Цивилизатор в СССР 1980 (СИ) - Кулаков Игорь Евгеньевич

А вкупе с ещё одним, крайне щепетильным обстоятельством, которое я всё это время держал в голове и осуществление «повторения» которого мне пока не удалось проверить…

…короче, проигнорировав подозрения насчёт «прослушки» понятно от кого и в связи с понятно какими обстоятельствами в московской квартире (могут уже и дома, на Урале слушать! А времена сейчас не 1939-й, а 1979-й и миниатюризация такая, что, даже предполагая подобное, могу ничего и не отыскать…), я решил прозондировать почву, начав на первый раз издалека.

Время уже было такое, надо было держать руку на пульсе!

— Пап, ты можешь со мной откровенно поговорить?

Выдержав его внимательный взгляд, я получил короткий ответ:

— Да.

Наверное, воображает себе, что узнает что-то, что от него гэбисты насчёт меня утаивают!:-)

Они, конечно, утаивают, а уж сколько — то я ему сам не говорю… но… не на этот раз. Я по другому поводу пошептаться хочу.

— Хорошо. Пап, тебя бабушка Дуся сильно достаёт со своей религией?

Опа! Он, действительно не этого ожидал!

Но в руки он взял себя быстро.

— Тебе мама что-то говорила?

— Ответ тебе отрицательный, папа. Я. Спрашиваю. Исключительно. По. Своей. Инициативе!

Отец, конечно, привык к тому, что я во многих отношениях могу вести диалог «как взрослый», но темы религиозных заскоков моей бабули мы и близко ранее не касались. Вообще на счёт религиозного опиума не балакали. Поясняю:

— … Я обратил внимание на ваши с бабушкой разборки. Мне понятна их суть. У меня просьба. К тебе.

— Какая? — оторопело спрашивает он, удивлённый моим напором.

— Не переноси своё недовольство от воздействия агрессивной религиозной пропаганды со стороны бабушки на маму. Она и ей мозги компостирует. Согласен, что она всем компостирует. И нам и семье дяди Гриши. Это не лечится, шиза религиозная самая тяжкая. Игнор и уход от конфликтов. «Да-да» и проехали, игнор по теме. Пожалуйста, пап.

Он мгновение осознаёт, ЧТО я сказал. И мысль его поворачивается не туда, куда я предполагал поначалу:

— Тебе Елена Борисовна что-то на эту тему говорила?

— Нет. Совсем нет. Это я тебе от себя говорю… доверься мне.

Слабо звучит «доверься мне» от 5-летнего, пусть и «вундеркинда». Отцу, находящемуся на пике физической формы и уверенности в своих силах.

— Тебе то откуда знать? — улыбается он.

— Во многих знаниях — многие печали, пап… прости, что уже третий раз повторяю эту фразу, ничего не поясняя. Просто верь…

Буровить дальше и, тем более касаться «того» вопроса я больше в тот вечер не рискнул. А отец, так до сна, похоже, и находился под впечатлением.

Ничего, ничего. Это ещё только начало. Я своё начал, скоро и Козельцева ему ещё кое-что вкрутит…

Глава 7

Хитрые планы всегда в тренде…

Глава 7 — Хитрые планы всегда в тренде…

22 мая 1979. Москва. Андропов Ю. В.

«Свидетель» не намекал, а прямо изложил, хотя и аккуратно оговорившись («…не разделяю, но… в том будущем, откуда меня занесло», она была популярной в кругах, годы и десятилетия спустя выискивавших «корни главного предательства»…), конспирологическо-обвинительную теорийку:

Что именно он сам, Председатель КГБ СССР фактически виноват в восхождении к высшему государственно-партийному посту страны Горбачёва! Более того, некоторые… «там, в будущем», делали вывод о изначальной злокозненности, а не случайности подобных действий.

Лично для него подобное было странным.

Признавая (не в беседе с самоуверенным «Свидетелем», наполненным выводами, которые тот сделал из неведомого всем, кроме его, опыта иных десятилетий, а лично перед собой) возможность того, что он выделял, поддерживал и продвигал, по каким-то причинам и соображениям, в последующие годы Горбачёва, пока имевшего весьма слабую, по высшим аппаратным меркам, должность секретаря ЦК КПСС, занятую тем в конце ноября минувшего года… Андропов неделю за неделей пытался разобраться, за неимением иных «свидетелей», с тем ворохом информации, что вывалил Вяткин, семья которого ныне обустраивалась в выделенной столичной двухкомнатной квартире и решала, под чутким руководством и контролем Козельцевой, вопрос с новыми рабочими местами родителей «ребёнка», имитировавшего «сверходарённость и опережающее развитие».

И… в голове всплывали день за днём тяжкие воспоминания более чем тридцати летней давности.

Да! Кровавый опыт венгерской контрреволюции, пережитый лично и членами семьи, который нет-нет, да напоминал о себе — он был как тот застарелый страх, который Председатель старательно, но неудачно прятал десятилетиями даже от себя.

Не мог ли он быть тем, что заставляло его пытаться предупредить негативное, и более масштабное развитие в чём-то похожих, в чём-то иных, но в целом… да — реакционных событий в своей собственной стране?

Именно желание предупредить их, и… дать дорогу «молодой поросли»?

Которая подвела? Нет! Предала! Организовав, возглавив и проведя контрреволюцию в собственной стране…

… правда плодами её воспользовались лишь немногие из тех, кто её вершил.

В общем-то ничего нового, в историческом плане…

«Революция пожрала» своих детей. Насмешка «Свидетеля» о судьбе многих представителей «кухонных диссидентов с фигой в кармане» были симптоматична.

«Советскую интеллигенцию» (правда, в основном, гуманитарную) тот откровенно презирал.

Из Вяткина вылетела одна очень важная и о многом говорящая фраза, которой тот сам, очевидно, не придавал особого значения, лишь пояснив своё видение той ситуации — «…Это же естественно! Команду под себя собирал… Такое естественно — в политике, в бизнесе, в спорте… везде… новый начальник собирает команду из тех, кому лично доверяет и кто ему обязан… правда, часто случается так, что разваливают дело» — усмехнулся «ребёнок».

Суть была в том, что «Свидетель» обмолвился, что в какой-то момент после своего восхождения на пост Генсека Горбачёв «не мытьём, а катаньем» сменил значительную часть старого состава Цэ-Ка.

Вяткин тоже тут «что-то такое читал».

Всей кожей Андропов чувствовал, что это — ОЧЕНЬ ВАЖНО! После чего и стал выпытывать подробности…

Но увы, несмотря на почти не скрываемый собственный интерес к данному вопросу, ничего дельного тут дальше он не услышал.

Лишь общие слова про «свою команду».

Человеку, который был далёк от партийной и даже комсомольской жизни, которой пришёл конец к 1991-у, многое было не интересно.

Даже когда Андропов, сделав над собой усилие, опустился до объяснения не сведущему обывателю будущего крайней важности сего шага Горбачёва, Вяткин, согласившись с изложенными ему Председателем аргументами, лишь пожал плечами:

— … Извините, конечно, но хорошо, что хоть это вспомнил. Мне этот бубнёж по Ти-Ви и содержимое передовиц газет с перестановками в ЦК казались скучным и рутинным делом, даже с учётом раннего прорезавшегося интереса к политике. Казалось, что важное — в отношениях с другими странами. А что внутри верхушки власти страны — всё хорошо и скучно. Это после, когда подрос, уже ближе к 1991-у, всё забурлило и догадываться стал, что «вожди» ан-масс слабы как руководители, не только один Горбачёв такое чучело бездарное. Но там новые имена сверкали, а КПСС теряла власть буквально не по дням, а по часам. Не скрою, что как и большинство, надеялся, что перемены пойдут населению и государству на пользу…