Паладин - Симона Вилар

Однако храмовник все же решил пояснить:

— Это мой магистр, благородный Роббер де Сабле, велел мне переодеться, дабы я мог втайне от всех выполнить последнее задание маршала де Шампера, мир его праху, — перекрестился мнимый дервиш. И столь странно было видеть этот жест у мусульманского проповедника, что наблюдавший за ними Эйрик даже грохнул от смеха.

Но Мартин не смеялся.

— Как я понимаю, магистру от вас известно о последнем задании маршала де Шампера?

— Это так. К тому же он знает, кто вместе со мной будет искать и спасать Джоанну де Ринель. Я сообщил ему о вас.

Тут даже Эйрик умолк, переводя взгляд со смуглого, исполненного значимости лица ряженого тамплиера на застывшего в напряжении Мартина.

— Что это означает, Ласло? — глухо выдавил последний. — Я ведь считаюсь врагом не только ордена Храма, но и всех крестоносцев.

— Отныне это уже в прошлом, — улыбнулся венгр. — Дело в том, что после отъезда из Тира я посетил Акру, где встретился с Югом де Мортэном, известным вам по нашему совместному побегу из подвластных Старцу Горы земель. Нам с Югом надлежало совершить поездку в Яффу, где ныне находится магистр де Сабле, и поведать главе ордена, как вышло, что наша миссия к ассасинам не имела успеха, а также сообщить, как и почему погиб достойный маршал де Шампер. После нашего отчета, а также после того, как Юг де Мортэн вступил в должность маршала ордена, мы вместе рассказали де Сабле о вас, о том, кто вы на самом деле и что вы сделали для нашего спасения.

Мартин нервно хрустнул сцепленными пальцами. Что эти люди могли знать о нем, если он исповедовался только Уильяму де Шамперу?

Ласло заметил его волнение и поспешил успокоить: когда два тамплиера, один из которых только что стал маршалом ордена, замолвили слово за того, кому доверял сам де Шампер, этого вполне достаточно, чтобы де Сабле счел, что с него можно снять прошлые подозрения в шпионаже и службе врагам крестоносцев. Разумеется, он не стал препятствовать участию Мартина в деле спасения леди Джоанны де Ринель.

Присутствовавший при их разговоре Иосиф взволнованно привстал:

— Вы не должны были рисковать жизнью и свободой Мартина, сообщая о нем тамплиерам!

— У рыцаря ордена не может быть тайн от главы братства, — резко ответил Ласло. И добавил, повернувшись к Мартину: — Поверь, парень, я сделал то, что должен был сделать, но тебя спасло уважение и доверие того, кого все называли Честью Ордена Храма. Перед смертью именно тебе Уильям де Шампер поручил судьбу своей сестры, а меня просил помогать во всем… Слышишь, Шампер вверил тебе Джоанну де Ринель, и этого было достаточно, чтобы магистр де Сабле не стал противиться последней воле человека, которого искренне уважал и о котором скорбит весь наш орден. Поэтому де Сабле велел мне следовать к тебе, а уж Юг де Мортэн настоял, чтобы с тебя были сняты подозрения в шпионаже в пользу наших врагов.

Мартин не в силах был вымолвить ни слова. Ему не верилось, что все может так повернуться: отныне он не враг, не изгой, его не будут преследовать и ловить, он почти на службе у ордена… Он испытал огромное, невероятное облегчение, а еще благодарность: подумать только, даже тень погибшего де Шампера хранила его от невзгод, давала шанс начать честную жизнь.

Мартин рванул себя за ворот, словно ему не хватало воздуха.

— Я… Я должен побыть один.

Он хотел выйти, но Ласло Фаркаш неожиданно задержал его.

— Это еще не все, Мартин.

Он почти заставил воина сесть на место, внимательно на него посмотрел.

— Перед самым моим отъездом из Яффы я узнал, что супругу Джоанны Обри де Ринелю подбросили под двери покоев младенца. Девочку. При ней была записка, что это дочь Обри от леди Джоанны. Многим это казалось удивительным, особенно после вестей, что Джоанна якобы погибла. А уж Обри поднял невероятный шум, требуя убрать от него дитя и пытаясь доказать, что его жена мертва. Тогда его к себе вызвал де Сабле, они переговорили, и магистр дал понять рыцарю, что леди де Ринель, возможно, жива и принесенное дитя — ее ребенок. Но и тогда Обри не пожелал признать дочь: он заявил, что давно дал обет целомудрия, не вступал в близость с супругой и этот младенец женского пола не может быть его ребенком. Но ведь ты понимаешь, в чем дело, не так ли?

Голубые глаза Мартина засветились.

— Девочка? У меня есть дочь?

Ласло внимательно поглядел на него и кивнул, словно соглашаясь: его догадка об отцовстве Мартина теперь подтвердилась.

— Нечто подобное я и предполагал. Ведь недаром же Уильям де Шампер именно тебе… Ну да ладно. Может, и не стоило магистру де Сабле быть столь строгим с Обри де Ринелем, когда тот велел убрать дитя с глаз долой. Все же супруг Джоанны имел право прийти в ярость.

— Где она? Где эта малышка? — Мартин схватил Ласло за плечи.

Венгр рассмеялся.

— Успокойся. О ней позаботились. В Яффе оставалась служанка леди Джоанны, Годит, вот ей де Сабле и поручил заняться ребенком. Похоже, наш магистр знал, что Джоанна беременна, так как появление младенца не особо удивило его. Разве что он окончательно удостоверился, что сестра маршала не погибла, а в плену.

— Он знает, где она? Нам помогут? Или мне сперва надо скакать в Яффу, чтобы я мог забрать свою дочь?

Ласло подергал себя за усы и пожал плечами.

— Это только тебе решать.

Мартин какое-то время ходил из угла в угол. Осознание того, что у него есть ребенок… Это просто замечательно! Но ведь Ласло сказал, что о малышке есть кому позаботиться. А Джоанна по-прежнему в беде.

— Как зовут мою дочь?

— В записке сообщалось, что это Хильда де Ринель, дочь крестоносца Обри.

— Хильда, — повторил Мартин, чувствуя, как в груди ширится и растет сердце, принимая весть о ребенке. Хильда… Дитя, которое может никогда не узнать свою мать. А может, и отца, если их опасное предприятие не увенчается успехом.

Он повернулся к Ласло:

— Завтра или послезавтра из Тира в Дамаск выезжает караван испанских евреев. Мы отправимся с ними. Остальное тебе расскажет Иосиф.

С этими словами он вышел, пересек небольшой внутренний дворик иудерии и поднялся на верхнюю галерею. Там Мартин долго смотрел на закат — такой яркий, чистый, сияющий. Этот вечер подарил ему необычайную радость — он прощен и узнал, что у него есть ребенок. Но за закатом наступают сумерки тревог и ночь опасностей, на которые он готов идти ради той, которую любит. А потом однажды наступит и светлое утро успеха. Утро его новой жизни. Мартин очень на это надеялся.

Глава 3

Спал ли он? Ричард не мог этого понять. Всю долгую ночь он пролежал на постели, даже не откинув нарядное покрывало, не расстегнув пластинчатый пояс, просто рухнул и замер. Причем надолго. И это так не походило на всегда кипучего, переполненного силами, идеями и планами короля Англии, носившего прозвище Львиное Сердце.