Волжские сказки - Валентин Беспалов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Не буду командовать! — плачет Елена.
А не будешь, солдаткой становись, щи да кашу варить научись. А научишься, так уж и быть, приходи ко мне на границу.
И запылил по дороге, песенку запел:
Вперёд солдат Иван, шагай,И никогда,И никогда,И никогда не унывай!
Позвал медведь зайца в гости
Повстречал раз медведь зайца под зиму, по плечу хлопнул.
— Чего это ты, брат, никогда ко мне в гости не заглянешь? Уж не загордился ли в новой шубе-то? Забегай, брат, запросто, медком побалуемся, яблоками похрустим, потолкуем о том, о сем. Знатно, брат, посумерничаем!
Зимой заяц бегал-бегал по лесу, промерз до костей, подумал: «Загляну к медведю, обогреюсь. А за приход не обессудит, сам приглашал потолковать о том, о сем».
Подбежал к берлоге, звал-звал медведя, а в ответ один храп. Погоревал заяц над такой незадачей, ушел.
Наступила весна. Прослышал заяц, медведь берлогу раскрыл проветрить, подумал: «Надо бы медведя поздравить с весной, да заодно потолковать о том, о сем».
Прибежал заяц к медведю, а тот головой мотает:
— Извиняй, сосед, приходи, сосед, летом, а нынче мне недосуг, сосед, есть больно охота.
Ушел заяц, оправдал медведя: «Летом приду, а то и правда медведь за долгую зиму проголодался».
Пришло лето. Прибежал заяц к медведю кафтанчик летний показать, потолковать о том, о сем. Сидел медведь на дубе, мед из дупла доставал. Завидел зайца, крикнул:
— Осенью, голова, приходи, недосуг мне, голова, нынче. Запасы к зиме коплю. Понимай, голова.
Ушел заяц, оправдал медведя: «Осенью приду, а то и правда без запасов зимой в берлоге не усидишь».
Подкралась осень. Прибежал заяц к медведю, шубу новую показать, потолковать о том, о сем, а медведь завидел зайца, крикнул:
— Приходи, кум, зимой. Урожай яблок я, кум, собираю, ни днем, ни ночью я, кум, покою не знаю.
Ушел заяц, оправдал медведя: «Зимой-то и правда лучше гостей медведю встречать. Досугу побольше».
Зимой заяц бегал-бегал по лесу, промерз до костей, подумал: «Загляну к медведю, обогреюсь. А за приход не обессудит, сам приглашал потолковать о том, о сем».
Прибежал к берлоге, звал-звал медведя, а в ответ один храп. Погоревал заяц над такой незадачей, ушел.
Повстречал раз медведь зайца под зиму. По плечу хлопнул.
— Чего это ты, брат, никогда ко мне в гости не заглянешь? Уж не загордился ли в новой-то шубе? Забегай, брат, запросто, медком побалуемся, яблоками похрустим, потолкуем о том, о сем. Знатно, брат, посумерничаем!
Приятная беседа
У сороки с утра язык так и чесался. Не могла сорока молчком жить. Скакала сорока по опушке и не знала, с кем бы ей поболтать.
Скакала-скакала и на лошадь чуть не налетела.
— А-ах, какая встреча! — застрекотала сорока, — как ты поживаешь, уважаемая лошадь? Хорошо?
Лошадь закивала головой.
Сорока в восторге подпрыгнула:
— Я так и знала! Поверь, я это знала! Очень, очень приятно, что ты живёшь хорошо! А скажи, я здорово подскакиваю?
Лошадь закивала головой.
Сорока в восторге подпрыгнула:
— Я так и знала! Поверь, я это знала! А скажи, у меня длинный хвост?
Лошадь закивала головой.
Сорока в восторге подпрыгнула:
— Я так и знала! Поверь, я это знала! Ну, будь здорова, а я дальше поскачу! Понимаешь, дела-дела!
И сорока скоком-скоком, боком-боком от лошади, довольная, что так приятно с лошадью поговорила.
А лошадь сорочьего языка не понимала, а головой кивала, слепней отгоняла.
Дверь
Позвал Топтыгин мышь-землеройку и пробасил:
— Э-э, любезная, оборудуй-ка мне мою берлогу, чтоб и хозяину было приятно, и всем в округе на удивленье!
— Это мы с полным нашим, значит, удовольствием, — откашлялась мышь-землеройка, — век, твоё степенство, благодарить нас будешь.
— Ну, коли так, за мной не пропадёт, — обрадовался Топтыгин, — ты действуй, а я пока медку пособираю.
Топтыгин — в лес, мышь-землеройка — за дело.
По осени Топтыгин заявился на поляну с бочонком меда и ахнул. Перед берлогой такая дверь стоит, зажмуришься. Доски резные, гвозди золотые, гуси-лебеди вдоль и поперёк, а посерёдке серебряный замок.
Заглянул Топтыгин в берлогу, а там как было, так и есть. Ни встать, ни сесть, ни дух перевесть.
— А берлога-то? — крякнул Топтыгин. — Берлога!
— А что берлога? — засуетилась мышь-землеройка. — В берлоге твоему степенству одному сидеть, а дверь-то всякому смотреть! По двери, глядь, и чины тебе образуются.
«А что? — поостыл Топтыгин, — может, в этом и соль? Почтительнее в такую-то дверь стучать будут!»
Перепутали голоса
Как-то одному умудрённому жизнью ослу взбрело в голову услужить зверям и птицам — почистить и настроить голоса. Показалось ему, что кое у кого голоса засорились, кое у кого голоса подрасстроились. Слишком дребезжат, скрипят, шипят.
Звери и птицы враз смекнули — дело подходящее. Отчего бы не иметь голос почище, позвончее. И в очередь к ослу.
Собрал осёл голоса, год чистил, два настраивал. А потом замаялся. Кому какой голос отдавать, никак не разберёт. Когда в мешок сваливал, ярлыки не привесил. А тут звери и птицы, как на грех, стали двери мастерской прощупывать. Истосковались по голосам-то за три года! Осёл разобиделся на такую неучтивость, выставил, мешок за дверь, проревел:
— Забирайте и разбирайтесь сами, раз лезете без оглядки, а с меня взятки гладки!
Звери и птицы налетели на мешок, расхватали голоса и разбежались кто куда.
Топтыгин пристроился около пня, набрал побольше воздуха, чтоб получше проверить прочищенный голос, да так со всего размаха кукарекнул, сам от изумления под пень свалился.
Патрикеевна жила недалеко от пня. Услышала она крик петуха, подскочила, кинулась к пню. Примчалась, глаза чуть не выскочили. Вместо петуха, Топтыгин кукарекает. От досады она хотела тявкнуть: «Обманщик!», а вдруг прошипела ужом:
— Ш-ш-шалишь, ш-шалун?
Ёж приготовился было наколоть на иголку яблоко, да услышал голос ужа, побросал яблоки, навострил иголки, и к пню побыстрее. А увидел Патрикеевну, попятился и неожиданно для себя прокуковал:
— Не ку-упишь!
Сокол услышал кукование и камнем к пню. А ну, разжива на обед? Увидел ежа, заорал бараном:
— Бе-беда!
Неподалёку Серый Кум к оврагу пробирался. Услышал бараний разговор, навострил уши — и к пню. Выскочил из кустов, хвост трубой, глаза горят, а вместо барана на него сокол уставился. Отскочил от сокола Серый Кум, свистнул сусликом:
— Ф-фьють!
На суку дремала Сова-умная голова. Она встрепенулась и ринулась к пню. Хлопнулась у пня, глаза по тарелке. Вместо суслика, Серый Кум! Сова расстроилась и со всего маху гусем:
— Ого-го!
Мог ли упустить гуся орлан? Пал к пню, а вместо гуся Сова-умная голова клюв выставила. Не сдержался орлан, захохотал филином:
— Ах-ха-ха!
Всполошилась сорока Белобока. С каких пор в лесу завёлся филин? Свалилась около пня, увидела орлана, взвизгнула поросёнком:
— Хрю-рю-рю!
— «Эге! Должно Хавронья!» — вскинулся тигр и полосатой тенью к пню. А как увидел сороку Белобоку, залился курицей:
— Ко-ко-ко!
Ласка прислушалась к приятному голосу курицы — шасть к пню. Налетела на тигра, фыркнула глухарём:
— Чу-чуф-чуф!
«А никак глухарь голос подаёт?» — засуетилась рысь — и скок к пню. Увидела ласку, каркнула вороной:
— Кар-ртина!
Тут звери и птицы опамятовались, заревели, засвистели:
— Эдак-то мы пропадём! Эдак-то мы с голоду помрём!
И к мастерской, с ослом потолковать. А вместо осла — воробей. Он и слушать никого не стал, отчирикал по всем статьям:
— И какой это осёл вам голоса раздавал? Сами что ли не можете разобраться?
И дверь на запор.
Нечего делать зверям и птицам, сами стали голосами меняться. А опыта никого. Менялись — недоменялись. Выпь и до сих пор быком ревет, гусь ужом шипит, сойка по-собачьи лает, скворец вороньи коленца выкидывает.
Не мог, а помог
Как-то шёл лесом плотник и видит: нарубил дровосек две больших вязанки дров, за третью берётся. Жалко стало ему дровосека, говорит:
— Давай помогу, третью вязанку тебе нарублю.
Когда плотник нарубил третью вязанку, дровосек его поблагодарил.
На второй день дровосек нарубил одну вязанку дров и, как только завидел плотника, сам его окликнул:
— Эй, друг, помоги!
Плотник ни слова не сказал, принялся рубить дрова, а дровосек сидел на пеньке и старательно подсказывал, как лучше рубить дрова. Плотник нарубил две вязанки дров, и дровосек сказал:
— Молодец! У тебя неплохо получается.
На третий день не успел плотник показаться на просеке, как дровосек закричал:
— Где же ты шатался? Разве не знаешь, что мне надо помогать? Давай-ка берись за топор побыстрее, а то не успеешь до вечера три вязанки нарубить.
