Избранные произведения. Т.3. Между-Мир: Между-Мир. Внутри себя - Алан Фостер

— Да, но это все равно не объясняет, как вы приручили их, — настойчиво сказал Жан Кохома, наблюдая за удаляющимся плотоядным фуркотом.

— Приручить? — Удивление Борна росло. Не в том дело. Фуркотам нравятся люди, а нам нравятся фуркоты. — Он пожал плечами. — Это естественно. Так было всегда.

— Оно разговаривало, — громко сказала Логан. — Я сама слышала, как оно сказало «люди».

— Фуркоты не очень умны, — признал Борн, — но они умеют говорить достаточно хорошо и понятно. — Он улыбнулся. Некоторые люди говорят и того меньше.

Его слова вызвали долгое обсуждение между великанами, в котором они употребляли множество непонятных Борну сложных терминов. Борн чувствовал себя не очень уютно во время их разговора. В любом случае уже давно нужно было идти Домой, где его должны посвятить в рыцари и оказать всяческие почести, положенные за храбрые поступки.

— Мы должны идти, но есть одно условие…

Этой одной недоговоренности было достаточно, чтобы великаны прекратили спор и внимательно посмотрели на него.

— Какое условие? — непонимающе спросила Тими Логан.

Борн в упор посмотрел на Жана Кохому.

— Чтобы он больше не называл меня «коротышкой». Иначе я буду называть его неуклюжим медведем каждый раз, когда он оступится.

Кохома выдавил улыбку, но Логан, не стесняясь, засмеялась.

— Он поймал тебя, Жан.

Кохома ничего на это не ответил, а только пробормотал, что им пора отправляться в путь, и схватился за корень, по которому лез Борн.

— Мы не можем тратить драгоценное время на пустяки, — мрачно добавил Жан.

Когда они продвигались вперед, Борн размышлял над последними словами Кохомы. Выражение «трата времени», употребленное чужестранцем, очень заинтересовало его, поскольку в Доме оно обычно относилось только к нему. Неужели было возможно, чтобы кто-то другой чувствовал то же самое, что и он по поводу траты времени? Если это действительно так, ему нужно узнать этих великанов получше. Он уже знал некоторых из них.

5

Чтобы установить хорошо защищенную куполом станцию, пришлось выжечь многие километры леса. Станция была похожа на гигантский сероватый пузырь воздуха в безбрежном океане зелени, который оставил огромный прыгун в воду, давно исчезнувший.

Станция располагалась на трех стволах пиллоровых деревьев. Их аккуратно обработанные ветки формировали сложную систему подпорок и скоб. Она не уступала по прочности любым искусственным материалам, которые могли использовать строители. Обрезанные гигантские деревья, естественно, засохнут и упадут вниз, но к тому времени эта станция будет не нужна. По плану станция, гораздо большего размера, будет построена где-то в другом месте.

Вокруг станции расчистили открытое пространство, чтобы предотвратить возможную гибель людей от местных клыкастых, когтистых и зубастых чудовищ, которые убили трех или четырех строителей станции, пока основная защита еще не была установлена. Конструкторы обнаружили, что ни одно из живых существ леса не осмелится выйти на территорию, где прямо под ними будет открытое небо. Поэтому было решено выжечь лесной массив вокруг станции.

Как-то двое обитателей станции беспечно прогуливались вокруг и были унесены небесными хищниками. Опять укрепления были усовершенствованы, пока, наконец, станция не стала напоминать маленький форт. Вокруг нее были установлены лазеры и оружие дальнобойного прицела. Менее мощное оружие было также установлено.

Воздвигнутое непреодолимое препятствие, состоявшее из грозных орудий, защищало несколько лабораторий, расположенных внутри здания. Ведь главной целью экспедиции было изучение планеты.

Вооруженные до зубов отряды были посланы в скаммерах, чтобы изучать покрытые тайной леса. Они сообщали невероятные сведения: лес оказался неисчерпаемым источником сюрпризов. Каждая экспедиция привозила обратно какие-нибудь полезные материалы, которые перерабатывались в лабораториях для коммерческих целей. Находки предназначались для других людей, которые в свою очередь передавали информацию космическому оператору, который при помощи сложнейших операций — поскольку станция находилась на планете нелегально, она не была ни официально зарегистрирована, ни инспектирована — передавал ее в далекий мир. Там один человек перерабатывал послания и зашифровывал их цифрами, потом передавал их второму человеку, который отдавал их третьему. Тот в свою очередь обрабатывал бумаги с информацией для человека, слабого телом, но с сильным интеллектом. И этот человек изучал цифры. Он часто улыбался и кивал во время их изучения, а потом отдавал приказания, которые передавались по той же сложной цепочке на секретную космическую станцию. Там эти команды будут распределены между членами экспедиции.

Месторасположение этого Безымянного Мира было так засекречено, что едва ли даже несколько человек, работающих на станции, знали, где они находятся. И ни один пилот не посылался сюда дважды. Пилот передавал информацию непосредственно своему преемнику, поскольку координаты не могли доверить даже компьютерному банку данных. Это было опасно, поскольку координаты могли быть потеряны навсегда, но преимущество абсолютной секретности оправдывало риск. Поскольку никто не знал месторасположения планеты, никто не мог передать информацию агентам Республики или Церкви. Любой, кого могут подвергнуть допросу, будет с чистой совестью ссылаться на то, что он ничего не знает.

Работа экспедиции и все, связанное с ней, было организовано очень профессионально.

В самой большой лаборатории работал наиболее опытный и толковый специалист. Он изучал яйцеобразный кусок темного дерева. Кусок был разрезан. Ценность этого куска дерева оправдывала все затраты на секретность и труд экспедиции. By Цинг-Ан начал работать над ним давно, еще когда станция не была полностью построена.

Цинг-Ан был маленького роста с утонченными чертами лица. Его черные волосы кое-где подернулись белизной. Внутренние мучения, которые он испытывал и которые были написаны на его лице, не снижали его работоспособность и не влияли на аналитические способности. Как и все остальные члены экспедиции, он знал, что их работа на планете шла вразрез с законами Республики и Предписаниями Церкви. Все пошли на это ради денег.

У Цинг-Ана заметно тряслись руки и подергивались брови. Это был побочный результат от употребления большого количества наркотика, который приносил ему огромное удовольствие. Сейчас наркотик был ему очень нужен. Организм Цинг-Ана требовал его регулярно и в больших дозах. Пристрастие к наркотику породило пренебрежение моральными нормами. К тому же работа была трудной, и Цинг-Ану было приятно заниматься ею. Наркотик играл роль эмоциональной отдушины.