«1212» передает - Хануш Бургер

Воскресенье, 3 декабря

Небольшая деревушка Юнглинстер, неподалеку от линии фронта, отличалась двумя особенностями.

Во-первых, там находилась антенна люксембургской радиостанции, и для всех нас оставалось загадкой, почему немцы ее не уничтожили. Было неясно также, каким образом эта деревушка могла попасть в руки американцев.

Во-вторых, Юнглинстер славилась своей мясной лавкой, в задних комнатах которой собиралось привилегированное общество: богатые люксембуржцы и офицеры оккупационной армии. По предварительному заказу там можно было роскошно пообедать.

Мясную лавку также оккупировали американцы. Цены там были бесстыдно высокими, но зато блюда и вина — безукоризненными. Чтобы попасть туда, нужно было принадлежать к привилегированному кругу или иметь большие связи.

У Сильвио такие связи были, и в первое же воскресенье декабря, за три дня до первой передачи нашей радиостанции, мы с ним вдвоем мчались в трофейном допотопном «дикси» по мрачным, грязным улицам деревушки. Воспользоваться служебной машиной нам не удалось: Сильвио объяснил, что дама, которой мы якобы обязаны визитом в этот оазис, не позволила посвящать в нашу тайну шофера.

Сильвио всегда изумлял меня своими махинациями. Я терялся в догадках, что за влиятельная персона устроила ему все это. Офицера, способного на такое благодеяние, у Сильвио не было. Оставалось предположить, что сделала это Маргарита Ивердонж — наследница сталелитейной фирмы «Хеслинг и Ивердонж». Я, разумеется, знал о ночных похождениях Сильвио, так как он никогда не отличался рыцарской сдержанностью, однако прекрасная темноволосая тридцатилетняя Маргарита все же заботилась о своей репутации. Она не придавала гласности свою связь с самым что ни на есть простым американским сержантом, и то, что она пригласила нас на роскошный обед, на мой взгляд, было для нее большим достижением… Но в этот день моему удивлению, казалось, не будет границ!

— Надеюсь, ты не скорчишь глупой физиономии, если к нам кто-то подойдет, — загадочно сказал Сильвио. — Приятно обедать в обществе дам…

Я промолчал, думая о том, как это Маргарита снизошла до того, чтобы пообедать с двумя сержантами, хотя и в отдаленном, но хорошо известном всем американским штабным офицерам и всем люксембургским стальным магнатам месте.

— Ну приди же в себя, сержант, — продолжал Сильвио спокойным тоном, доставая из кармана толстую бразильскую сигару.

При въезде в деревню нас подвергли на удивление строгой проверке. Часовые с недоверием просмотрели наши удостоверения, солдатские книжки и даже наши личные знаки. Наконец нас отпустили. Ради предосторожности мы проехали мимо мясной лавки и, оставив машину в полуразрушенном сарае, пошли в лавку пешком.

Задняя комната мясной лавки была сильно натоплена. Сильвио сразу же стал любезничать с хозяйкой. Когда она наклонялась к нему, чтобы сообщить что-нибудь о винах этого года, Сильвио с наигранным любопытством заглядывал за глубокий вырез ее платья.

Стол накрыли белой скатертью с несколькими пятнами от красного вина, за которые хозяйка тут же извинилась. Вспотевшая служанка поставила приборы на три персоны.

Наша благодетельница появилась с небольшим опозданием. От удивления я разинул рот: это была мадемуазель Бри, секретарша Шонесси.

— Я же предупреждал тебя, не корчи глупой физиономии, — бросил мне Сильвио, помогая даме-патронессе снять пальто. Сильвио был так галантен, что я тут же сделал для себя вывод, что их знакомство не очень давнее.

Мадемуазель Бри говорила по-английски, Сильвио отвечал ей на рейнском диалекте. Жеманно обгладывая куриную косточку, мадемуазель бросала на Сильвио пламенные взгляды и без устали болтала о том, что у капитана Фридмена и Гектора Лансона существуют серьезные разногласия. Задумчиво вылавливая беловато-желтую вишню из бокала с коктейлем, который нам подали в конце обеда, она мечтательно произнесла, что хотела бы провести Рождество в Париже или по крайней мере в Брюсселе, если ее туда кто-нибудь пригласит. При этом она многозначительно посмотрела в сторону Сильвио.

Назад возвращались затемно. Мы не хотели, чтобы нас видели в гражданской машине, и потому отпустили мадемуазель одну.

Я был даже рад пройтись пешком после такого сытного обеда. Было очень темно и холодно. Мы уже больше часу брели по открытому полю. А тут как назло пошел снег. Мы заблудились.

Стали советоваться, не следует ли повернуть обратно. Дорога, бежавшая через поле, казалось, уводила все дальше и дальше от города. Компаса у нас не было. Сильвио зло сострил, что мы, очевидно, уже пересекли линию Зигфрида и наверняка находимся в Германии.

Вскоре мы вышли к хутору. Там располагался американский штаб. Что-то случилось, так как в штабе был полный переполох. Нас встретили подозрительно и поверили только после неоднократных телефонных звонков в Люксембург, где мы уже, конечно, не могли рассчитывать на сердечный прием на улице Брассер.

Водитель джипа по дороге в город по секрету сообщил нам, что несколько часов назад были найдены два мертвых солдата, оба — водители. Они исчезли три дня назад. Их убили где-то здесь, в двадцати километрах от линии фронта. На трупах не было ни огнестрельных, ни ножевых ран. Оба были раздеты, лица изуродованы до неузнаваемости.

Личных знаков у убитых не оказалось.

Случилось это в воскресенье, 3 декабря 1944 года.

«1212» передает

Мы очень волновались, хотя многие делали вид, будто собираются сыграть партию в покер.

Шонесси своей мясистой белой рукой растирал виски. Майор посмотрел на меня как на заговорщика одной с ним шайки. На миг мне даже показалось, что между нами устанавливается дружеское взаимопонимание. Но это только показалось. Точно так же Шонесси смотрел и на Фулбрайта.

Полковник находился в комнате радиоперехвата. На его красном широком носу как-то непривычно было видеть большие очки. Он листал какую-то рукопись. Перед микрофоном, облокотившись на зеленый стол, подпирая кулаками подбородки, Сильвио и Едике штудировали тексты, подчеркнутые красным карандашом.

Вальтер Шель и капитан Дрюз, ничем не занятые в этот момент, нервно помешивали ложечками кофе. Только бледный англичанин казался совсем безучастным. Он стоял возле зеленой металлической двери на маленькой деревянной лестнице, ведущей в студию.

Было десять минут двенадцатого. В одиннадцать часов люксембургская радиостанция, как обычно, пожелала своим слушателям спокойной ночи. В половине двенадцатого должна была состояться первая передача радиостанции «1212» — под таким официальным названием маскировалась операция «Анни».

В одиннадцать часов двадцать минут за углом виллы зафырчал мотоцикл и остановился. Техник Лисман принял от посыльного запечатанный сургучом пакет. Шонесси вскрыл пакет и пробежал глазами наши рукописи.

— О'кей, — бросил он нам. — Изменений нет. Начинаем.

Выпив виски, майор пошел в комнату радиоперехвата. Англичанин последовал за ним. Через окошко я видел, как полковник и англичанин бегло читают машинописные странички.

В маленьком окошке показалось лицо Фулбрайта. Он посмотрел на часы. Я сидел напротив окошка и тоже посмотрел на часы. Рядом с часами висела написанная от руки табличка: «В этом помещении говорить только по-немецки!» Едике и Сильвио откашливались.

Ровно в половине двенадцатого я дал знак Фулбрайту, и он опустил мембрану на пластинку. Тихо зазвучала мелодия Брамса — это были наши позывные. Через несколько секунд я дотронулся до плеча Сильвио. Хрипловатым астматическим голосом он начал читать:

— Внимание, внимание! Говорит радиостанция «1212»! Говорит радиостанция «1212»! Прослушайте сводку новостей.

Я коснулся плеча Едике. Его квакающий, бесстрастный голос зазвучал на редкость сухо.

«Части 236-й дивизии с боями отошли в направлении Отвейлера. Части четвертой американской танковой дивизии, перерезав железнодорожную линию в районе Саарлаутена, успешно продвигаются в восточном направлении…»

Наши сообщения были официально-скупы. Ни одно слово не выдавало, по какую сторону фронта находится диктор. Не было напыщенных фраз, которыми обычно пестрели сводки Верховного главнокомандования вермахта. Не было ни ликования по поводу удачного контрудара, ни умалчивания при отступлении. Мы избегали таких выражений, как «непреклонная воля к победе» или же «в результате удачного десантирования на заранее подготовленные позиции». Названия населенных пунктов, подразделений, родов войск — все перечислялось по-деловому!

Я раза два отважился взглянуть на сидевших в студии. Перед каждым лежал текст. Полковник прикрыл глаза правой рукой. Шонесси подпирал голову ладонями. Сильвио сосал свою погасшую трубку (полковник категорически запретил курить в студии!). Все трое напомнили мне китайских мартышек, которые были любимым талисманом у американцев.