Портрет кавалера в голубом камзоле - Наталья Солнцева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ну и что? Мне не трудно… У нее браслеты на руках, корона тяжелая…
– Малышка просто угождала нашей приме, – съязвила Наримова. – Выслуживалась! Думала, за это и ей приличную роль дадут.
– Может, их связывало нечто большее? – поддержала брюнетку приятельница. – Все заметили, какие взгляды Ирада бросала на свою госпожу!
Девушка в костюме Ирады расплакалась от обиды.
– Прекратите, – вступился за нее Митин-Антоний. – Мы здесь не одни. Что о нас подумает… пресса?
Лавров невозмутимо забросил ногу на ногу и слушал, как гудит этот растревоженный улей.
– Он не похож на корреспондента, – подметила Наримова. – Вы кто, молодой человек?
Тот решил, что маску снимать еще рановато, и сфотографировал разъяренную брюнетку.
– Не смейте! – взвизгнула она. – Не хватало, чтобы завтра в газетах появились мои снимки вкупе со всякими грязными намеками!
– Вы же мне не верите, – обронил Лавров и щелкнул ее второй раз.
– Перестань, Тома, – осадила брюнетку приятельница. – Вдруг он и правда корреспондент…
Только маленькая хрупкая гримерша с обесцвеченными перекисью кудряшками не принимала участия в этом споре.
– Что же теперь будет с театром? – прошептала она, когда следователь вызвал на беседу Тамару Наримову, и та, надменно выпрямившись, удалилась.
* * *Черный Лог.Глория изводила себя запоздалыми сожалениями. Если бы она предупредила Жемчужную, что ей реально грозит смерть… та бы, возможно, отнеслась к ее словам серьезнее. А так… «Вам нельзя играть Клеопатру!» Какая актриса послушается?
Жемчужная, надо отдать ей должное, рассказала про «останкинскую вещунью», – рискнула показаться неадекватной. У актеров психика устроена особым образом. Иногда они теряют грань между сценой и жизнью. И существует ли эта грань? Полина могла настолько проникнуться личностью Прасковьи Жемчуговой, что начала видеть ее глазами, чувствовать, как ее давняя предшественница.
Глория ждала вестей от Лаврова. Но телефон молчал. Не было связи.
«Я неправильно поступила, – раскаивалась она. – Мне следовало сказать ей… Ведь именно за этим она сюда и приезжала! Узнать, что ее ждет».
«Вдруг ты ошиблась? – возражал Глории внутренний голос. – У тебя нет никакого опыта в ясновидении. Ты можешь принимать за «прозрения» игру собственного ума. Ассоциации, вызванные созвучием псевдонимов Жемчужная – Жемчугова, всколыхнули целый пласт исторической памяти. Прошлое порой дразнит нас, пугает и преследует воображаемыми ужасами. Послушав тебя, тридцатилетняя актриса могла загубить карьеру! Она бы тебе этого не простила…»
Дар ясновидения оказался не сладок. Как ни твердила Глория, что ни в чем не виновата… на душе кошки скребли.
Санта с сочувствием наблюдал за ее терзаниями. Он заварил чаю с лавандой и принес новой хозяйке.
– Скажи, Агафон когда-нибудь переживал из-за… из-за…
Великан догадался, о чем она, и покачал седой головой.
– Нет. Он забывал о клиентах, едва за ними закрывалась дверь. Я ни разу не видел его удрученным.
«Ты не в силах повлиять на судьбу людей, – незримо утешал ее карлик. – Ты всего лишь эхо их будущего. Они хотят знать то, к чему не готовы…»
– Значит, я что-то нарушаю? – вырвалось у Глории. – Какие-то законы, которые…
– Выпейте чаю, – предложил Санта. – И не ломайте голову зря.
Глория спохватилась: она опять беседует с пустотой. Пожалуй, Санта – единственный подходящий ей помощник. Любой другой уже сбежал бы от нее.
Решив отвлечься от дурных мыслей, она спустилась в мастерскую. Здесь каждая вещь хранила отпечаток повадок и привычек бывшего хозяина. Взять хоть джиннов. Глория ни разу не обращалась к ним, с опаской изучая семь пузатых медных кувшинов. Каждый стоял на отдельном постаменте в виде колонны и заключал в себе неведомые силы. Ее пугала тайна этих запечатанных сургучом кувшинов. Расхожее мнение о том, как просто выпустить джинна… и как сложно потом загнать его обратно, смущало Глорию.
Кувшины казались ей живыми существами, которые могли выйти из повиновения и доставить много хлопот. Спрашивать совета у Санты она считала зазор – ным. Наверняка Агафон такого не практиковал.
Она подошла к кувшину с эмалевой вставкой в виде птицы, протянула руку и легонько коснулась пальцами узкого горлышка. Почудилось, что внутри раздался недовольный клекот. Глория отдернула руку. Медь была теплой и мягкой на ощупь, словно птичьи перья.
– О, нет… Только не это!
Остальные кувшины источали напряженное ожидание. У Глории ладони взмокли от волнения. На втором кувшине был изображен то ли пес, то ли волк. Притрагиваться к нему не хотелось…
Она засела за древние книги по приготовлению лекарственных препаратов из растений и увлеклась. Время летело незаметно. В промежутках между чтением Глорию посещали невеселые догадки. Вряд ли Жемчужная вняла ее предостережению… вряд ли отказалась от роли египетской царицы. В таком случае… она уже мертва…
Странная, не подкрепленная фактами уверенность в трагическом исходе завладела Глорией.
Когда Санта постучал в дверь, она не сомневалась, что тот сообщит о приезде Лаврова. Кто еще мог нагрянуть с визитом в столь поздний час?
– Ваш… телохранитель прибыл… Ужин накрывать на двоих?
Она поднялась наверх и увидела Романа, – уставшего и вместе с тем возбужденного.
– Я не голоден, – отказался он от еды. – Сначала поговорим.
– Что-то срочное?
– Да… иначе я бы не тащился в твою Тьмутаракань на ночь глядя.
– Останешься до утра?
Этот вопрос-предложение вознаградило Лаврова за все вчерашние и нынешние мытарства.
– Пожалуй, – старательно скрывая радость, кивнул он. – Я не любитель ездить в темноте. А до Москвы пилить и пилить.
Они опять расположились в восточной комнате. Мягкие диваны, горы подушек, приглушенный свет. Запах вяленых бананов и сладкого заморского табака. Хозяйка дома, одетая в пестрые шелковые шаровары и облегающую атласную блузку. В глубоком вырезе видны округлости груди, под блузкой нет бюстгальтера…
Глория перехватила его жадный взгляд:
– Я никого не ждала…
– Прости. Я пытался дозвониться, но…
– Попросить Санту раскурить кальян? – спросила она.
– Нет, спасибо…
Она подсознательно оттягивала «момент истины». Лучше бы ей ошибиться, обмануться в своих предсказаниях.
– Ты угадала, – мрачно изрек Лавров. – Клеопатра скончалась… прямо на сцене.
– Ее… отравили?
– Похоже на то. Следствие отрабатывает эту версию.
– Когда?
– Сегодня около полудня, на генеральной репетиции. В моем присутствии. Я поверить не мог! До последнего надеялся, что все обойдется. Как ты узнала?
Глория развела руками. Лавров скептически хмыкнул и подложил под спину бархатную подушку с кисточками по углам. Он зверски устал. С утра набегался в офисе, вместо обеда отправился в театр, потом несколько часов провел в обществе свидетелей трагического происшествия, пытаясь за что-нибудь зацепиться… потом, как все, отвечал на вопросы. Потом… Колбин устроил ему головомойку. А он выкручивался, юлил и придумывал оправдания. Каким ветром его занесло в рабочее время в частный театришко? Да любопытство одолело, решил на репетицию поглазеть…
– Ты все видел?
– Все… и ничего. Там была куча людей. И никто ни черта не заметил!
– Тебе удалось осмотреть тело?
– Бегло… под шумок. Пока никто не успел опомниться. Если Жемчужная умерла от яда… то выпила она его перед последним актом. По моим прикидкам, вместе с чаем. Она очень трепетно заботилась о своем голосе… и привыкла пить чай в перерывах между выходами на сцену. Все знали об этой ее привычке. Чай ей заваривали заранее…
– Где?
– В гримерной… где же еще? Там околачивались все, кому не лень. Любой мог сыпануть отраву в ее чашку.
– Не любой… – задумчиво вымолвила Глория.
– Конечно. Тот, у кого был мотив. А у кого он был? Да практически у каждого! Жемчужную в труппе недолюбливали… завидовали ей, ревновали… добивались ее внимания и получали от ворот поворот. Я пока сидел с ее коллегами в ожидании беседы со следователем, всякого наслушался. Чуть уши не увяли! В общем, чашку из-под чая, воду из чайника, сухую заварку – все забрали на экспертизу. Только без толку! Попомнишь мои слова.
– Ядов, которые не оставляют следов, не так уж много.
– Я не о том, – раздраженно возразил Лавров. – Ну, обнаружится в чае какое-нибудь ядовитое вещество. И что из того? Не чем отравили Жемчужную, а кто это сделал – вот вопрос.
Он привычным жестом потер виски, – от обилия противоречивых мыслей разболелась голова.
– Хотя нам-то, по большому счету, какая разница? Есть компетентные органы, пусть они и разбираются. Или ты против? – начальник охраны с воинственным видом уставился на Глорию. – Может, мы подрядились искать убийцу?
