Рандеву - Верхуф Эстер

Дух захватывало.

Я невольно улыбнулась. Прогулка здесь была похожа на каникулы, на выходной день. Никакого стука, скрежета, пыли и камней, мытья посуды и бесконечной готовки. Только свежий морской воздух, красивые дома и широкий песчаный пляж.

И Мишель, стоящий вплотную за моей спиной.

Его руки скользнули по моим бедрам, и я почувствовала его грудь, прижатую к моей спине.

У меня остановилось дыхание. Ноги задрожали в прямом смысле этого слова. Кроссовки упали на песок. Мишель поцеловал меня в шею, и я вздрогнула. Его руки, прекрасные сильные руки, отлично справлявшиеся с тяжелой работой, переместились чуть выше — под блузку. Осторожные, изучающие прикосновения вызвали немедленный отклик в каждой клетке моего тела. И сокращения в низу живота.

Я обернулась и посмотрела ему в глаза.

— Ты красивая, — сказал он серьезно, убирая волосы с моего лица. — Очень, красивая.

Я не могла произнести ни слова. Это было нереально. Как во сне, как в кино. Я была не я, а кто-то другой.

Я забыла обо всем вокруг.

Мои пальцы скользнули по его волосам, шее, лицу. Я хотела прижаться к нему всем телом, но желала и большего.

В ту секунду, когда наши губы соприкоснулись, упали первые капли дождя. Крупные, тяжелые капли, охладившие мне кожу.

Я ощущала его язык, быстрый и ловкий. Мне было не до размышлений, я их больше не хотела. Я крепко прижалась к Мишелю. Оставалось только чувствовать, принимать, жить этими минутами. Наслаждаться прекрасным, молодым, крепким мужским телом, прижавшимся ко мне, и цепной реакцией электрических разрядов, пронзающих меня.

Мои руки скользнули к нему под футболку — я гладила мощные бицепсы, бороздку позвоночника, округлую спину. Дождевые капли падали все чаще, они окружали нас, стекали по одежде. Руки Мишеля уже были под юбкой, легли на мои ягодицы. Он прижался ко мне бедрами. Я поймала его дыхание и застонала, совершенно бесстыдно. Ноги стали ватными, они меня едва держали.

Нас ослепила молния, необыкновенно яркая, и тут же послышались трескучие раскаты грома, отдающиеся эхом, резонирующие, разрывающие небесный свод. Земля у нас под ногами, казалось, гудела и вибрировала.

От испуга я отпустила Мишеля. В панике огляделась. Ливень мешал разглядеть набережную, воздух вокруг пронизывали зеленые флюоресцирующие блики. Еще одна вспышка молнии призрачно озарила берег. Улица была пуста, в ресторанах подняли навесы. Мы были одни на всем пляже, единственные, кто нигде не спрятался. Деревья вдоль набережной раскачивались, сгибались под струями дождя, как неясные тени. Мы поспешно схватили свою обувь и побежали. На плитках дорожки воды было по щиколотку, и об нее разбивались миллионы дождевых капель. Мы бежали босиком мимо ресторанчиков, магазинов и кафе, к узенькой боковой улице, где стояла припаркованная машина.

Когда юго-западное побережье Франции содрогнулось от новых раскатов грома, я — дрожащая и задыхающаяся — рухнула на водительское сиденье и тут же захлопнула дверь. Отгородилась от внешнего мира. Мишель нырнул в машину следом за мной. Дождь барабанил по крыше, струился по ветровому стеклу. Окна сразу запотели.

Мне потребовалось несколько секунд, чтобы прийти в себя. Я закрыла глаза и запрокинула голову, чтобы дышать глубже. Мишель повернулся ко мне, и тут же его рука оказалась под моей мокрой насквозь юбкой. Меня словно пронзил электрический разряд. Я непроизвольно выгнулась. Он уткнулся лицом мне в шею, застонал, а его пальцы… Мы дышали торопливо, часто, поверхностно. От него пахло фантастически, дурманяще, вкус рта был божественным.

Я погладила его по животу. Футболка промокла и прилипла к телу, как вторая кожа. Моя рука скользнула ниже. Боже мой, я хотела его, как я его хотела! В ответ на поглаживания он высвободил руку и стянул мои трусики вниз.

На тротуаре уже были люди, совсем близко от машины. Я видела их краешком глаза. Это была пара с детской коляской, они шли очень быстро. Я замерла. Мой взгляд упал на игрушечную машинку Бастиана, лежащую на заднем сиденье, красную металлическую модель «феррари» с отломанным колесиком. Мишель босыми ногами смял рисунок, который Изабелла на прошлой неделе принесла из школы, а я забыла взять его из машины.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Я убрала руку и отодвинулась.

— Нет, — сказала я задыхаясь. — Нет, не надо…

Мишель меня словно и не слышал. Он был настойчив, а я за себя не отвечала. Если бы он продолжил, я ни за что бы не поручилась. Я позволила бы ему овладеть мною прямо здесь, на месте, в машине, припаркованной посреди улицы. И не просто в машине, а в нашей семейной машине. На водительском сиденье, которое всегда занимал Эрик, и среди вещичек Изабеллы и Бастиана.

Сердце в груди дико колотилось. Надо остановиться, надо сейчас же прекратить это. Я была в смятении. Схватила его за руку.

— Нет, — выдохнула я. — Остановись.

— Что?

Он посмотрел на меня безумными глазами. Они были такими же темными, как грозовое небо. Мишель судорожно дышал и выглядел, надо прямо сказать, неотразимо.

— Нет! — повторила я уже громче, но все еще с трудом переводя дыхание. — Перестань! Нельзя! Прекрати!

В его взгляде мелькнула искра разума, и когда до Мишеля дошло, что я имею в виду, он разжал руки. Подтянул резинку спортивных штанов, откинулся на подголовник и хмуро уставился в ветровое стекло, по которому стекали капли дождя. Прижал ладонь к пояснице, сделав страдальческое лицо.

— Ладно, — услышала я, но он сказал это скорее себе самому, чем мне. — Хорошо.

Я одернула юбку, прилипшую к ногам. Все на мне было мокрым и холодным, и я вздрогнула.

Через десять минут мы выехали из залитого дождем Аркашона.

Еще через полчаса все фитинги, трубы и другие детали уже лежали в машине. Пока Мишель укладывал все это добро, я подписала чек на девятьсот евро.

Все, кто были на складе и в магазинчике, отпускали замечания по поводу нашей промокшей одежды и моих мокрых волос. По поводу погоды и ливня. Должно быть, от нас что-то исходило, нечто неопределенное, но безошибочно улавливаемое окружающими, потому что за одним намеком следовал другой. Все это время я продолжала приветливо улыбаться, делая вид, что ничего особенного не было и быть не могло. А между тем мой мир перевернулся.

Мы опять сели в машину и поехали к Бордо. С тех пор как мы покинули Аркашон, Мишель не проронил ни слова. Я тоже молчала.

Из задумчивости меня вывели какие-то звуки и вибрация. Я не сразу поняла, что это звонит телефон в сумке.

Достала аппарат.

— Алло?

— Симона?

Боже мой, из всех голосов, которые я могла бы услышать, именно этот был голосом моей совести.

Он что-нибудь почувствовал? Возможно ли это? Могут ли люди на большом расстоянии уловить неладное?

— А… да.

Я нервно посмотрела на часы. Почти половина четвертого.

— Ты где?

— Мы едем домой. Мастерская была закрыта на обед, черт бы их побрал! Они открылись только в половине третьего, поэтому мы…

Я в смятении глянула на Мишеля. Сворачивая самокрутку, он вопросительно смотрел мне в глаза.

— …тоже пообедали.

Как это противно. Ужасно.

— А сообщить об этом было нельзя?

— Я… Я тебе звонила, но ты не отвечал.

— Когда это?

— Ну… сразу. В первом часу…

— А сейчас ты где?

Я посмотрела в окно. Конечно, мне пришлось обратиться за помощью к Мишелю, потому что сама я понятия не имела, где мы едем.

— Проезжаем Бордо, — сказал он.

— Проезжаем Бордо, — повторила я.

— Тогда вы будете здесь не раньше, чем через час. Забрать детей тебе, конечно, не удастся?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Это был риторический вопрос. Школа закрывалась в половине пятого. Мы не успевали ни при каком раскладе.

— Ты можешь взять машину у парней и съездить в школу? — наконец включилась я.

Раздражение в голосе Эрика нарастало.

— Хорошо. Мы все равно ничего не можем делать без фитингов.

Я почти слышала его мысли на другом конце линии. На фоне скрежета и стука.