ОТДАЙ СВОЕ СЕРДЦЕ - Валерий Роньшин

— Видишь ли, Люба, — начал Макс. — Самокату понравилась одна девочка. Из другой школы. Но туда пацанов не пускают…

— В школу юных ведьм, что ли? — спросила Крутая.

Мальчишки были изумлены. Но виду не подали.

— Да, именно туда.

Любка посмотрела на Генку.

— А как зовут эту девочку?

— Таня, — назвал Самокатов первое пришедшее на ум имя.

— Нет там никаких Тань, — уверенно заявила Крутая.

— Почему это нет?

— Потому. Я всех тамошних девчонок знаю.

— Откуда? — спросил Горохов.

— Оттуда. Моя бабушка — хозяйка этой школы.

— Твоя бабушка?! — вытаращились на Любку ребята.

— Да. Маргарита Курочкина.

Друзья ошеломленно молчали. А Любка сказала:

— Так что, парни, нечего мне мозги пудрить. Или говорите правду, или я отчаливаю.

— Дело в том, Люба, — помявшись, произнес Генка, — что мне все время снится Рита Курочкина.

Крутая фыркнула:

— Моя бабушка?

— Нет, другая Курочкина. Та, что умерла.

— А-а, ее сестра.

— Сестра? — повторил Горохов. — Но ведь та Рита родилась в девятисотом году. — Он хорошо запомнил даты жизни на надгробной плите.

— Ну и что? Моя бабушка тоже родилась в девятисотом. Они двойняшки.

— Выходит, ей больше ста лет? — быстро подсчитал Самокатов.

— Больше, — подтвердила Крутая.

— Да такого просто быть не может! — воскликнул Макс.

— Еще и не такое бывает, — заверила его Любка. — Моя бабушка — колдунья. А колдуньи по триста лет живут. Почитайте-ка книги по оккультизму.

— Не собираюсь я читать всякую муру, — поморщился Горохов. И гордо добавил: — Я верю только в современную науку!

— Ну и зря, — сказала Крутая. — Есть вещи, которые не объяснить с точки зрения науки. А с помощью магии они объясняются элементарно.

«А что, если и мои сны связаны с магией?..» — подумалось вдруг Генке. Раньше эта мысль ему в голову не приходила. А вот сейчас, после Любкиных слов, пришла.

Горохов между тем вступил с Крутой в спор:

— Нет никакой магии! — вовсю разорялся Макс.

— А вот и есть, — отвечала ему Любка. — Если хочешь знать, вчера в Питере открылся съезд российских магов и колдунов.

— Да все эти колдуны и маги на самом деле шарлатаны! — орал Горохов.

— Встречаются и шарлатаны, — соглашалась Крутая. — Но много и настоящих магов.

— Что-то я их не видел, — язвил Макс.

— Приходи к моей бабушке — увидишь, — спокойно говорила Любка. — Она магистр белой магии.

— Белой? — переспросил Самокатов, вспомнив, что Ирэн в его сне назвала Маргариту Курочкину магистром черной магии.

— Да, белой. Маги бывают хорошими и плохими. Как и обычные люди. Хороших магов называют — белыми, а плохих — черными.

Горохов демонстративно пожал плечами.

— То ты говорила, что твоя бабушка — колдунья. Теперь оказывается: она — маг. Я не врублюсь — кто она на самом деле?

— А чего тут врубаться?.. По-простонародному — колдунья. По-интеллигентному — маг. А по-научному — экстрасенс, — разъяснила Крутая.

Чем больше Генка слушал Любку, тем сильнее ему хотелось рассказать ей о своих странных снах, так похожих на реальность.

И он, наконец, решился:

— Люба, можно я тебе кое-что расскажу?

Крутая бросила взгляд на часы.

— Вообще-то мне уже пора ехать.

— Да это не долго.

— Ну хорошо. Рассказывай.

Самокатов торопливо рассказал ей обо всех своих заморочках. Начиная с появления в классе новенькой девочки по имени Рита Курочкина, которую, кроме него, никто не видел, и кончая школой юных ведьм, куда они с Максом пришли вначале в Генкином сне, а потом и наяву.

— Забавная история, — усмехнулась Крутая, выдув изо рта большущий пузырь жвачки.

— Забавная? — удивились ребята.

— Да конечно! — Любка посмотрела на Генку. — К тебе просто лявры присосались.

— Кто? — не понял Самокатов.

— Ну, есть лешие, домовые, барабашки… — перечислила Крутая. — А еще есть лявры. Когда они присасываются к человеку — ему начинают сниться кошмары.

— А откуда тогда у Самоката царапины, шишка, укус и ожог? — спросил Горохов. — Кстати, у меня тоже ожог… — Макс продемонстрировал Любке ярко-красный след на руке. — Вот как это все твоя магия объяснит?..

— Запросто, — сказала Крутая. — Лявры наводят на человека кошмары, и у него начинаются наваждения. А организм с этими наваждениями борется. Отсюда и шишки с царапинами.

— А с фонариком как быть? — иронично сощурился Горохов.

— С каким фонариком?

— Который Самокат потерял во сне, а нашел наяву? Как это понимать?

— А никак, — спокойно ответила Любка. — Ты, Горохов, пытаешься рассуждать логически. Но когда дело касается существ из инфернального мира, никакой логики быть не может.

— Из какого мира?

— Инфернального, — повторила Крутая. — То есть — потустороннего.

— Это значит — загробного? — спросил Генка.

— Нет, загробный и потусторонний мир — не одно и то же. В потустороннем живут не мертвые, а живые существа. Их, как и магов, можно условно разделить на «черных» и «белых». «Черных» постоянно притягивает в наш земной мир жизненная энергия человека. Они ею питаются.

— Выходит, лявры питаются моей энергией, — понял Самокатов. — А мне из-за этого кошмары снятся?

— Ну да, — кивнула Любка.

— И долго они так питаться будут?

— Пока ты их не прогонишь.

— А как их прогнать?

— Надо выпить специальное снадобье и произнести магическое заклинание. И лявры уберутся в потусторонний мир.

— Ой, а где взять такое снадобье? — загорелся Генка. — В аптеке купить, да?!

Крутая усмехнулась.

— Ты, Самокатов, простой, как ситцевые трусы. В какой аптеке? Это же магическое средство! Его только колдунья может изготовить.

— Люб, а попроси свою бабушку!

— Она сейчас в Амстердаме.

— Ах, да, — Генка досадливо закусил губу. — А может, кто-нибудь из ее учениц приготовит?

— У них не та квалификация, — сказала Крутая. И, помолчав, добавила: — В принципе я могу это снадобье сделать. Я ведь тоже колдунья.

— Ты — колдунья?! — изумились ребята.

— Да. Но пока скрытая. Видите эти три переплетенные линии? — показала Любка на свою ладонь. — Это магический знак. Он означает, что в шестнадцать лет во мне проявятся способности мага, и я смогу колдовать не хуже бабушки. Я уже сейчас кое-что умею делать…

— Любочка, — взмолился Самокатов, — сделай это снадобье.

— Сделаю, — пообещала Любка. — Но не сегодня.

— А когда? Завтра?!

— Нет, завтра у меня прыжки с парашютом.

— Послезавтра?

— Нет, послезавтра я позирую для обложки «Космополитена»… Давай на следующей неделе.

Генка страдальчески закатил глаза.

— Еще неделю жить с этими кошмарами?! О, нет, я больше не могу…

— Ты же мужчина, Самокатов, — напомнила ему Крутая. — Ты должен быть смелым.

— Да я смелый, — вздохнул Генка. — Вот только как представлю, что ночью опять всякая гадость будет сниться — бр-р… — Самокатов скривился.

— Люб, а может, сегодня снадобье приготовишь? — вмешался Горохов.

— Исключено, — отрезала Крутая и, запрыгнув в джип, вставила ключ в замок зажигания.

И тогда Макс достал из кармана свое главное оружие. Новую жвачку.

— Люба, — вкрадчиво промолвил он, — смотри, какая у меня жвачечка есть. Она еще даже в продажу не поступила. А вкус у нее — у-у-у… — Горохов зажмурился, словно от удовольствия. — Кайфовый. Другие жвачки ей в подметки не годятся. И главное, чем дольше ее жуешь, тем вкуснее она становится.

Крутая покосилась на упаковку.

— И впрямь какая-то новенькая.

— Хочешь пожевать? — предложил Генка.

— Ну, дай попробовать.

Любка вынула изо рта свою жевательную резинку и прилепила ее к ветровому стеклу. А вместо нее сунула в рот розовую полоску Максовой жвачки и стала ее сосредоточенно жевать.

— О-о, конец света, — распробовав, сказала Крутая.

— А я что говорил? — заулыбался Макс.

— Плачу за блок десять баксов, — объявила Любка.

— К сожалению, не продается, — развел руками Горохов. — Но если ты сегодня приготовишь снадобье… — Макс сделал многозначительную паузу.

— А ты, оказывается, хитрюга… — Крутая с интересом окинула Горохова взглядом. — И руки у тебя ничего, — обратила она внимание.

— У меня и ноги ничего, — сказал Макс.

— Ладно, — приняла решение Любка. — Залезайте в тачку. Поехали.

— Куда? — спросил Самокатов.

— Куриные яйца покупать.

— Зачем? — спросил Горохов.

— Скоро узнаете.

Глава XIV

ЧЕРНАЯ РУКА

По дороге мальчишки засыпали Любку вопросами.

— Люб, а как ты думаешь, почему мне все время снится сестра твоей бабушки? — спрашивал Генка.