Дракон. Книга 1. Наследники Желтого императора - Алимов Игорь Александрович Хольм ван Зайчик

Чижиков посмотрел на Шпунтика. Шпунтик посмотрел на Чижикова.

— Здесь что-то было, — сообщил Чижиков коту. Шпунтик согласно моргнул. — Интересно, что?..

Теперь у Чижикова появилась хотя бы одна правдоподобная версия: видимо, покупателю нужен был не сам сундучок, но то, что он в себе таил на протяжении веков.

— Ай да дед!

Одобрительно хмыкнув, Котя упаковал сундучок в газету и положил сверток в пакет: раз уж тайники пустые, следует и вправду побыстрее сбыть сундучок с рук. Ему ведь никто не говорил про то, что в сундучке что-то должно быть. Никто ни о чем подобном не предупреждал. Надо поторопиться, покуда неизвестный покупатель не спохватился и не выдвинул дополнительных условий, вроде наличия тайников в стенках, да не просто тайников, а — тайников с содержимым.

— Ну ты понял: всех впускать, никого не выпускать! — по привычке велел коту Чижиков и, подхватив пакет, отправился к Вениамину Борисовичу.

Услышав новость, антиквар стал радоваться как ребенок: видимо, проценты пообещали ему весьма значительные.

— Отыскали? Ах, молодой человек, я всегда в вас верил! — Вениамин Борисович всплеснул ладошками и бережно, будто редчайшую ценность, принял из рук Коти пакет. — Сейчас, сейчас! — И собрался было унести пакет в недра салона, но Чижиков остановил его.

— Нет, Вениамин Борисыч, давайте уж сначала покончим с нашим делом, а любоваться потом станете, хорошо?

Котя действовал неосознанно, инстинктивно. Обнаружив в боковинах сундучка пустые тайные ниши, он внезапно со всей ясностью понял, что ему надо ехать в Китай. И потому рисковать деньгами не хотел и не собирался. Старичок-то старенький, но кто его знает… Может, шустрый и быстро бегает. Или еще какая напасть.

Антиквар послушно остановился, поставил пакет на прилавок, поправил очки и согласно закивал:

— Да-да, конечно. Но я могу хотя бы взглянуть на вещь?

— Пожалуйста, — разрешил Котя. — Сколько угодно.

Вениамин Борисович все так же бережно извлек из пакета газетный сверток, развернул его, разгладил газету на прилавке и, не дыша, уставился на сундучок. Схватил огромную лупу, стал разглядывать рисунок на крышке, чуть не обнюхал стенки, дно…

Когда антиквар наконец закончил и обратил взор на Чижикова, на лице его цвела широкая улыбка.

— Превосходно, превосходно, молодой человек, да-с! Я вам чудовищно благодарен!

— Ну, а… э-э-э… — протянул вопросительно Котя. — И как эта благодарность выразится… в денежном эквиваленте?

И Чижиков замер выжидательно, весь напрягшись от волнения, поскольку вполне логичным полагал услышать в ответ: сначала оповестим клиента, потом клиент даст деньги, и вообще — приходите послезавтра, а лучше на следующей неделе. Однако ничего подобного не произошло. Напротив, случилось чудо.

— Конечно! Конечно! Сейчас! — антиквар метнул взгляд на Котю, потом на сундучок, потом снова на Котю. — Могу я вас нижайше попросить поскучать тут с вашей вещью буквально минут пять, пока я схожу в закрома?

Чижиков не возражал. Радужные перспективы грели ему душу.

Вениамин Борисович появился действительно минут через пять и в руке у него был белый бумажный сверток толщиной в хороший кирпич.

— Вот, прошу вас, — улыбнулся он, протягивая сверток Коте. — Не извольте беспокоиться: у меня все как в банке. Сумма точная. Или желаете пересчитать?

— Я… вам верю, — машинально сглотнул Чижиков. — Я вам вполне доверяю.

Но край свертка все равно надщипнул и убедился, что кирпич денег состоит из пятитысячных бумажек.

— Все в порядке, — неверным голосом произнес Котя.

— Ну, что-с, — Вениамин Борисович протянул ему руку. — Поздравляю нас обоих с удачной сделкой!

Котя пристроил деньги во внутренний карман куртки, отчего сразу стал походить на гангстера, не слишком озабоченного прятать оружие, и пожал протянутую руку.

— Спасибо, Вениамин Борисыч. С вами очень приятно иметь дело.

Старичок залучился ответной улыбкой: конечно, разумеется, дай Бог каждому!

— Вы простите мою невоспитанность, но… где у вас туалет?..

В туалете Котя закрыл дверь на задвижку и достал кирпич денег. От вида такого количества пятитысячных купюр у него на миг закружилась голова. Чижиков даже вспотел, озирая свои богатства. Хлестнув себя пару раз по щекам, он наконец успокоился и принялся за работу: поставил ногу на унитаз и задрал штанину. Разделив пачку денег пополам, он засунул одну половину в специальный кармашек на эластичной ленте, которая туго обхватывала середину левой икры. Вторая половина отправилась в кармашек на правой ноге. Сглотнув и отерев пот, Котя выбросил упаковку в унитаз, шумно спустил воду и покинул туалет.

— До свидания, Вениамин Борисыч!

Майское солнце слепило, а ноги подгибались. Выбравшись из салона, Чижиков пересек улицу и зашел в небольшое кафе: организм настоятельно требовал холодной воды и сигарету. Сел за столик у окна.

«Надо было все же спросить, что особенного в этом сундучке, — подумал Котя, заказав бутылку минералки и судорожно закуривая. — Или нет, не надо было?.. Как старичок резво выметал деньги на стол!.. Дело нечистое, хорошо, что мы теперь с Борисычем долго не увидимся. Что-то тут определенно не так…»

Чижиков отхлебнул воды и машинально поглядел в окно — прямо через дорогу располагался антикварный салон Вениамина Борисовича. Туда как раз кто-то вошел, и Коте показалось, что мелькнувшая в дверях спина ему смутно знакома.

Где он ее видел?

Где?

А! Ну как же! Когда он в прошлый раз был у антиквара, этот мужик — с бледным лицом, в черных очках и с пижонским хвостом — изучал в углу старинные миниатюры. Точно. Его спина. Вот ведь повадился…

Что теперь?

Несколько вещей: уладить дела, то есть запустить кого-нибудь надежного в свою квартиру пожить, еще врезать надежные замки на комнаты с дедовой коллекцией, чтобы не лазали, а дальше — в Китай, в Китай. Нужны виза, авиабилет, страховка… и Шпунтик. С ним-то что делать?

С котом у Чижикова были долгие и тесные отношения. Несмотря на широко разрекламированную независимость кошачьего племени, которое самым вызывающим образом гуляет само по себе, конкретно взятый Шпунтик, внешне проявляя все обязательные признаки легендарной независимости, был тем не менее к Чижикову привязан на каком-то полусобачьем уровне. Само собой, кот, как и положено, совершал длительные ночные походы по крышам и прочим злачным местам, о которых Котя старался не думать, и несколько раз возвращался из своих путешествий с явными признаками выяснения отношений с конкурентами. Однако судя по тому уважению, которым он пользовался у окрестных котов и неизменному расположению окрестных кошек, столкновения эти всегда заканчивались в пользу Шпунтика.

Кот вообще вел себя разумно: никогда не задерживался на улице дольше необходимого и, казалось, был искренне привязан к своему дому, где имел не только гарантированный кусок рыбы с мясом, но и доброе к себе отношение. У него даже были добровольно принятые на себя домашние обязанности. Так, например, помимо исполнения важной функции будильника, кот надзирал за входной дверью и, если в темное время суток на лестнице случался какой-то шум, сигнализировал об этом низким утробным мявом. Именно поэтому, уходя по делам, Котя отдавал Шпунтику указание насчет «впускать — не выпускать»: кот вполне мог и иногда даже хотел сыграть роль сторожевого пса. Шпунтик находился в самом расцвете кошачьих сил, опыта и умудренности и, в отличие от собаки, мог забраться на шкаф и прыгнуть оттуда на незваного гостя всей своей увесистой тушкой, попутно нанося противнику урон всеми имеющимися когтями. Весьма острыми, надо признаться.

Разъяренный кот — это специальный аттракцион, с которым трудно управиться. Чижиков справедливо полагал, что, пока его нет дома, Шпунтик сумеет достойно присмотреть за квартирой, а потому настоящую сигнализацию почти никогда не включал. Котя Шпунтика любил, ценил и уважал — и не только за мощь когтей и высоту прыжков, но в первую очередь за неуловимое внутреннее единство, которое между ними за совместно прожитые годы установилось. Так что уехать в Китай без кота представлялось Чижикову решительно невозможным. Это было бы просто предательством.