Журавлиная родина - Алексей Ливеровский

Четким узором простегнул заяц-русак деревенские огороды, осмелился пройти проулком под окнами у местного охотника. Здесь русак кормился мерзлыми кочерыжками на капустнике. За околицей к нему привязалась деревенская собачонка, но он легко обманул ее на гладком льду речушки, скинулся в ивняк и ушел к далеким гумнам…

По краю поля ровная строчка лисьего следа…

Алеша вошел в лес, остановился и заложил в ружье пули. Это было непривычно и как-то сурово. Ведь обычно он заряжал ружье дробовыми патронами.

Закинув двустволку за спину, он быстро пошел к дальним овсяным полям. С них лучше всего было начать обход.

Лениво просыпается день. Воздух прохладен, напоен запахом свежего снега и еще каким-то едва уловимым ароматом — размятой хвои или прихваченной морозом ягоды.

Очень тихо в лесу. Хорошо слышно, как на опушке повизгивают дрозды, за полем в деревне лают собаки, а там, где синяя кромка леса почти сливается с дремлющим небом, гукает паровоз.

Алеша рассчитывал, что медведь, перед тем как лечь в берлогу, зайдет на овсянище навестить несколько забытых на нем снопов, но, обойдя все поле, не нашел ничего; даже зайцы-беляки по первой пороше не дали следа.

Алеша заторопился к Черному озеру. Окруженное со всех сторон старыми вырубами и малинником, оно считалось у местных жителей медвежьим углом. Ягодницы жаловались, что часто натыкаются на следы медведей — разворошенные пни, свежий помет, изломанный, потоптанный малинник.

Охотник обошел озеро, полюбовался, как на середине плеса в дымящейся полынье ныряют черневые утки, и направился в старый елово-осиновый лес. Километра три прошел по узенькой просеке, перекрытой узловатыми ветками осин и мохнатыми лапами елей, и присел отдохнуть. Алеша немного устал, ведь дело шло к полудню. Рядом ласково булькал ручей, сушняка кругом сколько угодно — стакан чая утолит жажду и подбодрит. А подбодриться надо было.

Застучал топорик. Дятел на мгновение прервал шумливую работу, пискнула и вылетела из хвойной гущи синица.

Костер разгорелся от одной спички. Отметив это не без гордости, Алеша вытащил из мешка котелок, посвистывая, спустился к ручью и обмер. Под елями на неглубоком снегу совершенно четко виднелся след. Мощная подушка передней лапы, отпечатки задних, похожих на босую человеческую ногу, округлые пальцы, перед каждым прорезь от когтя.

Дело минуты запихнуть обратно котелок и раскидать костер, открыть двустволку и проверить патроны. И хотя Алеша знал, что ружье было заряжено, но так вернее.

Взглянув на часы, он передвинул на поясе нож, чтобы не стукался о ружье, поднял курки и, внимательно поглядывая по сторонам, двинулся по следу.

Медведь шел не торопясь, нога за ногу, обходил суковатые поваленные деревья и легко, одним прыжком перемахивал через голые стволы, не задевая лежащий на них снежный брус. След тянулся по прямой. Казалось, медведь направлялся в дальний угол «казенных кварталов». Однако, не доходя до Светлого ручья, зверь круто свернул в старую гарь.

Много лет тому назад большой пожар захватил этот торфянистый участок леса. Огонь повалил деревья и выжег огромные ямы. Прошли годы, гарь одичала, поросла малинником и частым ольшаником.

Отец, бывало, рассказывал, что медведь, прежде чем лечь в берлогу, путает следы — петляет, делает двойки, возвращаясь лапа в лапу назад, скидывается в сторону огромными прыжками. А этот — этот пока шел прямо, значит, ляжет не скоро. Но обойти всю огромную гарь просто невозможно, до вечера времени не хватит.

Алеша спустил курки, повесил ружье на плечо и полез в чащу. Было трудно пробираться сквозь колючий молодняк, перелезать через завалы и ямы. Удивительно, как тут прошел грузный зверь. За шиворот насыпалась колючая смесь из снега и древесного мусора, перчатки промокли насквозь, щека и глаз горели от хлесткого удара ветки. Один раз охотник зацепился за корень и с треском ухнул в какую-то яму. Подумалось, что зверь услышит погоню.

Чаща поредела, впереди появился островок леса, под ногами захлюпала вода. Разгребая заблестевшими голенищами сапог ледяную кашу, Алеша, облегченно вздохнув, вышел на сухую островинку. След вот он, но когти направлены навстречу. Двойка! Медведь прошел по своему ходу назад. Где он теперь? Может быть, вернулся в гарь, может быть, пересек остров, а может быть, лежит здесь, рядом, за стенкой елового подроста? Алеша стянул с плеча ружье.

Угрюмо молчал лес. Нахмурилось по-зимнему тусклое небо.

Алеше стало жутко. Хорошо бы бросить все и уйти домой. До просеки недалеко, а там напрямик по старому тележнику до Заборья рукой подать. Тетя Даша поставит на стол горячие щи, самовар. Можно никому и не говорить, что видел эти чертовы следы. Наткнешься на мишку, ранишь — поломает. Кто найдет охотника в глуши, на островке, в самом сердце большой гари? Сюда и летом-то люди не ходят.

Алеша в раздумье присел на поваленную сушину. Хрустнул, как выстрел, сучок, и рядом, совсем рядом за елочками завозилось что-то огромное, черное. Загремел на взлете глухарь и потянул через гарь к синеющему вдалеке лесу.

— Вот дурак! Вот дурак! — прошептал Алеша и вдруг заметил, что стоит с ружьем в руках, что уже поднят один курок и что очень жарко. Стало смешно, страх прошел.

Медведь не лег на островке. Через узкую лесистую перемычку он попал в сосновый молодняк и пошел опять прямо. Следить было легко до самых Шалагиных Нив. А потом потемнело небо. Хмурая туча что-то шепнула вершинам деревьев, раз, другой, и вершины, словно согласившись, загудели неумолчно и тоскливо, зашевелились, сбрасывая комья кухты. Затанцевали в сучьях снежинки, налетел снежный шквал. Алеша побежал… Дойти бы по исчезающим на глазах лункам следа хоть до первых петель. А след уже нечеткий, расплылся и вдруг разошелся сразу в три стороны. Встревоженный охотник стал обрезать след, обходить его кругом и запутался окончательно, выйдя на поляну, всю избитую крупными глубокими ямками следов. Десяток медведей не мог бы натоптать больше!

Алеша понял, что медведь выбрался на лосиную тропу, прошел по ней аккуратно и скрыл свои следы там, где лоси разошлись на кормежку. Пришлось обойти все трудное место широким кругом, благо снег перестал валить так же неожиданно, как начался.

По просеке, по лесной дорожке, по чистой луговине почти бежал начинавший уже отчаиваться следопыт и вдруг с радостью обнаружил одинокий след уже в колхозном лесу, совсем недалеко от Вяжищ.

С каждым шагом все яснее становились отпечатки лап медведя.

Вот наконец и петля. За нею — двойка. Надо обходить!

Вскоре Алеша завершал круг. Было ясно, что дело сделано, зверь лег где-то близко. Теперь надо затоптать, запутать все следы, чтобы никто не догадался, что здесь обложен медведь, а после всё заметут вьюги.

В декабре, по глубокому снегу, можно будет устроить облаву, позвать этого маловера Гришку, других ребят и кого-нибудь из опытных охотников постарше.

Алеша так размечтался, что почувствовал себя обиженным, чуть ли не обманутым, когда опять заметил знакомые лунки. След шел к полю. Это было невероятно.

— Ведь не ляжешь же ты в поле, не ляжешь… — бормотал Алеша, выходя на опушку. Впереди разбегались белые валики пашни, жнивье топорщилось желтой щеткой и с краю на бугре, между белой скатертью нив и темнеющим небом, виднелись серые кубики изб.

След пересек поле, пошел задворками деревни. Как люди не заметили медведя? Может быть, он шел ночью? Нет, отпечатки лап не припорошены недавним снегом, а там, где на лужах тяжелый зверь проломил ледок до воды, еще не разошлась муть.

У дома лесника медведь перемахнул через забор и через огород проник во двор. Алеша побежал туда из последних сил.

По широкому двору бродили куры и важно шагали три гуся.

В дверях сеновала над приставной лестницей сидела девочка лет четырнадцати. Русая коса ее лежала на медвежьей загривине. Девочка гладила небольшого медведя, лежавшего рядом, и спокойно выговаривала ему:

— Вернулся наконец, Тимофей! Тимочка, Тимошенька, где так долго пропадал?

Алеша устал смертельно. Подняв голову, он сказал хрипло и грубовато:

— Дай пить!

Девочка спустилась по лестнице и побежала в дом. Медведь ушел в глубь сеновала. Когда Алеша с трудом оторвался от холодного, пахнувшего ржавчиной ковшика, девочка приветливо поделилась:

— Видели? Тимофей пришей. Это наш медведик. Его папе военные охотники подарили маленьким-премаленьким. В конце лета он убежал в лес: испугался, когда во двор въехала машина с сеном. И вот вернулся…

Голубое пятнышко

Как все охотники, я считаю рыболовов меньшими и незадачливыми братьями.

Встречаемся мы «на деле» редко.

Среди горячей и вольной погони за хитрым зверем — лисицей, бывает, остановишься, чтобы перевести дух и послушать, куда ведут собаки.