Срочно требуется царь - Светлана Багдерина

Поэтому охотники, с разочарованием забыв про волшебное горячее, брызжущее искрами и теплом слово «костер», устроились на полу у стены, подальше от входа, сгрудились кучкой, прикрылись с головой всеми имеющимися тулупчиками и армяками, набрякшими и противными на ощупь, и стали ждать, что случится быстрее: согреются они или окончательно замерзнут.

— Далеко пещера уходит, Сойкан? — поддавшись дурным мыслям, спросила костея Серафима. — Что-то не верится мне, что такая квартира в такую погоду пустует.

— Не знаю, — пожал невидимыми в ночи плечами он. — Я метров десять вглубь прошел — никого, тихо, и за вами сразу побежал. Если бы там кто был, так он бы уже, поди, вылез бы.

— Может, он ждет, пока мы заснем, — оптимистично предположил Кондрат. — Или согреемся. В такую погоду холодное-то в глотку не полезет.

— Тогда он может прождать, пока мы не вернемся на заимку, — кисло сообщила царевна. — Лично я себя чувствую как селедка в бочке, только соли не хватает.

— И каравая… — мечтательно вздохнул Сойкан и сглотнул голодную слюну.

— Я, пожалуй, тоже не усну, — то ли со вздохом, то ли с попыткой ускорено обогреть их подтулупное пространство признался солдат.

— Сойкан, а, Сойкан? — позвала через пару минут их проводника царевна.

— Аюшки, ваше высочество? — дохнул он ей в ухо справа.

— А что это за проклятая деревня такая? Может, нам туда было лучше идти? В такую погоду мы тут сами как проклятые, а там, наверное, все-таки крыша, и тепло, и поесть бы дали?..

— Чур меня, чур! Что ты такое говоришь, ваше высочество! — испуганно охнул костей. — Ты само не знаешь, чего предлагаешь! Да лучше тут от холода замерзнуть, чем там оказаться! Это раньше, давно, там деревня была. Небольшая, но охотники да пчеловоды жили — не тужили, говорят. А однажды она в ночь вся вспыхнула, как куча сухих опилок, и сгорела дотла, только головешки и остались. Ни человек, ни скотина не уцелели. Ни стар, ни мал. И с тех пор, люди бают, там привидения завелись, духи тех, погибших, стало быть… Так и стонут, так и воют, сердешные… Ажно мороз по коже продирает, как мочалкой из шиповника. И, самое главное, кто из других деревень туда ни ходил — никто не возвращался.

— Может, их звери поели? Или в болоте утонули? — усомнился в правдивости истории Кондрат.

— Где ты видел на горе болото, служивый? — ворчливо фыркнул Сойкан. — А звери… Так не с пустыми же руками мужики ходили, да и не первый день в охотниках, поопытнее меня были, сказывают… Ан всё одно никто не ворочался… Звери…

— Тьма-то вокруг какая, а? — выглянул наружу из-под тяжелого от воды тулупа в ожидании непонятно чего гвардеец. — Пока мы тут с вами сидим, вокруг нас весь мир мог бы обрушиться или разбежаться… И мы бы ничего не увидели.

Костей задумался над этой сентенцией и покачал головой, не соглашаясь:

— Не-а, увидеть — не увидели, но услышали бы все равно… Мир — он, говорят, большой, раз в сто больше нашего царства, если не в сто с половиною… Тут ночью кружку на пол со стола смахнешь, так весь дом перебудишь, а ты говоришь — целый мир… От тоего грохоту у тебя бы потом год уши болели. Придумал, тоже… обрушился… Вот разбежаться еще мог бы. Если на цыпочках. И в валенках. Я вот помню, случай один был с дядькой моим пасечником, покойником ноне…

Нахохотавшись и даже позабыв мерзнуть, Сенька повернулась к невидимому во тьме охотнику.

— А еще что-нибудь веселое ты знаешь? Расскажи, хоть все вместе посмеемся, глядишь — согреемся…

— Веселое? — задумчиво хмыкнул костей и улыбнулся. — Эт завсегда можно… Вот, слушайте. Еще такой случай был. Пошли мы как-то раз с братом Бурандуком белку бить. А, надо сказать, его Красавчик моего Рыка на дух отчего-то не переносил…

Рассвет настал неохотно, кое-как, когда его уже почти отчаялись дождаться. Впрочем, Серафима его не винила — на его бы месте в такую холодину и мокреть и она бы двадцать раз еще подумала, прежде чем выбираться из теплого уютного ночного убежища и возвращаться на не такой уж и белый продрогший и озябший Свет.

Подождав, пока разбежавшийся на ночь мир вокруг них скинет валенки и вернется на свое место, и очертания входа в пещеру и леса за полупрозрачной вуалью мелкой мороси не станут видны и без волшебного кольца, царевна дала команду подниматься, разбирать одежки и отправляться домой.

На прощание она окинула любопытным взглядом приютившую их пещеру.

Похоже, тут и вправду раньше жил какой-то зверь, может, даже с родственниками, и им повезло, что до их прибытия они выписались и убыли с этой квартиры в неизвестном направлении. Она поняла, что именно хрустело у них под ногами, когда они вошли: пол был усеян осколками крупных и мелких костей и сухих, ломких веток — остатков гнезда любителя местной фауны.

— Белка… куница… заяц… олененок… — раздвигала она носком сапога кучу останков на полу.

— Бобер… тетерев… барсук… — продолжил меню бывших хозяев Сойкан.

— Медведь… — меланхолично добавил Кондрат.

— Где?! — враз повернулись к нему компаньоны, не забыв сначала кинуть опасливые взгляды на вход в пещеру и в ее глубину.

— Вот, — солдат выпрямился и показал что-то, только что поднятое с пола. — По крайней мере, если бывают медведи с тремя рогами…

В пальцах его тускло поблескивала на коротком — в четыре звена — обрывке цепи нечто, напоминающее по форме верхнюю часть туловища медведя, вставшего на задние лапы.

— Золотой… — протерла рукавом ржавчину на пятисантиметровой рельефной фигурке царевна.

— А на голове у него не рога, а колпак шутовской… — прищурившись на нежданную находку, пришел к выводу Сойкан. — И сам он лыбится, как дурак на самовар…

Там, где должны были по всем законам медвежьей анатомии быть передние лапы, половина живота и задние ноги, на которых предположительно золотой зверь должен был стоять в тот момент, когда его запечатлел ювелир, металл заканчивался кривой зазубренной волной: вторая половинка фигурки была оторвана, словно бумажная.

И тут Серафима вспомнила, что золото не ржавеет.

— Кровь… — сообщила она, ни на кого не глядя. — Это кровь. Тот, кто жил в этой пещере, однажды решил, что бобрятины и зайчатины ему не хватает…

— Или в недобрый час к нему заглянул охотник, — тихо предположил Кондрат.

Костей с боязненным уважением покачал головой и на всякий случай еще раз покосился на вход:

— Это какие ж когтищи должны быть, чтоб вот так, пополам такую блямбу одним махом разодрать…

— И не только блямбу, наверняка, — мрачно уточнила Сенька, машинально сунула обрывок медальона в карман и чересчур поспешно добавила: — Ладно, ребята, погостили — пора и честь знать. Задержавшийся гость — как в горле кость… Кхм… Короче, пойдем.

Ребят долго уговаривать не пришлось. Подхватив немудрящие пожитки, охотники торопливо двинулись в направлении леса.

Они уже почти подошли к дубовой роще, где накануне так бесславно закончился их поход за кабанами, и Серафима как бы невзначай стала вытягивать шею — не пасется ли там их давешний приятель — как вдруг в кустах справа кто-то застонал, тонко и жалобно.

— Тс-с-с! — замер Сойкан с луком в руках.

— Кто это?.. — подозрительно прищурилась Серафима, пытаясь рассмотреть, кто скрывается за ощетинившимися широкими зелеными иголками кустами.

Кондрат же, ни слова не говоря, нырнул в обитаемые зеленые насаждения с такой непоколебимой уверенностью, словно у него там было назначено свидание.

— Эй, ты куда!.. — только и успел выкрикнуть охотник, как ветки зашевелились, и над ними показалась взлохмаченная голова гвардейца.

— Там еще один медведь… — сообщил он таким тоном, словно нашел пропавшего котенка или попугайчика.

— Беги!.. — во все горло посоветовала царевна, но Кондрат ее не дослушал.

— …В смысле, по-моему, тот самый, вчерашний… который нас от кабана спас. Малахай. И, мне кажется, у него сломана лапа, — озабоченно договорил он.

Серафима и Сойкан моментом оказались рядом с ним и с полугодовалым, мокрым, как водяная крыса и замерзшим медвежонком.

Из зарослей бурой шерсти на них вопросительно-доверчиво глянули два черных влажных блестящих глаза.

— Видите? — осторожно дотронулся до широкой когтистой передней лапы мишука гвардеец. — На когтях кровь, а на нем ран нет. И на остальных лапах так же. Это он кабана вчера так подрал, видать.

— Эт хорошо, что вчерашний… — довольно вытягивая из-за голенища сапога курносый острый нож, проговорил костей. — Вот какой полезный мишка оказался… Вчера от кабана спас, сегодня от голода спасет…

— Нет.

Запястье охотника мягко, но прочно обхватила сильная рука Кондрата.

— В смысле? — непонимающе уставился на него Сойкан.

— Он нас вчера спас, а сегодня мы ему помочь должны, — проникновенно заглядывая ему в лицо, пояснил простую в его понимании истину солдат.