Мой отец генерал Деникин - Мария Грей

В начале 1899 года начальник академии Генерального штаба был заменен близким другом военного министра Куропаткина — генералом Сухотиным. Он обещал «радикальную реформу» образования. Однако выпускной экзамен проходил как обычно. Пятьдесят поручиков, имеющих наилучшие результаты, должны были быть повышены в звании и причислены к корпусу Генерального штаба. Другие же пятьдесят повышались в звание капитана, но без диплома и должны были вернуться в свои полки. В вывешенных списках Антон нашел свою фамилию среди первых пятидесяти.

Прошло две или три недели, и распространилась новость: коэффициенты по всем предметам экзаменов были изменены и вывешен новый лист с фамилиями первых пятидесяти кадровых офицеров. Имени Деникина и четырех других его товарищей среди них не значилось. Все начали говорить о произволе и несправедливости. Сначала обвиняли Сухотина, но вскоре стало известно, что военный министр подписал по просьбе своего друга распоряжение об изменениях всех коэффициентов. Антон сказал своим товарищам, пострадавшим, как и он:

— У нас остается только одна возможность. Существует специальная канцелярия, дающая заключения на прошения, направленные царю. Там рассматриваются самые спорные случаи, представленные в виде жалобы на то или иное государственное учреждение, на того или иного высокопоставленного чиновника. Товарищи Антона отступились, и он один подписал жалобу на военного министра. Скандал потряс все военные учреждения столицы. Руководство академии использовало все, что было в его распоряжении, — от красноречия и давления до угроз. Напрасно, Антон не забрал своей жалобы. Официальное назначение было отложено, дело затянулось. Наконец была назначена дата представления офицеров царю. Имя Деникина стояло на том же месте. Будет ли восстановлена справедливость? Настал решающий день. Когда Николай II подошел к Антону и спросил его:

— А вы, капитан, в какой штаб вы назначены? Деникин ему ответил:

— Это зависит от Вашего Императорского Величества. Я жду вашего решения.

Пришедшему в замешательство царю Куропаткин поспешил объяснить:

— Этот офицер, Ваше Величество, был вычеркнут из листа кадровых капитанов… за плохой характер.

Через две или три недели пришел ответ из специальной канцелярии: «Его Императорское Величество после встречи с военным министром распорядился не давать хода Вашей жалобе».

Жребий был брошен. Капитан Деникин вернулся во 2-ю артиллерийскую бригаду в Беле.

За пять или почти пять лет в городе ничего не изменилось за исключением командования бригады. Новый командир, генерал Завацкий, более рассудительный и интеллигентный, сразу же снискал симпатии своих коллег. Его помощник поручик Аркадий Иванович был образованным молодым человеком с приятными манерами. Он носил очки, что не шло артиллеристу, и победоносные усы, что ему шло гораздо больше. Антон вновь встретил своих друзей, семейство Чиж, и понял, что Аркадий стал близким другом дома, что он не остался равнодушным к обаянию прекрасной Елисаветы, матери маленькой Аси. Увлечения, пережитые им в Петербурге, сделали его более снисходительным, и он терпимо отнесся к идиллии, представшей его глазам. Девочка, которую он крестил, превратилась в очаровательного ребенка. В день восьмилетия Антон подарил ей куклу, купленную в столице. Когда ее клали, она закрывала глаза. Ася прыгала от радости.

Капитан был полностью поглощен совершенно новым для него делом, теперь в его ведении находилось интендантство. Вечером он любил присоединяться к кругу своих друзей, которые часто организовывали культурные собрания. Красноречие, низкий голос, обширные знания, неотразимая логика молодого капитана покоряли друзей. Все, кроме того, знали, что он осмелился выступить против произвола и несправедливости, подал жалобу на министра. На собраниях, где выступал Деникин, всегда было достаточно слушателей. Иногда он брался и за перо. Его статьи появлялись не только в «Разведчике», военном периодическом издании, но также и в популярной варшавской газете. Первые касались проблем армии, вторые посвящались будничной жизни провинции и не были чужды юмора. Одна из последних статей вывела общество Белы на некоторое время из летаргии.

Местный «миллионер», еврей-предприниматель Пижиц, составил себе состояние благодаря военным заказам (постройка казарм, поставка дров и т. д.), которые он получил всеми правдами и неправдами. Его непосредственный конкурент, некий Филькенштейн, менее ловкий и более честный, спал и видел, как Пижиц разорится. Они ненавидели друг друга. Сын Пижица должен был идти на военную службу, что приводило в отчаяние его отца и радовало Филькенштейна. Отец прибег к своим обычным методам, и призывная комиссия сочла, что молодой человек, обладающий острым зрением, не пригоден для службы по причине… близорукости. Освобожденные от воинской повинности в связи с плохим зрением должны были подвергнуться контр-экспертизе, проводимой специальной комиссией в Варшаве. Председатель этой комиссии слыл взяточником. Пижицу удалось добиться аудиенции, которую он считал чрезвычайно многообещающей.

Филькенштейн приехал в Варшаву и, выдавая себя за Пижица, нанес визит председателю прямо домой за день до назначенной даты. Он был принят, проявил такую наглость и предложил в самых дерзких выражениях столь ничтожную сумму, что выведенный из терпения хозяин выпроводил его manu militari (дланью военного). Когда на следующий день слуга доложил ему, что господин Пижиц (уже настоящий) просит его принять, уязвленный председатель велел слуге «гнать его сапогом в зад». Через несколько дней молодой Пижиц должен был присоединиться к отдаленному полку, расквартированному где-то за Уралом. Только теперь Филькенштейн, очень гордый собой, начал рассказывать всем, кто только хотел слушать, историю о своем визите под чужим именем к председателю и о «разговоре» с ним за день до визита Пижица.

Когда эта забавная история была опубликована в «Варшавском Дневнике», губернатор округа пришел в ярость и велел провести расследование. Были раскрыты махинации некоторых членов призывной комиссии, вследствие чего произведены замещения и увольнения. Пижиц несколько дней не показывался из дома. Филькенштейн торжествовал. Он ходил взад и вперед по главной улице с газетой в руке, останавливал проходивших мимо и говорил: «Вы читали? Здесь идет речь о нас — обо мне и Пижице! А знаете вы, кто этот Ночин, имя которого стоит под статьей? Это Деникин, один из здешних капитанов!»

Действительно, «литературный» псевдоним, используемый Деникиным как в «Разведчике», так и в «Варшавском Дневнике», не так трудно было расшифровать, он основан на противопоставлении — день — ночь.