Три кита и бычок в томате - Наталья Александрова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Знаю, – честно призналась Ирина. – И наши читатели… то есть зрители тоже хотят узнать об этом всю правду! А кто еще может знать правду, кроме вас? Ведь секретарь, помощник – это самый верный, самый близкий соратник каждого руководителя! Ведь для него не существует тайн и секретов!
– Вы… правы… – прорыдала Лариса. – Самый близкий… это так верно! Ладно, приезжайте, я вам все расскажу! Мне больше нечего скрывать! Записывайте адрес…
Через полчаса Ирина сидела в маленькой, но очень аккуратной кухоньке напротив пухлой блондинки с красными от слез глазами. Лицо ее заплыло и было какого-то серого цвета, губы тряслись. Лариса зябко куталась в розовую бесформенную кофту, и видно было, что кофту эту она схватила не глядя, просто чтобы натянуть на себя что-то к приходу Ирины, а до этого валялась на кровати в неглиже, полностью отдавшись своему горю.
– Николай Альбертович был такой человек! Такой человек! – И Лариса снова зарыдала.
Ирина приготовилась к долгому ожиданию. Наконец блондинка вытерла глаза и заговорила:
– Сколько… сколько раз он мне говорил, что непременно разведется с женой… с этой крашеной стервой… с этой занудой… Она совершенно, совершенно не понимала его запросов! Ведь когда мужчина на таком посту, ему нужно немного тепла… немного понимания… – И кухню снова огласили рыдания.
Ирина подала собеседнице стакан воды. Та торопливо отпила несколько глотков и снова заговорила:
– А как только его сняли, она тут же уехала к родителям! А меня… меня уволили на другой же день! Эта стерва, эта интриганка Варвара давно метила на мое место…
– Скажите, – перебила ее Ирина, – а за что Николая Альбертовича сняли? Наши слушатели… то есть зрители очень хотели бы это знать! В официальном сообщении это обошли молчанием…
– Как? Вы не знаете, за что? Да из-за этого проклятого автобуса!
– Автобуса? – удивленно переспросила Ирина. – Из-за какого автобуса?
– Ну как же! Вы разве не слышали про автобус с немецкими туристами?
Ирина, конечно, слышала про недавнюю трагедию – взрыв туристического автобуса неподалеку от города. Туристы возвращались с поэтического фестиваля в Пушкинских горах. В результате этого взрыва погибло больше сорока граждан Германии. Она только никак не могла понять, какое отношение эта история имеет к отставке председателя комитета по культуре.
– При чем здесь Николай Альбертович? – с искренним недоумением спросила она Ларису.
– Вот и я говорю – он здесь совершенно ни при чем! – подхватила отставная секретарша. – Но руководству срочно понадобился козел отпущения! Стрелочник, на которого все это можно списать! Вот они и сдали Николая!
– Но… какое отношение взрыв автобуса с туристами имеет к комитету по культуре?
– Как какое? – На этот раз в глазах Ларисы мелькнуло недоумение. – Ведь Николай Альбертович возглавлял городской комитет по культуре и туризму!
– Ах, по культуре и туризму! – до Ирины наконец что-то стало доходить. – А его почему-то называют просто комитетом по культуре!
– Так это для краткости, – пояснила Лариса. – Комитет по архитектуре и градостроительству называют просто комитетом по архитектуре, комитет по здравоохранению и вопросам демографии – комитетом по здравоохранению…
– А, ну понятно! – протянула Ирина. – Культура, конечно, такой незначительный вопрос, что отдельного комитета ей не полагается… пристегнули к туризму…
Ну да, – Лариса пожала плечами, как будто речь шла о чем-то само собой разумеющемся. – И вот они решили все списать на Николая Альбертовича, как будто он в чем-то был виноват… он на этой должности-то был совсем недолго!
– Да, – Ирина сделала приличествующее случаю выражение лица, – я вас так понимаю… Я видела последнее интервью с господином Гранатовым, в Манеже, на выставке художника Вострикова.
Бывшая секретарша нахмурилась и поджала губы.
– Ах да, ведь вы же тоже с канала «Что?», – процедила она, – небось знаете такую – Настю Лукьянову?
– А она у нас больше не работает, – на всякий случай открестилась Ирина.
– И правильно! – одобрила Лариса. – Отвратительная неблагодарная личность!
Она достала пачку ментоловых сигарет и разложила по чашкам растворимый кофе, потом долила в чашки кипятку и кивнула Ирине – приступай, мол…
Ирина растворимый кофе не пила и курила крайне редко. Но сейчас был такой случай, когда ради дела можно было слегка поступиться собственным здоровьем. Хозяйка положила в свою чашку три ложки сахару, что на взгляд Ирины было многовато, особенно учитывая ее комплекцию.
«Вес-то у нее явно лишний, – подумала она, стараясь, чтобы эта мысль не отразилась на лице, – возможно, покойный Гранатов и любил полных блондинок, но кто поручится, что следующий ее начальник обладает теми же пристрастиями? Впрочем, у женщины сейчас трудный период, она так снимает стресс…»
– И говорить-то про эту Настю не хочется! – с чувством произнесла Лариса.
После этого она закурила сигарету, отхлебнула горячего кофе и рассказала Ирине все, что случилось в тот последний день перед отставкой ее покойного шефа.
Тот день не задался у Ларисы с самого утра. Выскочив из подъезда, она споткнулась о ведро с грязной водой, которое вредная дворничиха назло жильцам или просто по халатности оставила у порога. Вода расплескалась и забрызгала новый брючный костюм, который Лариса надела впервые. Костюм бирюзового цвета очень подходил к ее глазам, и она надеялась, что начальник вполне оценит ее старания быть красивой исключительно для него. И вот, с утра такая неприятность. .. Конечно, нечего было и думать идти на работу в грязных брюках, пришлось возвращаться. Она и так уже опаздывала, потому что долго вертелась перед зеркалом, так что пришлось, переодевшись, взять машину. Водитель попался неопытный, они застряли в пробке, и в результате Лариса опоздала на работу на сорок минут. И вместо ласкового взгляда от Николая Альбертовича получила легкий нагоняй. Ее начальник вообще-то был не в духе уже два дня – все из-за того проклятого автобуса. Чем, ну чем он виноват, если водитель не справился с управлением? Но Николай был расстроен – очевидно предчувствовал грядущие неприятности. Да еще все время звонил этот художник, прощелыга, как его…
– Сидор Востриков, – подсказала Ирина.
– Да-да! – оживилась Лариса, налила себе еще кофе и продолжала вспоминать.
Художник названивал через каждые тридцать минут и требовал к телефону Николая Альбертовича. Лариса – опытная секретарша, она неизменно любезным тоном отвечала настырному типу, что у начальника совещание, деловая встреча или вообще он уехал по важному делу. Когда она накануне доложила Гранатову, что некий Востриков приглашает его на свою персональную выставку в Манеж, мотивируя это тем, что они-де учились вместе в школе, начальник поморщился и сказал резко, что для этого человека его никогда нет на месте. И то, в самом деле: мало ли кто с кем в школе учился или в детский сад ходил? Это вовсе не повод поддерживать знакомство и отрывать от дела такого занятого человека, как Николай Гранатов.
Ирина молчала, всем своим видом изображая огромную заинтересованность беседой.
День катился своим чередом, продолжала Лариса, и вот уже после обеда вдруг позвонил какой-то мужчина и стал требовать к телефону Николая Альбертовича по срочному делу. Лариса предложила ему представиться, он ответил резко, что в этом нет необходимости. Тогда она вежливо, но твердо сказала, что ничем не может ему помочь. Начальник и так сегодня на взводе, думала она, как бы ей еще больше не попало. Мужчина подумал немного и сказал, что Николай Альбертович непременно с ним поговорит, если она передаст ему привет из Кысылыллыка.
Ирина едва сдержала удивленный возглас.
– Вот именно, – усмехнулась Лариса, – представляете мое удивление, когда начальник изменился в лице и велел немедленно переключить разговор на конфиденциальную линию. Ту, которая специальным устройством защищена от прослушивания. А потом сказал, что едет на выставку. Ту самую, в Манеж. Ну, мне что, раз решил ехать – значит, так надо. И я тогда позвонила Насте Лукьяновой. Ну вы ведь знаете, как это бывает?
Ирина знала, что все общение с прессой и телевидением держится исключительно на личных контактах. То есть, как публичным людям нужно телевидение, так и телевидению нужны сюжеты. И сколько же мелких презентов получила Лариса от той же Насти, для того чтобы та позвонила только ей в последний момент и сообщила, что можно сделать эксклюзивный репортаж…
Когда Гранатов узнал, что на выставку приедет телевидение и его будут снимать для новостей, он повел себя очень странно, продолжала Лариса. Вернее, просто грубо. Он закричал, чтобы никого не было. И даже затопал ногами и назвал ее, Ларису, дурой. Тогда она очень на него обиделась, но сейчас, конечно, все простила. Однако Настя наотрез отказалась пойти на попятный – дескать, уже все утряслось с телевизионным начальством, ей дали оператора, технику и автобус, менять что-либо уже поздно. Гранатов на прощанье рявкнул Ларисе что-то злое и уехал. А утром его вызвали к руководству и сообщили об отставке.
