Во имя Долга (СИ) - Дарья Кузнецова

Но оценить мои ораторские и сочинительские таланты собеседник был неспособен, и сознание в очередной раз меня покинуло. Правда, надолго его не отпускали, и каждый раз безжалостно выдёргивали обратно в реальный мир.

Примерно в таком режиме и продолжилось моё существование. Боль, усугублённая видениями физиономии Айдара, — отключка, боль — очередная потеря сознания, каждая из которых так и норовила стать последней. Талантливый и даже почти гениальный организатор (сколотить такую «империю» на пустом месте дорогого стоило) оказался совершенно бездарным палачом: у настоящего специалиста объект никогда не отключится вопреки его желаниям.

В конце концов разум устал от этих бесконечных бросков туда-сюда, и я впал в мутное полузабытьё между сном и явью. Утопая в ватном ощущении тупой упрямой боли, продолжал исправно отвечать на все вопросы Айдара, но уже по большей части бредил. Что именно я нёс и зачем собеседник меня слушал, я не понимал. Сознание проявлялось и фиксировало происходящее урывками, и в такие моменты я диву давался собственной фантазии. Что-то там такое было то про заговор радиоактивных летучих мышей (привет, зверушка!), то про корабли-убийцы, то про космический разум, то про мою собственную диверсионную деятельность на посту командующего ФРУ. И это только то, что я запомнил! В пору поражаться терпению отдельно взятых пиратских вождей. Лично я бы на его месте на второй минуте заткнул бы этот поток сознания или кляпом, или ножом.

Ко всем внешним повреждениям, оценить которые я сейчас не был способен, добавились «приятные ощущения», сопровождавшие выведение организмом каких-то не то наркотиков, не то «сывороток правды», вколотых мне, наверное, от отчаянья. Уж от чего мой организм был надёжно защищён, так это от химических, биологических и энергетических мозголомок: мозг скорее самоуничтожится, чем согласится поделиться записанной в его кластеры информацией под принуждением.

Теоретически, сломать можно было и эту защиту, но — не силами пусть и очень крутого, но отдельно взятого и не подкованного в таких развлечениях пирата. Замучить до смерти — это он мог, да, с превеликим удовольствием. Но всерьёз надеяться что-то таким примитивным способом узнать? Тю! Разведка умирает, но не сдаётся.

В конце концов «служитель культа» всё-таки устал и отпустил мою душу на покаяние, и я погрузился в блаженную темноту горячечного беспамятства.

Следующее… пробуждением это было сложно назвать, скорее — «пришествие в себя» неожиданно оказалось отличным от всех предыдущих. То есть, выдернула из забытья меня опять-таки боль, но совсем не такая, как прежде. Несколько секунд потратив на размышления и сборы с мыслями, я даже понял, что стол подо мной мелко трясут и, кроме того, упорно тянут меня куда-то с этого самого стола. Упомянутую боль причиняли именно попытки заставить измученное тело двигаться.

— Да приходи уже в себя, сколько можно?! — отчаянно прошипел над ухом чей-то голос. Хм. На Айдара не похоже.

С трудом разлепив глаза и сфокусировав взгляд, я тихо выдохнул, стараясь поменьше шевелить разбитыми губами:

— Ты что тут делаешь, дура?!

— Тебя, идиота, пытаюсь спасти, — огрызнулась зверушка, стягивая мои ноги со стола и пытаясь для начала меня усадить. — Дырку над тобой в небе, я в тебя вогнала лошадиную дозу стимуляторов, почему они не действуют?!

— В меня уже столько всего вогнали, это не удивительно, — процедил я, честно пытаясь опереться хотя бы на руку. Конечности тряслись и не слушались, перед глазами всё расплывалось и норовило сорваться пёстрой круговертью. Но зато — приятный сюрприз! — все конечности, вплоть до пальцев, присутствовали на положенных местах. — Я что тебе сказал сделать?!

— При первой возможности уходить, так я этим и занимаюсь, — недовольно пропыхтела она, пытаясь ввинтиться мне под локоть и послужить дополнительной опорой. — Да шевелись ты уже, или застрелись, наконец, самостоятельно! — прошипела зверушка, упираясь острым плечом куда-то мне в рёбра, цепко сжимая пальцами одной руки моё предплечье, а второй — крепко обхватывая поперёк талии.

Каждое прикосновение добавляло «приятных» ощущений, дали о себе знать абсолютно все раны. Более того, казалось, всё тело — это одна сплошная открытая рана, потому что болели даже волосы на голове. В глазах потемнело, и медленное кружение и мелкое потряхивание сменилось чёрными пятнами. Что характерно, тоже прыгающими вверх-вниз и из стороны в сторону.

Тем не менее, стреляться мне очень не хотелось, да и вообще нестерпимо хотелось жить, как можно дольше и, главное, как можно дальше от этого места. И я всё-таки попытался поднять свой вес (или хотя бы его часть) самостоятельно и встать на ноги. Получилось только отчасти: кажется, на левой ноге были повреждены сухожилия. Да и пятна перед глазами слились в одну сплошную пелену, и я совсем ничего перед собой не видел.

— Ну ты, Зуев, и отожрался, — пропыхтела девушка, когда мы с трудом доковыляли до выхода.

— Содержание жиров и холестерина стремится к нулю, исключительно полезная масса, — невнятно пробурчал я, кажется, вновь приближаясь к состоянию бреда.

— Полезная масса сейчас я, — логично парировала зверушка, волоча меня в неизвестном направлении. — Ну, давай же, зараза живучая, перебирай ногами, коль они есть! — прошипела она.

— Ни в чём нельзя быть уверенным до конца, — кажется, вполне в тему вставил я, но поручиться за это не мог: слишком сильно путались мысли. Да и говорил я исключительно для того, чтобы оставаться в сознании. — Это мир трясёт, или только меня?

— Заметил, наконец? — фыркнула моя спасительница. — Пираты немного заняты спасением собственных задниц, им сейчас не до нас. Чёрт, ну только не отключайся, эй, я тебя не подниму с пола! — мир особенно сильно качнулся, в плечо врезалось что-то твёрдое. — Не смей глаза закатывать, слышишь?! — голос доносился откуда-то из бесконечного далёка, вместе с отзвуками взрывов и какой-то странной канонадой. — Зуев, козлина блудливая, не смей мне сейчас сдохнуть, я тебя сама придушить хочу! — вспышка боли от удара по лицу выдернула меня из подступающего обморока, обменяв его на непонятный гул в ушах.

— Это не я, это Ванечка.

— Какой, дыру над тобой в небе, Ванечка?! Нет тут никакого Ванечки, Сёмочка один! Давай, ну, пожалуйста, шевелись же ты, — голос её задрожал, — не то от злости, не то от обиды, — и моё лицо обожгла ещё одна целительная оплеуха. Борясь с дурнотой, я локтем отжался от стены, покачнулся, но своевременно был подхвачен своей нежданной спасительницей.

— Ванечка — козлина блудливая, — пояснил я. Перед глазами по-прежнему было пёстро и мутно, и у меня никак не получалось понять, почему я всё ещё жив и нахожусь в сознании. Мне же, кажется, перерезали горло? Или это было не со мной? Или этого вообще не было? — А я — болтливая.