Страна сосны и оливы, или Неприметные прелести Святой земли - Исраэль Шамир

Многим американским евреям эта книжка понравилась. Сол Беллоу, писатель и нобелевский лауреат, близкий к неоконам, назвал ее «одной из важнейших книг века». Одобрил ее и Эли Визель, лауреат Нобелевской премии мира. Еще бы, она предлагала полную реабилитацию, моральное оправдание тем, кто лишил крова миллионы палестинцев. Так буры доказывали, что черные оказались в Южной Африке уже после прихода голландских колонистов. В отличие от американских евреев, израильтяне слишком хорошо знали предмет, чтобы увлечься такой незамысловатой ложью. «Она приняла всерьез устаревшую израильскую пропаганду 1950-х годов» – таков был вердикт израильских историков. Норман Финкельштейн тщательно опроверг ее научный аппарат, выявив натяжки и передержки, но для нас, жителей этой страны, и в этом не было нужды.

В сионистском нарративе тезису о недавности прихода палестинцев отводится центральное место. Палестинцы («арабы») «завелись» в Святой земле, когда та лежала в запустении после изгнания евреев. Этот миф неоснователен. Приезжайте в Абуд или Эль-Джиб, посмотрите на его древние дома и церкви, на его крестьян, и вы поймете, что они не свалились с Луны. Палестинцы, мусульмане и христиане, – потомки древних ханаанеев, колен Израиля, апостолов Христовых, воинов ислама, рыцарей Крестовых походов.

Палестина не исключение. В книге Нормана Дэвиса «Острова»[5] рассказывается о находке скелета так называемого чеддарского человека, жившего 8980 лет назад. В 1996 году ученые провели ряд анализов и установили, что его ДНК идентична ДНК нашего современника, Адриана Таргетта, учителя из Чеддара. Так было доказано, что нынешнее население Англии – несмотря на волны пришельцев (англов, саксов и норманнов) – потомки и древнейшего автохтонного населения острова. Так же обстоят дела и в Палестине: сегодняшние палестинцы ведут свое происхождение от древних жителей нашей страны.

Непрерывность жизни в Палестине видна на юге Нагорья, в горах к югу от Ятты, где испокон веков живет в пещерах небольшое племя скотоводов. По мнению этнографов (в частности, покойного президента Израиля Ицхака Бен-Цви), их предки исповедовали иудаизм вплоть до IX века. Я поехал туда, когда израильская армия прогнала коренных жителей из пещер.

Ясным весенним днем мы с Алисой сели в разбитую «шкоду» приятеля и отправились посмотреть своими глазами на пещерных людей и на тамошние места, потому что лучше раз увидеть, чем сто раз услышать. В это время года ковры цветов покрывают холмы юга. Красные поля анемонов вдоль дорог перемежаются белыми и желтыми куртинами ромашек и маргариток, а меж них темным фиолетовым пятном выделяются ирисы. Вскоре солнце выжжет траву до ржавой коросты, но сейчас нежные облака овечьих отар плывут по зеленой глади. Патриархальная прелесть Палестины еще сохранилась в этих дальних местах. Ведь удаленность измеряется не километрами. Если провести прямую линию между Иерусалимом и Беэр-Шевой, к северу от ее пересечения с «зеленой чертой» (границей «старого» Израиля, то есть линией перемирия 1948 года) находится самая глухая глубинка Палестины, где мало что изменилось за последние три-четыре тысячи лет.

Невысокие предгорья и просторные долины Шефелы вдруг, без предупреждения, превращаются в крутые складки гор, а за ними открывается взору чаша пустыни, замкнутая с востока горами Арада. Отсюда берет начало край пещер. К югу от «зеленой черты» у самой дороги обнаружился знак археологических раскопок Хирбет-Рувейна, надпись на котором гласила, что тут жили древние иудеи во времена легендарного Первого Храма. Хорошо сложенные, прочные ограды заключали в себе целый лабиринт пещер, обширных, обжитых, с кострищами и отверстиями в своде для выхода дыма, с элементами кладки. Они разделены на несколько приделов, как бы комнат, низенькими, не выше бедра, стенками.

Дальше к северо-востоку стоят более внушительные руины, пещерный город Сусия, где уцелела древняя синагога с мозаичным полом. Она была построена в IV веке и простояла до IX столетия, а тогда плавно превратилась в мечеть. Сначала, видимо, только часть местных жителей перешла в ислам, и тогда во дворе синагоги возникла молитвенная ниша – михраб. С годами их примеру последовали и прочие, и синагога стала мечетью, хотя те же самые пастухи и их дети молились в тех же стенах.

Дорога шла мимо холмов, и все чаще мы замечали такие же пещеры, что и на археологических раскопках, но уже жилые. На холме, на конфискованной у палестинцев земле, выросло новое еврейское поселение Маон: крепкие стандартные дома под красной черепицей, воды хоть залейся, электрические фонари, новые блестящие машины, колючая проволока, охрана с автоматами. У подножия холма, в складке зеленого вади, скучились робкие, нерешительные лачуги. Это было Тувейне, одна из деревень пещерных жителей. Здесь нашли приют их выселенные из пещер родичи.

Мы подъехали, даже не зная, как нам повезло. Через несколько недель армия перекопает дорогу, полностью отрезав эти места от внешнего мира. Мы оставили машину у въезда в деревню. В вади здоровый мужик пас овец, но, увидев нас, оставил отару и поднялся на дорогу. Подошло еще несколько крестьян. Когда они поняли, что мы пришли с миром, расцвели улыбками, показывая удивительно ровные белые зубы. Из ближней хижины вышла старуха с чайником и сразу угостила нас горячим чаем с травами.

Крепкие, здоровые люди – здешние горцы. Их лица красивы почти картинной красотой. Густые бороды, теплые халаты (как в Таджикистане, заметила Алиса, уроженка Душанбе), правильные черты. Вокруг вьются чистые и обихоженные дети. Можно год ходить по Израилю – не встретишь таких довольных и умиротворенных лиц.

Эти люди довольны своей долей, своими просторными и чистыми пещерами, унаследованными от предков, довольны собранной дождевой водой, зеленой травой и голубыми небесами. Как в притче о рубашке счастливого человека, у них, у счастливых людей, нет рубашек. Они хотели только одного: чтобы их оставили в покое. Даже для меня, не новичка в палестинской глуши, это оказалось неожиданностью. Газетные статьи подчеркивали бедность и убогость их быта, и я ожидал увидеть несчастных бедолаг, вроде тех, с которыми встречаешься в районе старого автовокзала в Тель-Авиве. Но нет, здесь не было сирых и обездоленных нищих, грязных, сопливых детей, измученных одиноких матерей, никто не показывал нам пустые холодильники и бумажки от соцстраха. Крепко стоят на земле крестьяне Хевронских гор.

«Покажите нам вашу пещеру», – попросили мы.

Наш первый знакомец, по имени Абед, на минуту исчез и вскоре подкатил к дому на стареньком тракторе, как заправский таксист. Мы забрались на рога и крылья трактора, Махмуд (еще один местный житель) уселся на капот. Абед врубил передачу, и трактор пополз вверх по грунтовой дороге под наше пение: «Прокати-ка нас, Абед, на тракторе, до околицы хоть прокати». Путешествие было не для слабонервных. Трактор полз по крутизне, наши палестинские провожатые обсуждали, в какую сторону лучше спрыгивать, если он перевернется. Но вскоре перед нами открылся лучший в мире вид гор и цветущей пустыни. Далеко внизу белел Арад. И повсюду, как хутора в степи, виднелись входы в пещеры с узорными карнизами.

Трактор остановился. Мы спустились по склону в вади, где за крепкой каменной стеной скрывалась пещера Абеда, а рядом – еще несколько пещер с деревянными дверями. Мы заглянули в одну. Там жила пожилая женщина с двумя маленькими девочками, видимо внучками. Они вернулись домой, несмотря на запрет властей, несмотря на угрозу ареста. Только тут я понял, для чего служили невысокие перегородки в пещерах. В одном приделе содержались овцы. В другом хранился корм для овец. В каменной кладке был оборудован своего рода шкаф. Пол жилой части пещеры покрывали циновки и матрасы, перед ней горел костер. Было удивительно тепло и уютно. Наверно, в такой пещере в Вифлееме крестьянка из Галилеи родила своего Сына. А в такие вот ясли – каменную кормушку для овец – положила Младенца. В такой же проход она выглядывала: не идут ли солдаты?

Соседняя пещера была разорена солдатами. Грустно видеть разоренный дом, даже если это пещера. Мы посидели на перевернутых камнях, а наши хозяева поставили на огонь чайник и принесли свежие лепешки, совсем не похожие на городские. Их пекли в печи – табуне – прямо во дворе перед пещерой. Не так-то легко сдаются крестьяне, привыкшие к борьбе со стихиями в этом суровом краю. Им так мало надо, что лишениями их не напугать. Воду им не перекроют, ее посылает сам Господь Бог, электричество не отключат и счет в банке не закроют, за отсутствием таковых. Впервые я на мгновение ощутил что-то вроде зависти вместо должного сострадания.

Эти крестьяне не ведали злобы, их тянуло к израильтянам, им было интересно, чем мы живем, так же как и нам хотелось понять их уклад. Абед отвез нас на тракторе обратно к машине. Русые волосы Алисы развевались на ветру, как знамя. Мы долго прощались и обменивались номерами мобильных телефонов. И думалось: как замечательно можно жить вместе. Напрасно люди боятся, ведь с миром можно прийти в любое палестинское село, и вас везде хорошо встретят.