Недостойные знатные дамы - Жюльетта Бенцони

Разумеется, Николь согласилась. Она приехала в Версаль, где некая дама одела и причесала ее так, как обычно любила одеваться и причесываться королева. Затем ее заставили вызубрить роль, накинули черный плащ и повели во дворец.

В Роще было сумрачно и безлюдно. Граф исчез, а Жанна, сняв со своей ученицы накидку, отошла на несколько шагов и придирчиво оглядела ее со всех сторон. Убедившись, что все в порядке, она еще раз приободрила ее и тоже скрылась. Тот, кого они ожидали, был совсем близко – уже скрипел гравий под подошвами его башмаков…

Сердце кардинала билось так сильно, что, казалось, вот-вот выскочит из груди. Глаза его привыкли к темноте, поэтому, приблизившись к Роще, он без труда различил знакомый силуэт. На королеве было муслиновое платье в горошек, которое она так любила… Обезумев от нахлынувших на него чувств, де Роган бросился на колени, схватил подол королевского платья и принялся целовать его, бормоча слова признательности и преданности.

Он ожидал, что ему прикажут встать, однако женщина в муслиновом платье лишь протянула ему розу (забыв про письмо) и срывающимся голосом прошептала:

– Можете надеяться… прошлое будет забыто.

Кардинал собирался ответить, даже, быть может, признаться в своей безрассудной страсти, как вдруг услышал шум шагов. К ним приближался сопровождавший его служитель.

– Мадам, сюда идет графиня д'Артуа! – свистящим шепотом проговорил он. В тот же момент из-за кустов появилась Жанна, державшая в руках накидку.

– Быстрей! Быстрей! Уходите! – воскликнула она.

И пока лжеслуга провожал кардинала к экипажу, лжекоролева и ее ангелы-хранители возвращались в Париж… в придворном экипаже.[3]

Разумеется, с этой ночи несчастный кардинал оказался полностью во власти Жанны. Он уже видел себя фаворитом, а быть может, даже первым министром и поэтому слепо исполнял все требования, которые от имени королевы предъявляла ему Жанна. Ей же ничего не стоило заявить, например, что Мария-Антуанетта, постоянно испытывавшая нехватку наличных средств, просит одолжить ей сто двадцать тысяч ливров, чтобы помочь одному благородному, но обедневшему семейству. Кардинал нашел требуемую сумму, хотя его собственное финансовое положение было отнюдь не блестящим… и Жанна приобрела великолепный дом в Бар-сюр-Об.

На свое горе кардинал продолжал получать от королевы весьма любезные записки, выходившие из-под пера неутомимого Рето де Виллета. Судя по этим запискам, Жанна пользовалась безграничным доверием королевы, а аппетиты ее все росли.

Ловкая авантюристка уже привыкла к этой игре, как вдруг в нее вмешался сам дьявол, ввергнувший Жанну во искушение и подготовивший дальнейшее ее падение.

Слухи о мадам де Ла Мотт-Валуа, пользовавшейся «неограниченным доверием» королевы, распространились в парижском свете и дошли до ушей ювелиров ее величества, господ Бемера и Бассанжа. В это время у них возникла проблема с роскошным алмазным ожерельем, которое они никак не могли продать из-за его непомерно высокой цены. Некогда Людовик XV заказал ожерелье для мадам Дюбарри, но король неожиданно умер, и фаворитка так и не получила это поистине сказочное украшение.

Разумеется, ожерелье было показано Марии-Антуанетте, обожавшей бриллианты, однако экономный Людовик XVI отказался оплатить его. Английский и испанский дворы также отказались приобрести ожерелье, в которое ювелиры вложили большую часть своих сбережений.

Итак, прежде чем разобрать ожерелье, ювелиры решили встретиться с мадам де Ла Мотт и попросить ее уговорить королеву купить уникальное украшение. Предложение ювелиров навело авантюристку на поистине гениальную мысль. Чувствуя, как богатство само плывет к ней в руки, она срочно вызвала из Страсбурга кардинала де Рогана, удалившегося туда на празднование Рождества.

Предложение, сделанное Жанной кардиналу, звучало просто и заманчиво. Мария-Антуанетта якобы сгорала от желания иметь ожерелье, но, так как король отказался его купить, она уже не могла приобрести его официальным путем. Ей нужен был скромный и верный друг, который бы провел переговоры, приобрел украшение на свое имя и выступил гарантом регулярных платежей. Сама же королева брала на себя обязательство за два года оплатить стоимость ожерелья, цена которого была равна одному миллиону шестистам тысячам ливров.

Такое доверие буквально окрылило кардинала. В тот же вечер он отправился к Бемеру и Бассанжу и обговорил с ними условия покупки ожерелья. 29 января 1785 года ювелиры прибыли во дворец Рогана для подписания контракта. Там их уже ожидала мадам де Ла Мотт, которая после завершения всех формальностей взяла документ и заявила, что «отправляется в Версаль». Вернувшись, она привезла контракт обратно; против каждого пункта рукой «королевы» было написано «одобрено», а в конце документа красовалась подпись: «Мария-Антуанетта Французская».[4]

Через два дня кардинал, имея при себе ожерелье, постучался в двери маленькой квартирки Жанны в Версале. Едва он успел войти, как следом за ним появился темноволосый молодой человек, одетый в костюм курьера. Поклонившись, курьер произнес магические слова:

– Именем королевы!

Кардинал вручил молодому человеку шкатулку, и тот, напутствуемый Жанной, мгновенно испарился. И пока ликующий в душе кардинал ехал обратно в Париж, темноволосый молодой человек – все тот же вездесущий Рето де Виллет, – покружив по Версалю, вернулся в квартиру Жанны.

В тот же вечер супруги де Ла Мотт и их сообщник спешно разобрали ожерелье, повредив при этом несколько камней. Будучи уверенными, что никто не станет их преследовать, они торопились дорваться до богатства.

Расчет Жанны был прост. Разумеется, когда 1 августа не будет внесена условленная сумма, обман раскроется, однако это ее не волновало. Королева платить не станет, но это сделает Роган, выступивший гарантом сделки, и сделает без всякого шума и недовольства, дабы избежать насмешек, которые непременно обрушатся на его голову, если обман станет достоянием гласности. Если же он не заплатит, он будет обесчещен. И уж конечно, Роган не станет требовать объяснений от королевы.

Итак, мошенники чувствовали себя уверенно. Ла Мотт отбыл в Лондон продавать камни, а Жанна отправилась в Бар-сюр-Об, где зажила в свое удовольствие и даже устраивала приемы. Однако она не учла одной маленькой детали: кардинал был по уши в долгах и не мог заплатить даже первый взнос. Между тем де Роган начал проявлять первые признаки беспокойства. Ведь несмотря на письма, которые он продолжал получать, на публике королева была с ним по-прежнему холодна и надменна. И – хуже всего – она не носила ожерелье!