Тайна визиря Шимаса - Шахразада
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Да они тут живут со вкусом, – подумал он. – Нет, все, прочь отсюда…»
Он сумел сделать еще целых два шага. И в этот миг его потянули за рукав.
– Прости, уважаемый, что беспокоим тебя…
– Ну, чего надо?
«Тихо-тихо… Не переборщи, дурачок».
– Мы стотысячно просим у тебя, уважаемый, прощения… Но мы бы хотели побеседовать с тобой… Преломить хлеб как добрые приятели. Не часто встретишь в нашей спокойной стране такого удивительного человека, как ты…
«О да… Такого, как я, действительно дано встретить не каждому… Такого, каким я кажусь сейчас».
– Да ладно. – Он опустил глаза, пытаясь показать, как сконфузили его слова первого советника. – Хлеб преломить – дело хорошее. А вот болтать я не мастак. Так что простите меня, добрые люди, пойду я, а вы уж беседуйте…
– Но… – Первый советник пытался остановить его. – Тогда, быть может, ты просто побудешь среди тех, кто преклоняется перед твоими талантами…
«Ага… попались».
– Да какие там таланты… Так, веселая драчка. Ну да ладно уж, присяду ненадолго.
– Вот, друзья мои! – Первый советник сиял, будто только что получил награду от самого повелителя всех правоверных. – Это мой друг по имени…
«Эх, ты… Друг! А имя-то спросить забыл… Заговорщики… О Аллах всесильный и всевидящий, должно быть, долгие годы спокойствия стерли из их памяти и то, как надо устраивать заговор, и даже то, как надо разговаривать с драчливыми иноземцами… Сопляки, хоть и мудрецы дивана!»
– Жаком-бродягой меня зовут люди, – проговорил он и поклонился. – Ваш приятель сказал, что вы хотите мне рассказать, как здорово я дерусь… Так вот, это лишнее – дерусь я так себе, как все в нашей деревухе…
– Но ты же раскидал этих наглецов как игрушечных!
– А что ж на них – смотреть надо было? Ручки целовать? Подумаешь, несчастный парень украл ломоть хлеба… И теперь его за это в ваш зиндан кидать, да?
– Но это же противозаконно!
«Ого, кади, ты решил вспомнить о законах… Да, интересная у вас тут компания подобралась. Добрая, как гнездо кобр. Ну ничего, голубчики, каждый из вас получит по заслугам!»
Он опустил глаза и посмотрел на свои кулаки.
– Противозаконно, говоришь, дядя?
Кади замолчал, хотя куда вернее было бы сказать, что он заткнулся. Очень уж ему не понравилось выражение лица этого дюжего детины. Да и шрам через все лицо говорил о том, что тому не привыкать ни к дракам, ни к судьям. И что понятия о законах и законности у него весьма далеки от принятых в маленькой, но гордой стране Аль-Миради.
– Прости нас, уважаемый Жак-бродяга. Мой приятель просто хотел сказать, что он не одобряет решения споров в кулачном бою.
Лжефранк снова ухмыльнулся, теперь постаравшись добавить чуточку доброты.
– Да куда ему. Он же хлипкий, ему и минуты против настоящего борца не выстоять. Вот он и не одобряет. Ничего, дядя, если тебя обидит кто, ты мне свистни… Слово Жака, приду и всех в капусту изрублю.
– Благодарю тебя, уважаемый, – поклонился кади, несколько уязвленный словами о том, что он «хлипкий» и что не выстоит против настоящего борца. Ведь некогда кади, тогда еще только ученик медресе, выступал на борцовских соревнованиях. А потому считал, что и посейчас его умения при нем.
– Да всегда с нашим удовольствием…
«А с каким бы удовольствием я тебя приложил!.. Жаль, что в диване драться нельзя…»
– А скажи нам, достойный Жак-бродяга, – заговорил первый советник, – чем занимаешься ты в нашем прекрасном городе?
«Ну наконец! Я уж думал, что он никогда не решится…»
– Учитель я. Учитель изящных искусств…
– Ты? – изумился молчавший до этого мгновения попечитель заведений призрения.
«Почему, о Аллах всесильный и всевидящий, почему – изящных искусств?! Почему я не сказал, что учу детей борьбе? Или что пеку хлеб? О мой язык… Воистину, от тебя мне больше неприятностей, чем от всех врагов мира…»
– Почему это тебя так удивило, старичок?
«Какое все же удовольствие иногда говорить гадости вслух и знать, что наказания не последует… Никакого и никогда».
– Ну, – замялся уважаемый Ахматулла, – ты такой крупный, сильный, красивый…
«Эге, дядя… Да ты, похоже, вовсе не женщин любишь… Должно быть, права была молва, давно твердившая о твоих странных похождениях».
– Спасибо тебе, старичок, на добром слове. Да, я учу изящному искусству. Ибо у нас дома умелое обращение с оружием давно считается высоким искусством. Я же некогда был подмастерьем у кузнеца, я знаю характер каждого клинка, его особенности. И потому, простите мне такую похвальбу, уважаемые, смело называю себя учителем изящных искусств.
Он увидел, что изумление на их лицах сменилось облегчением. Да, высокое искусство обращения с оружием прекрасно соответствовало их недобрым намерениям.
– Ты учитель… Это замечательно! Братья, это воистину более чем прекрасно. Ибо теперь мы сможем почтенного Жака ввести в диван как человека ученого, как наставника молодых! Нам вовсе не нужно говорить, чему именно он учит детей. Он просто учитель…
– Постой, уважаемый Саддам. Наш достойный собеседник еще ни на что не согласился. А ты уже решаешь, как будешь лгать высокому собранию, – остановил его первый советник вполголоса.
Кади умолк, да и за столом повисла неловкая пауза.
«О, я болтливый ишак! Неужели я действительно проиграл?»
И он попытался встать из-за стола.
– Спасибо за добрые слова, уважаемые. Пойду я… А ты, дядя, не забудь, что Жак-бродяга всегда готов защитить тебя…
Заговорщики переглянулись, кади кивнул, а лжефранк понял, что выиграл.
Макама девятая
– Присядь, уважаемый! Наша беседа только начинается. Мы хотим предложить тебе дело более чем ответственное. Но сначала я назовусь. Я первый советник дивана, Хазим.
– Ты?
– Но почему тебя столь сильно это удивило, юноша?
– Да потому, что первый советник дивана – сильный как слон, смелый как лев и бесстрашный как львица. Я не верю тебе!
– Спасибо за такие слова – но я действительно первый советник дивана и уже более двух десятков лет неустанно пекусь о благе своей державы, помогая ей расти и расцветать.
– Ну, тогда прости мне мои глупые слова, уважаемый… Я думал, что советники дивана – люди суровые и сильные, как конунги… Не зря же они так успешно противостоят этому хлипкому дурачку, который недавно взошел на престол…
«Прости мне, мой добрый друг, эти слова. Я молю Аллаха всесильного, чтобы ты никогда не узнал о том, что сейчас затевается…»
Он увидел, как изменились лица его собеседников – если раньше они были настороженными, даже замкнутыми, то сейчас, он готов был спорить на что угодно, первый советник мысленно поблагодарил Аллаха милосердного.
