Жданов - Алексей Волынец

Пока же будущий Сталин находился в ссылке под Туруханском, а в тверскую жандармерию поступила копия секретного сообщения саратовских жандармов начальнику Тифлисского губернского жандармского управления № 42396 от 26 августа 1916 года:

«4-го сего августа студент сельскохозяйственного института Андрей Александрович Жданов, находившийся в гор. Царицыне на военной службе в подготовительном учебном батальоне, отправлен в 3-ю Тифлисскую школу прапорщиков.

Названный Жданов по сообщению начальника Тверского Губернского жандармского управления от 4-го сего августа за № 445 в г. Твери входил в сферу наружного наблюдения по партии с.-д.

Об изложенном сообщаю для сведения»{49}.

Впрочем, жандармские сведения не очень интересовали прошедших германский фронт преподавателей школы прапорщиков. Они заботились о том, как бы поскорее вколотить в головы вчерашних студентов основы окопной жизни и передать свежеиспечённых офицеров в армию, где немецкие снаряды и пули уже не различали ни социал-демократов, ни монархистов.

К концу декабря 1916 года юнкер Жданов окончил курс подготовки. 28 декабря он писал своим «дорогим храпоидолам» — тверским приятелям:

«С 20-го числа ждём производства в прапорщики. Давным-давно уже в тумбочках около кровати лежат пальто "со звёздочкой", шашка, в чемодане револьвер… и другие предметы офицерского снаряжения, а время идёт и идёт.

Возможно, что ранее Крещенья в Твери не буду. Сейчас сидим и ни черта не делаем, юнкера курят, играют в карты. Начальство махнуло рукой, ибо мы почти уже "офицеры", и не вмешивается во внутренний распорядок нашей жизни. В этом отношении мы пользуемся долей свободы… В наших краях пробуду дней 10—12. Затем поеду в Казанский округ и поселюсь где-нибудь в Самаре или Нижнем Новгороде, смотря по тому, где будет вакансия. Ближе к родным местам пристроиться не удастся, ибо я кончил школу 121-м (из 230), а в Москву и Питер выбирают кончивших в первой сотне…

Рефлексиями теперь страдаю мало, хотя почва для них богаче, чем когда бы ни было. Не скажу, чтобы у меня было эпическое спокойствие, но нет и больших нравственных терзаний. Здесь страшно пусто, скучно, но надо во всякой обстановке извлекать материал для жизни, иначе и жить не стоит. Ко мне, как и везде, хорошо относятся товарищи. У нас есть хороший народ. Я не нахожу, чтобы военщина наложила большой отпечаток на всех нас, хотя это должно быть видно со стороны. В сущности, мы все остались прежними, только огрубели и появились новые интересы. Но это всё наносно, поверхностно… Я всё тот же, что и был, так же хочу прежней вольной жизни. Но пока её нет, лучше не мучить себя несбыточными надеждами. Придёт время, развернёмся»{50}.

Как видим, и здесь проявились коммуникабельность и дружелюбие нашего героя — «Ко мне, как и везде, хорошо относятся товарищи. У нас есть хороший народ». А вот энтузиазма в военной карьере прежде честолюбивый в учёбе Жданов не проявил — окончил курс середнячком, не попав ни в первые, ни в отстающие.

Двадцатилетний юнкер и не предполагал, что спустя четверть века будет профессионально заниматься вопросами военной промышленности и командовать фронтами в новой мировой войне, по итогам которой наденет золотые погоны генерал-полковника. Пока же, к середине января нового, 1917 года, их выпуск 3-й Тифлисской школы, наконец, получил по одинокой маленькой звёздочке прапорщика на погоны и отбыл к местам назначения в запасные пехотные полки.

Глава 3.

«ШАДРИНСКИЙ ГУСЬ»

В середине февраля 1917 года, накануне своего по законам Российской империи полного совершеннолетия, юный выпускник 3-й Тифлисской школы прапорщиков прибыл по распределению в 139-й запасной пехотный полк. Эту учебную часть, расположенную на юге Зауралья в уездном городе Шадринске огромной Пермской губернии, отделяло от войны почти две тысячи вёрст.

На третий год боёв прожорливый германский фронт ежесуточно требовал от России 15 тысяч человек нового пополнения. Увеличение числа призываемых побудило военное ведомство империи с середины 1916 года начать формирование запасных пехотных полков. К началу следующего года их насчитывалось уже свыше трёхсот, в них проходили военную подготовку 600 тысяч вчерашних крестьян. По мере готовности от запасных полков отпочковывались маршевые роты, которые под командованием таких, как наш герой, скороспелых прапорщиков отправлялись на фронт. По статистике Первой мировой войны прапорщики на передовой в среднем жили десять дней, именно на них приходится самый высокий процент боевых потерь среди офицеров и рядовых.

Прапорщик Жданов был назначен взводным командиром 10-й роты. На удивление, наш герой не был единственным большевиком размещённого в уральской провинции запасного полка. Скромную, но немаловажную должность рядового писаря при штабе занимал тридцатилетний Николай Иванович Уфимцев, вступивший в РСДРП ещё в 1906 году. Среди рядовых служил сочувствовавший большевикам бывший преподаватель мусульманской начальной школы 25-летний Галиулла Касимов. На два месяца раньше прапорщика Жданова рядовым в 139-й полк попал и ветеран социал-демократического движения сорокалетний ивановский ткач Евлампий Александрович Дунаев, член РСДРП с 1898 года, но он бежал из полка за несколько дней до прибытия Жданова. Идейный дезертир Дунаев нелегально пробрался в Нижний Новгород, где в первые дни после отречения Николая II примет участие в штурме резиденции губернатора. Однако даже за несколько суток до Февральской революции в засыпанном снегом Шадринске, как и во всей России, ещё ничто не свидетельствовало о приближении столь эпохальных событий.

Этот зауральский городок возник в середине XVII века, когда на берегу впадающей в Тобол реки Исети на Шадринской заимке казаки основали первый русский острог. Во время пугачёвского бунта здесь базировались царские войска, действовавшие против повстанцев. Славился Шадринск и особо крупными мясистыми гусями уральской, или шадринской, породы, выведенной от приручённых диких гусей Сибири. По народным уральским «сказам», шадринских гусей поставляли в Санкт-Петербург, отправляя птиц своим ходом. Их выгоняли весной маленькими гусятами, а пригоняли осенью уже взрослыми. Чтобы не стирались лапки, им делали башмачки из глины. Куда вероятнее, что ночью спящих гусей перевозили на телегах, а днём гнали, чтобы они могли щипать траву.

Когда наш герой после убийства Кирова станет, по словам Троцкого, «ленинградским наместником Сталина», он учредит в Северной столице свой литературный конкурс. На первом (и последнем) конкурсе в 1936 году победит историческая повесть уральского писателя Евгения Фёдорова «Шадринский гусь». Ленинградские литераторы не без оснований будут подозревать, что первый секретарь горкома и обкома в подведении итогов составил протекцию этому произведению, основанному на народных сказаниях не чужого ему Шадринска.