Заблудшие во снах - Екатерина Сереброва

– Говорят, сам Голунов как-то по пьянке машину сбил. Ее пассажирка и водитель – насмерть, – за дверью Ваня услышал историю, жутко напоминающую ту, что произошла год назад с его семьей.

– Тише ты, дурак, – шикнули на него, – нельзя же о таких людях вслух рассуждать.

– Да случайно вырвалось, – оправдывался первый. – Случай-то похожий, на том же месте, только год назад. Очередной сынок депутата, ну угораздило же.

– Ты и сравнил. Где наш, – слышался пиетет, – а где – этот мелкий поганец.

– Так что, будем дело заводить?

– Ну конечно, ты еще и спрашиваешь.

С тех пор Ваня, будучи подросшим, собрал еще несколько фактов и убедился, что водителем, погубившим маму и папу, был некто Голунов.

*

Стропов знал уже достаточно о бизнесмене и заядлом игроке в покер по фамилии Голунов. Но заговорить с ним так и не успел. По рассвету клуб закрылся, и Ваня был на пути к ненавистному толстяку, когда налетел ветер, а за ним и грохот земли. Трещина прошла по асфальту аккурат между ними. Сама стихия разъединила их навсегда, унося за собой все чаяния Ивана, надежды и шанс зажить новой жизнью. Цунами принесло с собой его крах личности. Осознание того, насколько серьезный оно принесло ущерб ему (убило врага, не дав узнать правды!), чего лишило, стало медленно накрывать Стропова с головой.

Иван, внутренне исходя злостью и все еще пытаясь сдержать ее, окинул взглядом пропахший плесенью и сыростью бывший вип-зал клуба. Сохранился стол после их игры, даже забытая карта джокера валялась на почерневшем ковре, на прежних местах стояли стулья. Стропов подошел и провел ладонью по спинке того, что занимал он. Аня находилась где-то позади, но Иван забыл о ней. Его поглотили воспоминания, потоком пронеслась вся жизнь, и горечь, душившая и рвавшая на куски, овладела им. Стропов схватился за стул и с силой зашвырнул на стол. Анна взвизгнула, но Иван не слышал ее. Он остервенело молотил злосчастную мебель, выплескивая боль наружу. Щепки разлетались в разные стороны, некоторые летели в глаза, а Стропов все громил стул, пока от него не остались одни ошметки. Несколько заноз вонзилось в ладонь, но Иван ничего физически не ощущал. У него разрывалась душа, и вместе с ней из глаз брызнули слезы. Он что-то кричал в процессе, но не слышал собственного голоса, а опомнился только, когда сзади его обхватила Анна.

Сил, чтобы ее оттолкнуть, больше не было. И Стропов устало опустил руки. Анна трясла его за плечи и что-то говорила. Ваня полупьяным взглядом пытался сфокусироваться на ней, и лишь с трудом ему это удалось.

– Посмотри на меня, посмотри, – требовала она.

Стропов и посмотрел, придя, наконец, в себя. Глухота и головокружение прошли, зрение восстановилось. И пришло горькое понимание, каким же слабым и немощным его увидела Анна. Как опрометчиво и стыдно! Иван дернулся, как от ожога, сбрасывая ее руки, и отшатнулся, в шоке округлив глаза.

– Уходи, – прохрипел Стропов.

– Ваня, расскажи, что ты вспомнил, не держи в себе, – нежно прошептала она, трогательно заглядывая Ивану в глаза. Но он был слишком неустойчив и подавлен, чтобы оценить.

– Убирайся! – гаркнул он. – Оставь меня одного.

Анна вздрогнула и тотчас ушла. Стропов пошарил в карманах джинсов и отыскал спичечный коробок – завалялись там после завтрака, когда он чуть не спалил свою кухню с бредовой идеей устроить открытый костерок прямо там. В коробке была последняя спичка. Иван чиркнул ею, поднял карту и поджег, затем бросил на игорный стол. Огонь не сразу, но разошелся по тканному покрытию, а после стол и воспламенился полностью. Стропов завороженно наблюдал за пожаром, и его постепенно отпускало. Боль и отчаяние, разочарование не ушли без остатка, но дышать стало немного легче.

Ваня оставил догорающую вип-комнату, не без оснований предполагая, что клуб и здание должны разрушиться уже до конца. Таскать с собой призраки прошлого, раз он завис здесь, наедине с ними, Стропову совсем не улыбалось, и он нашел единственно правильное решение.

На пляж он возвращался с чувством выполненного долга.

**

Неделя после бедствия.

– Добро, Василиса! – с утра Иван вышел на крыльцо и отсалютовал Лизе Алёхиной, чей с Вадимом дом был по диагонали от его и хорошо просматривался.

– Какая я тебе Василиса? – от возмущения Лизавета притормозила, строго поправила очки. На их крыльцо выглянул забеспокоившийся Вадим. – Имей уважение, Иван, к кандидату биологических наук и вашему медику, между прочим.

– Прошу прощения-с, барыня, ошибся, – откланялся Стропов на манер крестьянина девятнадцатого века.

– Не паясничай. Не смешно, Иван, – насупилась Алёхина.

– Все-все, завязываю, – усмехнулся Иван, на самом деле симпатизируя ей и не имея ничего против. – Елизавета.

– То-то и оно. Не забывай моего имени, – наставительно заключила Алёхина и все же улыбнулась.

Лиза устремилась прочь с пляжа. Наверняка шла заниматься обязанностями, которые ей не принадлежали, но она добровольно на себя взвалила. Стропов и уважал ее выбор, и в то же время не очень понимал, зачем биологу притворяться врачом и брать на себя больше, чем есть. Однако вон их Оксану Елизавета поставила на ноги, значит, толк все-таки был.

– Ну что, Вадик, снова упорхнула твоя голубушка? – настроение поязвить сегодня просто било через край.

– Да иди ты, – выплюнул Алёхин с неожиданной агрессией, закрывая за собой дверь.

Стропов, было, набычился и возжелал снять возникшее напряжение, вернув гада к ответу, как из соседнего дома показалась Анна.

– Аннушка, свет мой, как дела? – он перемахнул через перила крыльца и кинулся к ней, перекрывая путь. Девушка направлялась к костру и несла с собой кастрюлю. Задумала кашеварить – а следовательно, снова не знала, куда себя деть.

– Уйди, Стропов, я не разговариваю с тобой. Это ужасно – то, как ты себя повел.

– Брось, детка, четыре дня прошло. Что было, то забыто, – Стропов искренне хотел вернуть к себе ее расположение. Больше никто не принимал его сарказма.

– Вот и нет, не желаю тебя слушать. Никакая я не детка.

Иван предпринял попытку шутливо приобнять Анну, но та взвизгнула и отвесила ему весомую пощечину. Что рассердило Стропова, он уж почти наговорил очередную порцию глупостей и необдуманной ругани, но вмешался Андрей. И это взбесило сильнее.

– Эй, Стропов, заняться нечем? Давай-ка обратно залезай в свою берлогу.

– Иди, куда шел, Кострин, я не вмешиваюсь в твои дела, так и ты не встревай, – предупреждающе проговорил Иван, сузив глаза.

– Никто здесь не станет нянчиться с тобой, – сурово посмотрел и Андрей. – Всем осточертели твои грубость и равнодушие, никто не желает выслушивать насмешки. Ты живешь тут как хозяин-барин, а мы – будто твои рабы.

– Ты сам это сказал, – сплюнул Стропов, закипая и потирая кулак.

– Заткнись. Имей совесть, будь хотя бы вежлив.

Конец ознакомительного фрагмента.