Золото - Леонид Николаевич Завадовский

Лидия нетерпеливо воскликнула:

— Не деньги, не деньги. Ты опять со своими намеками. Мне нужна жизнь. Может быть, я воспитана плохо, но я не могу так больше жить. — В ее голосе слышались слезы, губы оттопырились.

— Ты думаешь — Жоржу нужны деньги? Ничего подобного. Он их в неделю замотает. Не деньги ему нужны!

— Я знаю, что ему нужно.

— Ты становишься похожим на Федора Ивановича, вот что я тебе скажу.

Ноздри у Лидии раздувались. Николай мгновенно перестал понимать смысл и значение слов, которые сыпала она, как горошины. Она отвернулась, схватила батист, и вытерла слезы, чтобы он не увидел ее слабости. Ее приводил в исступление вид его фигуры, склонившейся над листом бумаги, хотелось схватить и разорвать исписанные им листы. Но еще оставалась какая-то доля любви и сожаления о прошлом. Слишком тяжело признаться в ошибке, слишком скоро она обнаружилась!

Она принялась просить прощения за несдержанность.

— Давай посидим минутку, отдохнем.

Сходила за вином, была нежна, пробовала устроить веселье, тянула за рукав Николая на середину комнаты.

— Хоть потопай ногами, хоть просто подбоченься.

А однажды он обратил внимание — на Лидии нет больше тончайшего белья с кружевами, похожими на цветущие вишневые сады. Исчезли чехлы с подушек, пододеяльники.

14

Сдача на старание орты с баснословным содержанием взволновала не только приисковых рабочих: слух перекинулся в Бодайбо. Добыча в ней, может быть, преувеличивалась, может быть, преуменьшалась, это не меняло дела. Возмущала безалаберщина на приисках, которая воскрешала худшие времена погони за фартом — слепым счастьем, срывала людей с мест и гнала их на явный риск.

В редакции газеты «Наш путь» пожимали плечами, но не находилось подходящего человека, знающего дело так, чтобы написать солидную и дельную статью, за которую не пришлось бы краснеть перед господами из Лена-Голдфилдс. Мигалов показался именно тем, кого искали. Его вызвали, усадили.

— Как, дорогой, положение на приискал, нормальное или ненормальное? Откровенно, во всей широте вопроса? Там, где были у нас хозработы с семичасовым и шестичасовым рабочим днем — они переходят на старательские разработки. Понятно и допустимо старание, когда нет иных способов, как, например, на Алдане, куда невозможно пока забросить ни машин, ни продовольствия в достаточном количестве, когда район находится еще в стадии новооткрытого, не освоенного даже в административном отношении, но здесь — извините, пожалуйста. Артель в тридцать человек попадает на кучу золота, а рядом люди бьются на пустых торфах{28}. Ведь слух тревожит, волнует. Глядя на удачу одних, и другие берут, что попадает под руку, и форменно голодают, не говоря уже о завалах, неизбежных при кустарных приемах выработки. Как находишь в основном наш тон, правилен или неправилен? Не возьмешься статью написать?

— Попробую, — сказал Мигалов. Его самого начало забирать за живое. — Сегодня же сяду.

— Ну, дорогой, спасибо большое. Вот сейчас с тобой подзаймется один товарищ, проинструктирует тебя и — вали.

Из редакции Мигалов шел, рассеянно глядя под ноги. И чем ближе подходил к дому, где стрекочет швейная машинка, тем напряженнее думал о предстоящей работе над статьей. Она складывалась и вдруг рассыпалась, как горсть зерен. Он волновался. Казалось, вот только теперь наступило настоящее испытание, ребром встал вопрос: да или нет.

Дома, прежде чем сесть за стол, шагал по комнате и курил. Наконец сел и медленно начал раскладывать бумагу, как будто отдаляя предстоящее поражение. Лидия несколько раз проходила по комнате, но он не видел ее.

Редакция взвалила на его слабые плечи огромный груз. Не ругаться, не громить придется концессионеров, как бы ему хотелось, а как хирургу возиться в тонких кишках. Лена-Голдфилдс — законный владелец, его право вести дело так, как ему нужно в пределах договора. Задача газеты — следить за антиобщественными и антихозяйственными проявлениями отдельных служащих, безразлично — своих или иностранцев. Газета должна освещать перед широкой массой как теневые стороны, так и светлые. Нет драги — поставят. Сокращают рабочих на одном прииске — на другом развертывают добычу. Контролировать сможет только центр, которому известны все данные по всему договору. «Но, — сказали там же в редакции, — порода их нам известна. Будут пакостить всячески и ссылаться на злую волю отдельных личностей из состава служащих. Это мы уже чувствуем. Вот тут-то и надо подсекать на крючок рыбку и вытаскивать. Имей в виду, они будут пользоваться каждым нашим промахом, чтобы закричать, что им мешают, вмешиваются в их права и т. д. Будут сваливать свои неудачи на нас, и трудно будет разобраться, кто прав, кто виноват. Имей это каждую секунду в виду».

Мигалов вертел ручку с давно высохшим пером. Метались мысли, как стая голубей, вспугнутых шестом с тряпкой. Легко сказать — напиши статью. Он прошелся взад и вперед по комнате и как будто с пустой головой подошел к столу и взялся за перо, но перо вдруг быстро побежало по бумаге. Необходимо сделать набросок, записать мысли, мелькающие в уме В своей статье он должен заняться не только господами концессионерами, необходимо напомнить и своим об обязанностях перед рабочими. Кооперация должна снизить накладные расходы на продукты, равномерно их распределять по приискам, не задерживать на базе в Бодайбо, не разбазаривать продуктов в городе, городскому населению. Кооперация должна напрячь все усилия, чтобы выйти из положения. Концессия предоставляет частникам-торговцам преимущества в переброске грузов, — пароходство на Лене принадлежит по договору концессии, — финансирует их, выдает талоны рабочим в частные магазины. Слабость кооперации виновна во всем этом. Надо подвинуть вопрос также о скорейшей передаче больниц концессии или закрепить их решительно за здравотделом. Получается преступная игра в прятки: здравотдел не спешит с ремонтом, снабжением, оборудованием больниц, опасаясь, что их возьмет концессия, а концессия ждет ремонта, чтобы взять их на полном ходу, без затрат. Обязанность газеты поставить также вопрос о местных союзах, которые мелкими придирками тормозят заключение колдоговоров с концессионерами, а те пользуются оттяжкой в своих интересах: устанавливают расценки и нормы по своему усмотрению.

Мигалов откинулся на спинку стула и сжал тонкие губы. В глазах его застыло злое выражение: он вспомнил письма рабочих, показанные ему в редакции для ориентировки, как материал. В письмах сообщаются возмутительные случаи. Несознательный рабочий на коленях просил смотрителя принять на службу его сына. Другой рабочий холуйски подсаживал инженера в вагон, добиваясь перевода в сухую шахту…

Мигалов снова склонился над столом. Лидия поглядывала на быстро бегающую руку, и в ее глазах все явственнее отражалось презрительное любопытство. Попыталась заглянуть через плечо, но он заслонил бумагу.

— Что за секреты, нельзя даже взглянуть!

Упрямая поза, отчужденный взгляд возмутили ее. Да,