Ночная воровка - Вера Копейко

Впрочем, что за странный вопрос? И искренность с другими, и свобода общения — все это от уверенности в себе, причем уверенность такая не в первом поколении Гатальски. А чего ему, Найку, опасаться? Он человек состоятельный, сын, продолжающий дело своего отца и деда, ему ничего не надо начинать с нуля, даже коллекцию оружия, он и ее продолжает.

Найк открыто говорит с ней о своих пристрастиях, о вкусах, не опасаясь осуждения или насмешки, они не тронут его, он слишком хорошо знает, чего хочет сам. Ему неважно, что хотят от него другие.

— Я, вообще-то, вегетарианец, самый настоящий. А ты могла бы стать вегетарианкой? — Он на секунду оторвал взгляд от шоссе.

— Пожалуй, но тоже не строгой. С поблажками для желудка.

Найк кивнул, притормаживая на красный сигнал светофора.

— Наш ресторан под Тулой будет недорогим. Мы станем подавать артишоки, спаржу…

Надя откинулась на спинку кресла и застонала. Она понимала, что ведет себя неприлично, но ничего не могла с собой поделать и захохотала.

Найк повернулся к ней, удивленный столь неожиданной реакцией, а потом сам захохотал.

— Тебе смешно, да? Ты так заразительно хохочешь! Мне нравится, как ты смеешься! — Светофор переключился, и Найк тронул машину с места.

— Спаржа и артишоки! Это все равно что омары и крабы каждый день на столе у сельских жителей! По-моему, тебе проще раздать доллары и освободиться от своих странных желаний.

— Но в этом нет ничего особенного. — Он пожал плечами. — Ты ведь попробовала артишоки, и они тебе понравились… А как ты мне понравилась после артишоков… — Он облизал губы и низким голосом, от которого у Нади в животе что-то скрутилось в тугой узел, пророкотал: — Я до сих пор чувствую аромат нежных грецких орехов на твоих губах. — Несколько минут он вел машину молча. А потом сказал: — Хозяин ресторана, в который мы едем, привозит их из Испании, и спаржу тоже. У него там плантация.

Но если я буду выращивать все это, а также много чего еще, к примеру, брюкву, о которой в России тоже забыли, и репу, из которой можно приготовить потрясающие блюда, под Тулой, еда в нашем меню будет очень дешевой! О Надя, ты только посмотри! — Найк ткнул пальцем в стекло автомобиля. — Самый современный мотоцикл! Трехколесная «хонда»!

Надя повернулась и увидела нечто роскошное, что едва ли соответствовало столь простому определению: мотоцикл. Это было черное и блестящее «транспортное средство» на высоких колесах, с никелированной грудью, на которой сверкали фонари-стаканы, а на обтянутом кожей диване сидела юная пара. Водитель немногим старше, в огромных мотоциклетных очках и пестрой повязке на голове, рулил этим совершенством.

— На ваших дорогах я вижу его впервые. Даже у нас это большая редкость. Тебе нравится?

Нравится ли ей? Как чудо дизайнерского мастерства — конечно. Этот мотоцикл живой, не эклектичный, он превосходен как образец. Но его потребительские свойства для Нади не имели никакого значения. Ей на нем не кататься.

— Я бы с удовольствием прокатил тебя на таком. — Найк провел рукой по русым волосам, словно уже ощутил, как ветер будет трепать их, когда они полетят на этом мотоцикле из Москвы в Тулу.

Найк подрулил к маленькому особнячку, Надя понимала, что они где-то в центре Москвы, в пределах Садового кольца, но точно не сказала бы, где именно. Впрочем, сейчас ей это не было важно.

Зал всего на пять столиков, интерьер простой, но уютный, без всяких телег с едой, без снопов в витринах, без связок баранок, висящих вдоль стен.

— Это место похоже на столовую на нашем ранчо, — пояснил Найк. — Смотри, портреты на стенах. Это могут быть родственники, друзья, почетные посетители.

Надя огляделась, действительно, в рамочках, под стеклом, как когда-то было модно и в Москве, были снимки. Яркие, цветные.

Найк усадил ее в уголок, им тотчас принесли меню.

— Выбирай.

— Я полагаюсь на твой вкус.

— Хорошо. — Он кивнул и закрыл меню.

Официант, приняв заказ, бесшумно исчез, а потом так же бесшумно вернулся с плоскими широкими тарелками.

— Вот это — спаржа. Отварная, — пояснил Найк.

— Однажды я покупала спаржу, правда, консервированную. В банке. Она мне показалась пресной.

— Эта не покажется, не сомневайся. — Он подал Наде бокал с минеральной водой. — Спаржа холодная, под соусом винегрет.

И правда, отварная спаржа с соусом была не пресной. Уксус, растительное масло и горчица, соединившись, сделали свое дело. А лук, зелень, мелко нарубленное крутое яйцо и перец придавали блюду пикантный вкус.

— Замечательно, — покачала головой Надя.

— Ты историк, но наверняка не знаешь, что в конце прошлого века Москва считалась центром выращивания и выгонки спаржи.

— Если честно, я вообще думала, что спаржа — это заморское растение.

— Во-от, я так и знал. Но представь себе, что за Пресненской заставой были огороды Корольковых, их предки еще до войны тысяча восемьсот двенадцатого года, до вступления французов в Москву, занимались выращиванием спаржи.

— Не хочешь ли ты сказать, что это твои предки?

— Нет, но очень дальние родственники. А самая крупная спаржевая плантация в двенадцать десятин — это тринадцать гектаров, чтобы ты знала и не пыталась соображать, много это или мало, находилась в Хамовниках. Это наша плантация.

— Ну да?

— А что удивительного? Выращивать спаржу очень просто, надо побольше навоза, и все. — Он пожал плечами, как будто выращивал спаржу всю свою жизнь. — А знаешь, как приятно ее выращивать…

— Ты говоришь так, словно занимался этим сам, а не твои предки.

— Ну конечно сам. У себя дома, в Форт-Росс. Стоит ее посадить один раз, и после этого собираешь годами.

Надя подумала, а может быть, и они с бабушкой выращивали бы ее на даче, если бы знали, как это просто.

— Не думай, что я преувеличиваю. Спаржа растет на одном месте до пятнадцати лет, она прекрасно зимует, корням не страшны тридцатиградусные морозы. А ранней весной почва трескается, это сигнал — спаржа готова. Ее убирают в мае. Осторожно разгребаешь землю и выламываешь молодые побеги с нераспустившейся головкой.

— Они длинные? — Наде стало интересно, потому что в тарелке у нее лежали нарезанные стебли.

— Примерно двадцать сантиметров, — ответил Найк. — В почве побеги отбеливаются, а на свету, на поверхности, становятся зеленовато-фиолетовыми. Ну как на вкус? В консервированном виде ты уже пробовала…

— Да, она была итальянская.

— А теперь испанская, но вареная.

— Эта вкуснее, — ответила Надя.

— Здесь очень умелый повар, — заметил Найк.