Малый драконий род - Элизабет Кернер

Я встала и, положив руки ему на плечи, заглянула ему в глаза. Мне пришлось смотреть на него сверху вниз: я переросла Джеми еще в двенадцать лет. Он вдруг показался мне маленьким и слабым. Я даже слегка опешила.

— Джеми, положа руку на сердце и вверяя душу Владычице, я клянусь, даю тебе святое слово, что это не выдумка. Это чистейшая правда, — сказала я. Мне было нелегко выдержать его взгляд, полный сомнения и неприятия. — Думаешь, я не знаю, что это звучит как безумие? — продолжала я со злостью. — Но я не спятила, и ты меня хорошо знаешь — я не стала бы лгать тебе. Это все правда, Джеми. От начала до конца. Если б я сама там не была, я тоже не поверила бы, но это правда, клянусь тебе душою. Впервые я повстречалась с Вариеном, когда он был Акором, повелителем кантри, истинных драконов. Уже тогда я полюбила его, хотя и знала, что любовь эта ни к чему не приведет. Я видела, как он сражался с заклинателем демонов, и видела ужасные рваные раны на его теле. Святая Владычица, сквозь одну даже виднелись кости! — Я содрогнулась и провела рукой по лицу, пытаясь отогнать страшное видение: Акор, весь израненный Мариком, моим собственным отцом. — Шикрар, Кейдра и Идай отнесли его в его чертог, и там он... ну, то есть мы думали, что он умер, и я вместе с его товарищами оплакивала его кончину. Я сама обнаружила Вариена таким, какой он сейчас, всего лишь через пару часов после смерти моего возлюбленного Акора, — он был гол, точно новорожденный, и лежал посреди праха дракона, которым совсем недавно был сам. Душа его осталась прежней, как и его сердце, разум и память, — изменилось лишь его тело.

Джеми глазел на меня, все еще выражая своим видом огорчение и недоверие. Отвернувшись, я вздохнула и тут обнаружила, что не в силах сдержать улыбки, которая сама собой вылезла на лице. Я вновь с размаху плюхнулась в кресло.

— Клянусь зубьями Преисподней, Джеми, не мне тебя обвинять. Если бы я услышала подобную историю, я бы так и решила, что рассказчик либо спятил, либо врет.

Тогда Джеми повернулся к Вариену, который все так же молчал, глядя в огонь.

— Ну что, Вариен? — сказал Джеми, и огорчение его обернулось холодным гневом. — Теперь уж я заставлю тебя выложить все, что бы там ты ни скрывал. Кем бы ты ни был — убийцей, вором, заклинателем демонов, нищим поэтом, наемником, — я требую, чтобы ты, ради спасения своей души, ради своих же надежд попасть на небеса, во имя любви к моей дочери, — и если ты все еще надеешься узреть перед смертью лик Владычицы, — чтобы ты сейчас же рассказал мне все: кто ты и откуда взялся!

— А с чего это ты решил поверить мне на этот раз? — спросил Вариен, в свою очередь начиная сердиться.

— Потому что второй раз я просить не буду! — ответил Джеми, глядя на него в упор.

К нашему с Джеми удивлению, Вариен низко поклонился:

— Хорошо же, Джемет из Аринока. Вверяю свою душу Ветрам: во имя всего, что для меня свято, во имя надежды попасть на небеса, какими бы они ни были отличными от ваших небес, я поведаю тебе раз и навсегда, кто я такой и откуда родом, насколько мне позволит время.

Пусть унесут Ветры мою душу — среди моего народа эта клятва священна. Я был рожден тысячу и тринадцать зим назад. Матерью моей была Айярэйлиннэрит Мудрая, отцом — Кариштар из колена Лориакейрисов. Я появился на свет с серебристой кожей — подобного мой народ еще не видывал, и это было воспринято как некое знамение, смысла которого никто не знал. Глаза мои и самоцвет моей души были зелеными, как и сейчас, однако это среди моих сородичей не редкость. Я начал летать тридцати зим от роду, на двадцать пять зим раньше обычных детенышей. Совершеннолетия я достиг на исходе пятого своего келла, как это водится у кантри, а менее чем через келл я был избран новым царем, когда умер старый Гареш, отец Шикрара. Впервые я почувствовал зов ферриншадика еще в юности, когда мне было двести сорок зим от роду, — тогда я впервые увидел гедри, приплывших на наш остров. Они сбились с курса, и некоторые из моих сородичей почувствовали к ним жалость. Мы помогли им починить корабль, хотя вступить с ними в общение оказалось нелегко, ибо языки наши очень сильно отличаются друг от друга. Но мы помогли им, чем сумели. Когда они обнаружили лансиповые деревья и открыли, что листья их способствуют исцелению, мы позволили им взять с собой столько листвы, сколько они пожелали, а также несколько саженцев. Спустя совсем немного времени они уплыли, однако я до самого последнего момента следил за ними, охваченный сильным желанием поговорить с этими созданиями. Но это было запрещено. Сразу же, едва они появились, кантри собрали Совет, на котором было принято решение: лишь царь волен вступать с гедри в непосредственное общение, ибо многие из наших сородичей все еще впадали в ярость при одном лишь их виде. К тому времени когда они покинули остров, я уже выучил немного слов их языка — самую малость — и позже, в течение нескольких столетий, узнавал о них все, что только мог.

Посмотрев на меня, Вариен продолжал:

— Когда приплыла Ланен, я уже почти оставил надежду увидеть еще хотя бы один корабль, прибывший за лансипом, — на протяжении целого келла на наш остров не ступала нога ни одного гедри. — Улыбнувшись, он шагнул вперед и взял меня за руку. — Ах, Ланен! Покуда я дышу, никогда не забыть мне того, как ты впервые ступила на землю нашего народа! Я видел, как ты восторженно смеялась, шагая по траве. — Глаза его встретились с моими, и я почувствовала, как страсть, таящаяся в его взгляде, пронизывает меня насквозь. — Я смотрел, как ты преклонила колени, вдыхая запах самой земли, по которой ступали твои ноги.

Я вздрогнула. Самым сильным моим воспоминанием о первых мгновениях, проведенных на Драконьем острове, был запах примятой под ногами травы. До этого я не знала, что Акор, оказывается, наблюдал за мной.

— В первый же вечер мы тайно встретились. Мысленно Вариен добавил, обращаясь ко мне:

«И ты назвала меня братом, моя Ланен, несмотря на ту огромную пропасть обиды и ненависти, что разделяла нас. Уже тогда я любил тебя».

— На следующую ночь мы встретились вновь — под присмотром старейшего из нашего рода, моего сердечного друга Шикрара, который опасался, что я попал под влияние демонов или был околдован ведьмой гедри, — при этих словах Вариен рассмеялся. — Впрочем, вскоре он узнал ее получше! Однако он запретил нам видеться еще раз. И впервые за все время я, царь своего народа, более всех обязанный блюсти наши законы, нарушил этот запрет, ибо не мог выдержать столь скорого расставания. Я отнес Ланен в свои чертоги, что находились далеко за городьбой, отделявшей нас от гедри, и в ту самую ночь судьба наша была предрешена. Она полюбила меня, а я — ее, и каким бы безумием ни казалась любовь между гедри и кантри, даже самое беспросветное будущее не страшило нас. В душе мы воспарили вместе ввысь, слившись в полете влюбленных, — это священный обряд моего народа, столь же действенный, как и клятва верности, что мы дали друг другу во время брачной церемонии не далее как пару дней назад. С того времени души наши стали едины.