Побег от дождя (Вопросы любви) - Светлана Эдуардовна Дубовицкая
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но даже жестокая жизнь не смогла научить её делать выводы, и теперь она боялась не того, что дочь повторит её судьбу, а того, что та сама откажется от своего счастья.
– Лерочка!.. – только и смогла ошеломлённо прошептать мать и, ничего больше не придумав, добавила: – Ложись спать, детка. Отдыхай. – Она уже был не рада, что затеяла разговор с дочерью.
Лера, действительно, устала – морально – и легла в надежде забыться сном, но её перевозбуждённое сознание никак не желало отключаться. Мысли вертелись вокруг одного и того же, как белка в колесе вокруг оси, будучи не в состоянии выбраться из замкнутого пространства. Именно сегодня Лера вдруг впервые очень отчётливо увидела, что Алексей ей не принадлежит.
Она продолжала надеяться, что он позвонит, когда однажды летом, после второго курса, он пропал на целый месяц; она не чувствовала отчаяния, когда впервые заметила его возбуждённый взгляд, направленный на Юлю с параллельного курса; она боролась со слезами, когда однокурсницы бросали на неё сочувствующие или презрительные взгляды (в зависимости от их отношения к Лере).
Но сегодня в парке (да положа руку на сердце, не только сегодня, но и весь последний месяц) она вдруг увидела огонь в глазах любимого. И искрой, который зажёг этот огонь, была не она. И это был не огонь похоти, но огонь интереса. Такой загорался в Алёшиных глазах, когда его что-то по-настоящему увлекало: например, когда он готовил материал для новой статьи. Это был восторг творчества.
Так он смотрел и на Дусю – как на новое явление, раскрывающееся перед его взором. И Лера, будучи девушкой далеко не легкомысленной, понимала: такой интерес сильнее желания физического, сильнее его привычки к ней, Лере, сильнее привязанности к спокойной, благополучной жизни.
Лера не стала говорить об этом матери (да и что бы она ей сказала?) и теперь, тридцатого декабря, засыпала наедине со своими невесёлыми мыслями.
Новый год никогда не был для неё любимым праздником, потому что абсолютно все тридцать первые декабря проходили одинаково скучно – вдвоём с матерью. Если даже Леру куда-то приглашали, она не смела оставлять мать совсем одну в новогоднюю ночь, поэтому эта ночь мало чем отличалась от всех остальных – разве что наличием шампанского и однообразно-шумными передачами по телевизору. Лера смирилась с этим, как привыкла смиряться со всеми неприятностями в её жизни.
Утро показалось ей продолжением тяжёлого кошмарного сна. Леру не покидало ощущение начала конца. А может быть, это всё-таки была действительность? И тогда в ней надо как-то существовать. Первой мыслью было обрубить эту бесконечно тянущуюся тоску: самой позвонить Алексею и сказать, что больше не хочет никаких отношений. Всё равно разрыв рано или поздно произойдёт – так зачем тянуть резину, мучиться, выслушивать эти страшные слова от него, причём в тот момент, когда она, скорее всего, не будет готова к удару? Лучше уж сейчас, пока решимость не угасла.
Но звонить тридцать первого декабря и вместо поздравления сказать «не звони мне больше» показалось Лере ужасно глупым. Да и с чего? Ссоры не было, они расстались только вчера. Мелькнула надежда: а вдруг ей всё показалось, и на самом деле всё хорошо? Но она чувствовала: не всё хорошо. Тут ей ещё пришло в голову: вдруг она попросит «не звони», а он и не собирался? Ещё глупее. Так ничего и не решив, Лера пошла в ванную, думая теперь о Дусе. Как ни странно, Лера на неё не злилась. Ну, во-первых, ей это вообще было не свойственно, тем более что Дуся и не сделала ничего плохого – она обращала не больше внимания на Алексея, чем на остальных. А во-вторых, она по-прежнему вызывала у Леры восхищение, она была её идеалом. Дуся воплощала собой те черты, которые так хотелось бы иметь самой Лере: решительность, неуёмную весёлость, талант, наконец. У себя талантов Лера не видела.
Она вздохнула, выключила воду и пошла к матери на кухню.
В полночь тридцать первого декабря на телефоне отобразился Алёшин номер:
– С новым годом, Лер! Желаю много-много счастья, удачи во всём и, конечно, любви! Поздравляй маму! Я завтра позвоню! Целую!
– Спасибо…
Лера нажала отбой.
Наваждение
И вот наконец последний экзамен сдан, последняя сессия закрыта! Вчера они всей группой бурно отмечали это событие. Конечно, впереди диплом, но для его написания ещё полгода!
Звонок мобильного в десять утра (Алексей бросил мутный взгляд на часы) раздражал необычайно. Кто звонит в такую рань в выходной?! Ну, ладно, у остальных – рабочие будни, но звонят-то ему! Алексей, не глядя на номер, поднёс трубку к уху:
– Алло, – голос был сиплый и сонный.
– Лё-ош, помоги мне, пожалуйста! Мне до зарезу нужны для экзамена несколько статей! – В мутной голове медленно происходило осознание: быстро тараторивший голос принадлежал Дусе. Она назвала несколько знакомых фамилий. – В нашей библиотеке всего одна книжка на весь курс, и там есть не всё. Где можно достать? Ты же журналист! Ты должен знать!
– Чего? – глупо переспросил он. На том конце трубки послышался шумный выдох.
– С какого момента повторить? – явно пытаясь быть вежливой, спросила она.
– Не надо, это я так… Ну, у меня есть.
– У меня – это где? – Алексей на автомате сказал адрес. – Можешь мне дать почитать? Я сразу после экзамена верну! – У неё был такой голос, как будто речь шла о жизни и смерти.
– Конечно.
– Ой, спасибо! – Она отключилась.
«Надо будет завтра поискать эти книжки, – подумал Алексей, – кажется, я их не перевозил на ту квартиру», – и опустил тяжёлую голову на подушку.
Его снова разбудил звонок – на этот раз в дверь – значит, пришла очередная мамаша с плохо говорящим ребёнком. Их коридора еле доносились голоса.
– Здравствуй, ты к кому?
– Здравствуйте! Алексей здесь живёт?
От звуков второго голоса сон у того, кого искали, вдруг прошёл. Дуся! С какой радости?! Он попытался вспомнить, когда приглашал её домой к родителям, и не вспомнил.
– Да, проходи. – Голос у матери был растерянный.
Алексей взлетел с кровати, кое-как накинул на неё плед, натянул первые попавшиеся джинсы (вчера брошенные
