Неспортивное поведение - Рэйчел Ван Дайкен

Он положил ладонь поверх моей, удерживая руку.

— Что-то не так.

Не вопрос. Утверждение.

— Ты подразумеваешь что-то помимо того, что у моего отца рак? — огрызнулась я, а потом опустила голову.

— Кинс…

— Я проголодалась, а ты удерживаешь меня в горячей машине. — Я сглотнула, натянутая улыбка причиняла почти столько же боли, как и комок в горле.

— Кинс…

— Нет. — Я облизала губы. — Знаешь, перед Вегасом мы были друзьями, верно?

— Верно. — Он не отводил взгляда от моих глаз. — Я почти уверен, что ты заставила меня быть твоим другом, но не в этом суть.

Я знала, что он дразнится, но мои доспехи не были подняты.

Поэтому, вместо смеха, я почувствовала накатывающие на глаза слезы, грозившие покатиться по щекам.

— Дерьмо, Кинс. — Он отстегнул мой ремень безопасности и обхватил руками мое лицо. — Я пошутил.

Я попыталась вырваться из его хватки, но он ее усилил.

Как же приятно было ощущать прикосновения Миллера.

Слишком приятно было чувствовать его руки, вдыхать запах и не думать ни о чем. Он заставлял меня чувствовать себя в безопасности в его руках, когда весь мир вокруг рушился.

— Друзья, — прошептала я. — Возможно, когда никто не смотрит, мы можем это сделать… и забыть о том, что было в промежутке.

— В промежутке было два раза, когда я видел тебя голой и дарил тебе несколько множественных оргазмов, пока ты выкрикивала мое имя и впивалась зубами в мое плечо — вот что было в промежутке.

У меня запылало лицо.

— Пожалуйста.

У него вздымалась грудь; он прикусил свою нижнюю губу, затем отпустил ее, и мое тело наполнилось тревожной нуждой проделать то же самое, чтобы убедиться в том, что она на вкус такая же, как я помнила. Возможно, мне нужна была какая-то больная уверенность, что, несмотря на весь хаос вокруг меня… Миллер на вкус был все тем же.

Островок безопасности.

Который был совсем не безопасным.

— Пожалуйста, — снова повторила я.

Когда-то я поклялась, что больше никогда не стану жертвой по отношению к парню, и все же с Миллером я позволила себе быть «пнутым» щенком, девочкой, которую он оттолкнул, после того как взял — и как же легко он это сделал.

Возможно, Андерсон был прав.

Всегда говорил, как мне повезло, что у меня такой парень, как он, что я бесполезна, мусор, глупая черлидирша.

Нет.

Я выкинула эту мысль из своей головы.

И вот почему я не могла этого сделать, не с Миллером. Я могла притворяться перед камерами, притворяться перед своим братом, чтобы он думал, что я в безопасности от когтей Андерсона, но, не находясь с Миллером наедине… как бы сильно ни жаждала этого, как бы легко это ни было.

Это убило бы меня.

Это убило бы все, что осталось во мне от меня.

Сильные «частички» меня, которые подарил мне Джекс, постоянно сражались со слабыми, которые Андерсон пытался вселить в мою психику. Я не собиралась позволять ему победить.

— Кинс. — Лоб Миллера коснулся моего лба. — Я никогда не хотел причинять тебе боль.

— Прости? — Охеренно. Просто отлично. Именно это хочет услышать каждая девушка. — Ты никогда не хотел причинять мне боль, хотя пришел в мой дом, упаковал мои чемоданы и даже ни разу не посмотрел на меня, пока высаживал меня в гребаном аэропорту? С таким же успехом ты мог бы выгнать меня из страны, хлопнув по заднице, Миллер! А я не такая девушка! Я не сплю с кем попало! Так что не сиди здесь весь такой крутой и сильный в своей дорогой машине, весь из себя чувствительный, и не гони мне всю эту туфту, которую каждый день слышит каждая девушка в этом мире, когда тот самый парень, который трахал её до забытья накануне вечером, неожиданно решает, что ему не нужно ничего, кроме крепкой задницы. Если хочешь именно этого — то ты более чем способен найти это в другом месте. Друзья. Прими это или уходи. И даже сейчас я чувствую себя слишком щедрой. Мы делаем это только для того, чтобы мой брат не сошел с ума, думая о моем отце и о возможности того… — Я замолчала. Мне пришлось это сделать.

— Что он может не поправиться? — закончил за меня Миллер, словно спрашивая.

— Просто… — Я одернулась от него. — Играй свою роль, а я сыграю свою, мы пожмем друг другу руки, когда все закончится, а если ты снова меня поцелуешь без моего разрешения, я расскажу Джексу обо всех других местах, которые ты целовал без его разрешения, и мы увидим, куда это приведет тебя… и твою команду.

— А когда я скажу ему, что ты умоляла о тех поцелуях, что тогда? — Он наклонялся, пока его рот не оказался в дюйме от моих губ.

— Тогда ты останешься без двух друзей и без чемпионата.

Миллер так быстро отстранился, что я подумала, его голова стукнется об окно водительской дверцы.

— Значит — друзья.

Он протянул руку.

Его взгляд встретился с моим, между нами пробежала искра, такая настоящая, такая осязаемая, что я схватила его за руку. Мне нужно было его слово. Мне нужно было знать, что Миллер не прикоснется ко мне, не поцелует, не соблазнит, не заставит меня поверить, что он готов предложить то, чего даже не было на горизонте после того, как потерял Эмерсон.

Когда наши пальцы соприкоснулись, я вскочила.

Он сдавленно выругался и так быстро отбросил мою руку, что она ударилась о консоль.

— Это не сработает. — Его улыбка была грустной. — Да?

— Черт! Нет, это сработает. — Я обнадеживающе улыбнулась. — Тебе просто нужно быть агрессивным, Б-Ы-Т-Ь-А-Г-Р-Е-С-С-И-В-Н-Ы-М в нашей дружбе и не пересекать границы, которые были установлены с определенной целью.

— Для записи, Кинс, я могу сделать эту черлидерскую хрень с закрытыми глазами, и я имею в виду все, и движения, и хлопки. Я вроде как профи в черлидинге.

— Посмотрим.

— Почему ты действительно плакала… подруга? — он громко произнес это слово.

— Мне грустно… потому что мой папа может умереть… друг.

— Тогда… — Он вздохнул. — Наверное, нам осталось делать лишь это… друг… — Миллер вышел из машины, обошел ее спереди, открыл мою дверь, поднял меня на ноги и обнял своими мускулистыми руками. — Время обнимашек.

— Каждый час?

— Хотелось бы, чтобы это было каждые полчаса, — пожаловался он.

И я засмеялась.

Сильно.

Так сильно, что по моим щекам покатились слезы.

— Ты понял мою отсылку на мультфильм «Тролли».

— Пойдем, Жирная Задница, ты знаешь, как я отношусь к мультфильмам.

— Эй! Я думала, что прозвище в прошлом!

— Эм, я