Агата Кристи. Английская тайна - Лора Томпсон

«Моя бабушка была опасной женщиной, — скажет дочь Агаты Розалинда много лет спустя. — Сильной и опасной. Моей матери даже в голову не приходило, что она может быть не права».[34]

Смерть отца не означала для Агаты конца идиллии. В «Неоконченном портрете» героиня получает по одному письму от каждого из родителей, уехавших за границу и оставивших ее с бабушкой в Илинге. «Два дорогих, дорогих письма», — пишет Агата. Но по-настоящему Селия страдает, читая именно материнское письмо: «Домой, она хотела домой. И чтобы там была мама…»

Агата горячо любила отца, но могла обходиться без него, если Клара была рядом. Но пока отец не умер, она безукоризненно контролировала себя и соблюдала декорум. А тут вдруг, в одночасье, ее жизнь утратила стабильность. «Я покинула мир детства… чтобы вступить в границы мира реальности», который сулил много грубого и опасного. Как благовоспитанная викторианская девочка, она пошла в спальню к матери, чтобы сказать ей, что папе теперь хорошо, потому что он на небесах. Не хочет же Клара, чтобы он покинул рай и вернулся на землю. «Да, да, хочу! — закричала Клара. — Я бы сделала все, что только возможно, чтобы он вернулся, ни перед чем не остановилась бы. Я хочу, чтобы он был здесь, в этом мире, со мной!» Клара сходила с ума от горя, к тому же и сама начала болеть. У нее сдавало сердце, она не расставалась с sal-volatile (нюхательной солью), и около года Агата по нескольку раз за ночь подходила к двери ее спальни и прислушивалась, дышит ли она; иногда девочка стояла так часами, пока изнутри не доносился какой-нибудь звук.

На свой лад, по-доброму, но без всякой тонкости, Маргарет Миллер старалась разделить с Кларой свое собственное горе от смерти пасынка. В «Неоконченном портрете» описано, как она за завтраком читает письма-соболезнования:

«— Мистер Кларк истинно добрый человек, — говорила она бывало, шмыгая носом по ходу чтения. — Мириам, ты должна это послушать. Это поможет тебе. Он так прекрасно рассуждает о том, что наши мертвые навсегда остаются с нами.

И Мириам, неожиданно очнувшись от прострации, кричала:

— Нет! Нет!»

Теткино участие было последним, чего она хотела. Фредерик принадлежат ей и только ей («Я могла бы с радостью умереть за тебя», — написала она ему в 1877 году. Но как объяснишь Маргарет, что она действительно это имела в виду?). Брешь, пробитая в семье с уходом Фредерика, нарушила баланс, благодаря которому она существовала; исчезли выдержка и легкость, кои придавал Фредерик этому клубку непростых женских характеров. Всю жизнь Клара была благодарна Маргарет. «Не сомневаюсь, что тебе очень, очень хорошо с твоей дорогой бабушкой», — писала она Агате в Илинг в 1897 году. «Милая моя малышка Агата, какое счастье, что у тебя есть еще один дом — дом твоей дорогой бабушки. Ты должна очень любить ее и быть с ней добра». Но сама Клара не любила Маргарет, и Маргарет по-настоящему никогда не любила Клару, а после смерти Фредерика матриархат очень скоро и напористо заявил свои права. Зачастую Клара не могла сдержать чувства обиды по отношению как к матери, отказавшейся от нее, так и к тетке, предложившей ее забрать.

«Селия гадала, действительно ли бабушка любила маму и любила ли мама бабушку. Она не совсем даже понимала, что заставило ее размышлять об этом». На самом деле это было следствием отцовской смерти, всколыхнувшей чувства, которые не обязательно имели отношение к печали о нем. Это были уже эмоции взрослого человека, противоречивые и необъяснимые с точки зрения логики.

Неудивительно, что Агата укрылась в воображаемом мире, который создавала сама: на этот раз она придумала себе школу, в которой учились девочки.

«Первой в ней появилась Этельред Смит, которая была высокой, с очень темными волосами и очень, очень умной… Потом — Анни Браун, лучшая подруга Этель… Потом — Изабелла Салливан, рыжая, с карими глазами, очень красивая. Она была богатой гордячкой, неприятной, всегда считала, что должна выигрывать у Этель в крокет, но Селия неизменно заботилась о том, чтобы этого не случилось, хотя порой сознавала, что поступает несправедливо, намеренно заставляя Изабеллу пропускать мячи…»[35]

Среди семи сочиненных Агатой девочек была одна, характер которой ей никак не удавалось ухватить: это Сью де Верт, светловолосая, с бледно-голубыми глазами, «на редкость бесцветная» как внешне, так и внутренне. В то время как между другими девочками складывались определенные отношения, они болтали, играли друг с другом и имели вполне определенное прошлое и будущее (например, Элси Грин выросла в страшной нищете, а сестре Сью, Вере де Верт, предстояло стать одной из всемирно знаменитых красавиц), Сью оставалась среди них всего лишь наблюдательницей.

И в преклонные годы Агата иногда вспоминала своих девочек и думала о них. «Даже теперь порой, доставая платье из гардероба, я говорю себе: „Да, оно идеально подошло бы Элси — ее цветом всегда был зеленый…“ Я сама посмеиваюсь над собой в такие минуты, но „девочки“ по-прежнему со мной, хотя, в отличие от меня, ничуть не состарились».[36]

ЮНАЯ МИСС МИЛЛЕР

Пьеретта танцует на траве, Весело, ах как весело!

А. Кристи. Маска из Италии (1907)

Где человек будет в следующем году или еще через год? Как замечательно, что он не может этого знать.

Из записей А. Кристи (1973)

После смерти мужа Клара оказалась перед фактом, что Эшфилд придется продать. Ее дети — особенно Агата — мыслили менее реалистично. Они не видели писем от управляющего нью-йоркской собственностью Фредерика Огаста Монтанта,[37] в котором тот разъяснял, что денег практически не осталось. У Клары не было ничего, кроме крохотного дохода от «X. Б. Чафлинз», фирмы, в которой Натаниэль Миллер состоял партнером. Содержать такой большой дом, как Эшфилд, означало постоянно находиться в чрезвычайно стесненных обстоятельствах. «Держаться за него дальше было неразумно, теперь я это понимаю», — писала Агата в «Автобиографии». Тем не менее она умоляла мать не продавать дом, и Клара пошла навстречу желанию дочери:

«— О, мамочка, давай никогда не будем его продавать…

— Хорошо, милая. В конце концов, это счастливый дом».

Потеряв мужа, женщина порой обнаруживает, что дети, которые должны были бы помогать ей справиться с утратой, поступают как раз наоборот. Они отнимают у нее законное право хотеть думать только о себе. Но невозможно было заботиться о Кларе лучше, чем это делала Агата, хотя в силу детского эгоизма она была настроена поставить все на своем и вынудить мать подчиниться. Для Агаты продолжать жить в Эшфилде означало считать, что ничто не изменилось, но для Клары изменилось все. Дом был полон воспоминаний, зато лишился слишком многого. Если бы она изменила свою жизнь, на что недолгое время надеялась (она лелеяла мечту о маленьком уютном домике в Эксетере), возможно, другими оказались бы и ее отношения с дочерью.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});