Спецы: лучшая проза о борьбе с наркомафией - Лев Пучков

– Игореха, тут твой корень собирается кеды сдвинуть!!! Давай бегом!!!

– Ну, мать вашу трах-тередох-тередох… Чем «ставился»?

– Полтора квадрата «черняшки».

– Всего лишь?! Не понял – ремиссию развязал, что ли?

– Ну, это… кхм… на два пласта радедорма…

– Вот же уроды!

– Ну так че?

– Трясите, таскайте, бейте лицо. Еду…

Налоксон, капельница, такси, помчались. А куда деваться? Сам в «Скорой» работаю, в курсе: адреса «системных» известны (в нашей деревне все друг друга знают) – по вызову туда никто не поедет. Пусть сдыхает сволота, торчок поганый! Следует заметить: «системные» – народ опытный в таких делах, тривиальные передозы решают сами, подручными средствами. Если уж привлекают врача, значит, все – человек действительно одной ногой в могиле.

Ну так вот, за последние пять лет Людвиг не менее десятка раз побывал на Великом Пороге. Организм его, по-моему, на 99% состоит из ядовитой химии. И выглядит он под стать внутреннему своему содержанию: худющий, что ваш Кощей, кожа с синюшным или даже с зеленоватым оттенком, глаза как у некоего сказочного существа – огромные, зеленые, с каким-то мистическим флуоресцентным отливом.

По всем известным канонам психосоматической типологии Людвиг должен быть желчным истериком с явно выраженной предрасположенностью к МДП (маниакально-депрессивному психозу). Но он плевать хотел на каноны. В его ненормативным образом устроенных глазах всегда ровно горит безразмерная любовь к окружающему миру и величайшее удовольствие от того, что он в этом мире живет.

Кто его не знает, думают сначала – сумасшедший. Нормальный человек не может с такой любовью относиться к этому дурному миру и в таком полутрупном состоянии вовсю радоваться жизни. Если солнечно – может полдня сидеть на лавке и глупо улыбаться в пространство. Если снег идет – будет часами созерцать снежинки за стеклом и при этом хихикать, как деревенский дурачок. Удивительно, что все эти нирваны на ровном месте органично сочетаются с ясным мышлением и безупречной логикой. Интеллектуал, философ, обладает энциклопедическими знаниями. Лучшего собеседника я не встречал. За редкую по нынешним временам возможность умно и остро дискутировать на любые темы Людвигу можно простить все его странности и несуразности. Уникум, короче.

Необоснованно много времени уделил Людвигу? Да, если учесть, что ключевой роли он играть не будет, видимо, много. Просто, наверное, потому, что Зверев – мой единственный друг. И во мне постоянно живет великая досада, что этот друг – умница и очень способный товарищ – конченый торчок. Абыдна, да! Вокруг столько бездарей и посредственностей – и ничего, ни в одном глазу… А тут попадется весь из себя такой – один на десять тысяч – и надо же, тратит свой талант исключительно на то, чтобы травить себя всеми доступными способами и средствами! Загадка природы, блин…

Ладно, хватит причитать. Каждый сам кузнец своего счастья и возница колесницы своей судьбы.

В общем, я с этим торкнутым кузнецом насчет не совсем утраченных перспектив моей медицинской карьеры отчасти согласился. Но по поводу второй части резюме не совсем понял. Чему радоваться, конь ты наш троянский? И – ну-ка, поподробнее – чего это у нас там «только начинается»?

Людвиг, мечтательно таращась в окно, поделился планом…

Сказал и тут же усомнился – а правильно ли поймут? План ведь разный бывает! Вот уж точно, с кем поведешься…

Ну, скажем для точности: изложил свой перспективный план.

В далеком Джезказгане у него проживает тетушка, замужем за казахом, председателем колхоза имени какой-то матери, то ли совхоза. У них там все здорово: прекрасные климатические условия и полный правовой беспредел. Мы могли бы поехать туда, выращивать мак, доить ханку, резать «солому» и возить всю эту благодать сюда. Можно сказочно обогатиться.

Ну правильно, мог бы даже и не спрашивать! Кому что, а голому – одеться.

– Долго думал, укурок?

– А чего? Знаешь, какие бабки можно сделать? Вон, у меня в Торквелове хорошие знакомые – очень достойные люди – уже давно этим занимаются. И все в шоколаде. С ног до головы…

Торквелово – это тут рядышком, двадцать минут езды. Такой гадюшник, что любого нормального человека в дрожь бросает. Славится едва ли не на всю Россию, а по статистике двух областей железно сидит в тройке лидеров. «Достойные люди» – это цыгане, у которых Люда со товарищи покупают ханку и «солому». Торгуют всем, что можно колоть, вдыхать, глотать, сосать и лизать – другими словами, чем можно «трескаться», «ставиться» и «вмазываться». Будь моя воля и полномочия, давно бы спалил этот торчковый рай к чертовой матери.

Почему никто не принимает мер? Да какие тут меры, все повязано и проплачено. Правоохранительные органы сами же усердно крышуют все это дело. Как-нибудь будет досуг, расскажу – сейчас у нас о другом разговор.

– Если там все так благоприятно и круто, чего же ты до сих пор здесь? Взял бы кого-нибудь из своих корешей да поехал. Я тебе зачем?

– Из моих камрадов ты один не торкаешься, – улыбчиво щурясь, пояснил Людвиг. – «Огород» растить да «дербанить», в принципе, не бог весть какая сложность. Главное – возить. Торчка нельзя посылать с товаром через всю страну. Моментом спалится. А ты у нас такой умный, представительный, да при дипломе…

– Ну, брат, уважил! Спасибо за доверие… А что? «Кислоту» воровал, теперь, по логике, в самый раз наркокурьером подмолотить…

В общем, я от всей души послал Людвига в задницу и отправился устраивать свою новую жизнь. Ну, не то чтобы прямо с ходу (прямо с ходу я был крепко пьян), а сначала проспался, объяснился с женой, а уже потом отправился…

Чтобы не было иллюзий, скажу сразу: ни в одно медучреждение нашего города меня не взяли. Вернее, устроиться я пробовал в два основных, поочередно, там получил полный афронт по всем позициям и на этом остановился. Просто не было смысла пробовать дальше. Говорю же, у нас большая деревня, на одном конце кто-то вспорет воздух тугой струйкой несанкционированных газов – на другом будут носики морщить.

Спасибо добрым людям, оформили врачом юношеской сборной по футболу. Хлопцы там здоровые, как буйволы, если травмы случаются, все равно обращаются в ведомственную больницу, так что врач им нужен как метеорологический зонд багатурам Чингисхана. Зарплату и премии добрые люди делили промеж себя, а от меня требовалось всего лишь раз в квартал выехать с командой на соревнования.

Если кто совсем далек от медицины и не понял, зачем это мне, поясняю: для сохранения диплома. У нас ведь как: если не работаешь по специальности в течение определенного времени, диплом аннулируется.

Ну вот, о дипломе я позаботился, потом отправился искать, чем бы на жизнь заработать.

Вы будете смеяться, но я не нашел ничего более достойного, чем место в бригаде грузчиков на товарной станции пресловутого Торквелова. Тут рядом, двадцать минут.

Я сделал для себя удивительное открытие: оказывается, с работой у нас сложно! Искал две недели, обегал весь Черный Яр и окрестные населенные пункты – по нулям. Нормальные места давным-давно заняты, а ненормальных почему-то нет вовсе. Три утренние электрички с интервалом в двадцать минут увозят весь дееспособный люд в Москву. Все простые смертные трудятся там. Непростые – ученые и обслуживающий персонал режимных объектов, как выяснилось, пополнять свои ряды категорически не желают. Особенно за счет недобросовестных врачей.

А в Торквелове, как выяснилось, сложно с рабочими руками и крепкими спинами. То есть «офисные» вакансии, как и повсюду, давно укомплектованы, а хронически не хватает именно работяг (это те, кто занимается тяжелым физическим трудом). Все поголовно «торчат», работать никто не желает!

Платят там очень даже неплохо, за первый месяц я заработал в два с половиной раза больше, чем на «Скорой». Сначала думал, что об этом славном местечке никто не знает, но бригадир меня разубедил: оказывается, их объявления расклеены по всему Черному Яру.

Странно… Почему люди прутся в Москву (я знаю несколько товарищей, которые там работают как раз «такелажными рабочими»), когда тут под боком есть вполне сносная работа?

Потом как-то между делом привычно пофилософствовал на эту тему с Людой, и он мне раскрыл страшный секрет.

Людвиг считает, что подавляющее большинство черноярцев страдают неким заболеванием, которое он обозвал «наукоградовой спесью». Заболевание сложное и в суровых условиях провинциального климата лечению не поддается.

Надо же, я тут родился и вырос, а никогда даже и не подозревал, как у нас все запущено!

Основной симптом: «Мы не просто так – провинция, а самый крутой в мире наукоград! Мировой прогресс двигаем. В общем – всем встать, шапки долой!!!». И не важно, что из сорока тысяч горожан прогресс реально двигают всего лишь несколько десятков светлых голов. Мы же тут живем, значит, тоже причастны.