцами... Я пячусь назад, будто спасаясь от огня.

— До свидания, береги себя, — добавляю я. Мой голос звучит отстраненно.

Эмерсон моргает.

— Да, конечно. Тебе пора.

Я не собираюсь оставаться здесь больше ни секунды, чтобы не унижать себя еще больше. Поэтому я карабкаюсь вверх по дюнам так быстро, как только могу. Ноги горят от нагрузки, но я не останавливаюсь ни на миг. Знаю, что мы с ним больше не увидимся, но не могу заставить себя бросить на него хотя бы один, последний взгляд. Мне это не нужно: его образ навсегда выжжен в моей памяти. Разочарованное, суровое и злое выражение его лица, когда он узнал, кем я стала...

Он осуждает меня, и это больно ранит. Слышу вопль моего внутреннего голоса о том, что я зря сюда вернулась. Но я не хотела!

«Ты все сделала правильно, — успокаиваю я себя. — Так надо было.»

После его решительного отказа я смогла взять себя в руки, сделав все возможное, чтобы излечить свое разбитое сердце. Моя теперешняя жизнь стабильна и реальна, в отличие от какой-то детской взбалмошной мечты. Если бы я выбрала художественную школу, то, Бог его знает, где бы я была сейчас.

После всего пережитого, я просто не смогла бы противостоять неуверенности, которую несет подобная жизнь. Существовать от зарплаты до зарплаты, не зная, что ждет тебя впереди... Я достаточно жила в нищете и неуверенности. Мне уже достаточно горя.

Я не хочу жить безрассудно, я желаю спокойной и уверенной жизни. Эмерсон в этом убедился.

Глава 4

Когда я добираюсь до пляжного домика, во мне кипит буря эмоций. Я должна оставить горечь от гнева и осуждающих слов Эмерсона и свои новые сожаления, испытанные мной этим летом, здесь.

Часть меня жалеет, что я сюда возвратилась. Я помню, что когда только собиралась сюда приехать, по-глупому считала, что смогу спокойно находиться в этом городе, не пересекаясь с Эмерсоном, не разговаривая с ним, не распадаясь на сотни маленьких кусочков от одного его взгляда и прикосновения... И что в итоге? Теперь я убегаю прочь так, словно от этого зависит моя жизнь. Насколько было бы проще, если бы чувства можно было так же легко упаковать, как вещи в доме... Например, завернуть в ткань или воздушно-пузырьковую пленку и положить в коробку. И никаких обид или тоски, сжимающих сердце каждый раз при взгляде на него. Я могла бы просто их выбросить, запереть на замок и не думать об этом парне больше никогда...

Я заканчиваю копаться в своих размышлениях и выключаю мотор. Перед домом стоит автомобиль — желтый потрепанный «фольксваген жук» с пушистыми кубиками на лобовом стекле. Я выпрыгиваю из своего «камаро» и бегу навстречу к самому нужному мне в данный момент человеку.

— Лейси!

Я крепко обнимаю свою лучшую подругу, облегченно вздыхая. За сегодняшний день мне приходится сдерживать слезы уже во второй раз.

— Ты не представляешь, как я рада тебя видеть! — говорю я, все еще сжимая ее в своих объятиях.

— Ау! Ты меня раздавишь! — выдавливает Лейси в мою шею.

Я отпускаю ее, ухмыляясь:

— Прости, но я так по тебе скучала!

— Ты уехала всего два дня назад, — замечает Лейси.

Она стоит с развевающимися на ветру светлыми волосами и ярким, в тон своему красному бикини, блеском на губах. Яркая, смелая, дерзкая Лейси.

— Но что ты здесь делаешь? — спрашиваю я, когда первое удивление проходит. — Ты не говорила, что собираешься приехать.

— Я нужна тебе, — весело говорит Лейси, — чтобы помочь разобраться со всем этим дерьмом.

Откуда она все знает? Я ведь еще не рассказывала ей о том, что произошло прошлой ночью и сегодня утром.

Закусив губу, говорю:

— Я же сказала, со мной все в порядке.

Лейси закатывает голубые глаза к небу:

— Да, и при этом я расслышала не меньше пяти восклицательных знаков в конце предложения. Очень похоже на крик о помощи.

Обдумав ее слова в течении нескольких напряженных минут, я наконец начинаю смеяться. Лейси всегда умела понимать мой бред, а теперь, видимо, научилась читать между строк.

— Я рада,что ты здесь.

— Я тоже, — Лейси наклоняется и достает из машины большой бумажный пакет чипсов. — И я приехала подготовленной. Давай, ты должна рассказать мне абсолютно все!

***

Несколько часов, три бутылки пива и две пачки «Доритос» спустя, я рассказала Лейси обо всем, что произошло за последние сорок восемь часов.

— Дерьмо! — заключает моя подруга, выслушав рассказ.

Мы валяемся в гостиной, вернее, в том, что от нее осталось, в окружении оберток от фастфуда и пустых бутылок.

Я поворачиваю голову к Лейси:

— И это все, что ты можешь сказать? Я поведала тебе эпичную историю о том, как я за один день упаковала все вещи в доме и встретила бывшего, а ты говоришь лишь «дерьмо»? Ну, ты точно русский прапорщик!