Ларек «Пузырек» - Сергей Прокопьев

В ответ на плясовые наскоки Сметана пристукивал каблуками, Паша даже не шевелился, сыпал свою заячью программу, как с трибуны. Лишь «провода» отвислые задели за живое, не стерпел, запустил в девок:

У моей милашки ляжкиСорок восемь десятин,Без порток в одной рубашкеОбрабатывал один!

Минут двадцать они бодались. Девки прут по всему фронту, огонь под пятками:

И пол доски!И потолок доски!Почему ребята злые?Они недоноски!

Мои мужички с улыбочками отбрыкиваются:

Я хотел нынче жениться!Так и думал — поженюсь.Увидал у девок в речке —До сих пор еще боюсь!

Вдруг наступление захлебнулось. Татка с Наткой бэ, мэ, а пороха больше нет. Как по речке, по реке плывет корова в пиджаке! Рукава бумажные, у нас дела неважные! Неважные дела у Татки с Наткой — закончились частушки. Резервом главного командования Татьянка моя выскочила на помощь:

Меня милый провожал,К стеночке притиснул,А в кармане был трояк,Он его и свистнул!

Спела, рукой махнула, вот мы какие! Обручальное кольцо, символ супружеской верности, с пальца слетело и покатилось под стол. Гости растерялись, один тамада, будто и это запланировал, тут же объявляет следующий номер культурной программы: кто найдет кольцо, в награду получит поцелуй невесты и бутылку шампанского на закуску! Все, как тараканы от света, кинулись под столы. Писк! Визг! «Не наступайте на голову, она и так пустая!» «Сойди с руки, не казенная!»

Дя Афанасий первым нашел золотую пропажу.

— Невесту, — говорит, — я поцелую в щечку, а шампанское мне врачи строго-настрого не велят. Вилочная рана, говорят, будет в боку гноиться! Одну водку разрешают помаленьку. Но часто. Не откажите пятнадцать капель согласно рецепту!

Глава седьмая. БРАЧНАЯ НОЧЬ ПОД ПОТОЛКОМ

Порезвились гости, да нагрянула пора убираться со двора. На боковую отдыхать пошли. У нас «САМОВАР САПОГОВЫЙ ОТ МАШИ И ВОВЫ», другие протокольные надписи кричат со стен, спать не дают. Невеста белоснежное платье с воланами и рюшками не на пеньюар интимный — на робу маляра-штукатура сменила. С сестрой на побелку рукава закатали.

Дя Афанасий тоже бессонницей мается. Помогает нам с тестем пространство от столов освобождать.

— Леша, — спрашивает меня, — что такое два удара — восемь дырок? — И сам отвечает. — Вилка! Дайте ножик, дайте вилку я зарежу мою милку!

Вдруг Миша-подженишник нарисовался, не сотрешь. Я думал, он давно со свидетельницей заборы по селу подпирает, ничего подобного — заходит, как пугало огородное. На голове панама в горошек, рубаха линялая на пупе узлом, гамаши, что пожарная машина красные… Только часы на руке свои. Полюбила я его, а он деревенский! При плаще и при часах, но в рейтузах женских!

— Мишаня, — говорю, — ты вроде водку туфлями не пил, зачем тогда перепутал день с ночью? Ряженые завтра будут. Рано ворон пугать. Они спят, и ты иди поспи!

— Свистеть приказа не было! — топает ногой Мишаня. — На дворе брачная ночь, не могу друга в беде бросить! Давай, — требует, — кисть, белить буду!

Как тут не подумаешь: успел-таки под занавес, после сладкого стола, набраться. Пол в общаге помыть толком не может, поперек плашек всегда тряпкой елозит, и то не заставишь, вдруг — зачесалось белить.

— Это не коровник, — объясняю, — белить. Дело ответственное. Вся свадьба работу невесты утром принимать будет. Иди, — отправляю его, — отдыхай, завтра день тяжелый: дурнина ожидается.

Мишаня прочел мои мысли.

— Я тебе, — говорит, — сейчас докажу, какой я пьяный!

И приседает на одной ноге «пистолетиком»: раз-два, раз-два… Потом у стенки делает стойку на руках — пятки к небу, как раз ткнулись в «ВЕДРО МЁДА ЭТОГО ГОДА», — и отжимается от пола вверх ногами.

Похоже, трезвый.

Нас однажды с Мишаней после дискотеки менты замели. Были мы на взводе, но слегка. Привезли в вытрезвитель, командуют: руки вытянуть вперед! закрыть глаза! приседай! Мишаня говорит: «Удивили! Это вы попробуйте сделать, как я». И давай им «пистолетик» и отжимание вверх ногами демонстрировать. «Подумаешь!» — один работник вытрезвителя скривился. Прямо в сапогах повторил стойку: руки на ширине плеч, ноги вверх, каблуки к стенке. И начал отжиматься. Как только руки в локтях согнул, сразу лицом в пол впился. А пол бетонный…

Продержали нас тогда до утра.

— Мишаня, — прошу его, — это не вытрезвитель, а свадьба! Иди, не путайся под ногами выполнять народные обряды!

Мишаня бровью не ведет, упрямо забирает кисть у Татьянкиной сестры, а меня посылает взбивать подушки.

Белильщик Мишаня оказался такой, что лучше Татьянки и ее сестры вместе взятых. Любовь к спорту заставила. В школе Мишаня гимнастикой занимался. Тренера они на руках носили, и он в ответ их любил, когда не курили. Курцов отучал от никотина трудом. Как кого из секции заловит с сигаретой — на тебе ведро с известкой и кисть, иди бели раздевалку в спортзале. Да не просто корова хвостом машет, чтоб обязательно без полос. Мишаня, раскрыв рот, любил тренера, но и курить обожал с детских лет. Школу закончил с первым разрядом по гимнастике, и дома мать доверяла ему самые ответственные потолки.

Мишаня с Татьянкой как взялись в четыре руки белить…

У нас есть фотография — Татьянкина сестра делала, — стоим: Мишаня в панаме и гамашах, невеста в заляпанном халате, веревочкой подпоясана, я хоть и поприличнее одет, но тоже без галстука. Счастливые стоим — только что закончили с побелкой. Пусть теперь кто-нибудь попробует вякнуть, что молодая хозяйка неумеха!

Глава восьмая и последняя. КРУТИТСЯ ТОЧИЛО

На второй день ни один мужик не заметил свежевыбеленных стен. Как уперлись в столы, глаза выше бутылок не поднимают. Можно понять — больше часа у ворот гостей промурыжили. Там без обрядов шагу не шагни: пока молодых свидетели не приведут, гости в дом заходить не моги. А молодых тоже: раз-раз за руку взял да привел — не получается. Место брачного ночлега держится в совершенном секрете. От свидетелей в том числе. А мы, так получилось, как разведчики запрятались. Положили нас через два дома от тещи, у Татьянкиной тети. В доме духота, мы под утро потихоньку перебрались на сеновал. В самом углу, за горой сена, на свежем воздухе разоспались. Мишаня, разыскивая нас, поднялся, с лестницы посмотрел.

— Здесь, — объявил, — нет их.

А Татьянка на ухо мне шепчет:

— Пусть подождут-побегают. Стены разукрасили, не пожалели меня…

По всей родне нас искали, пока мы сами не вышли из подполья. Гости без ума обрадовались, а им опять вместо опохмелки красный свет — прохода нет. Дя Афанасий перед тещиной калиткой сидит. На голове милицейская фуражка, в одной руке бутылка водки, в другой — рюмашка, у ног — банка трехлитровая пустая. Сидит и поет:

Кто ходи в гости по утрам,Тот поступает мудро!То здесь сто грамм!То там сто грамм!На то оно и утро!

Хотя сам сто грамм не дает. Не лает, не кусает, не наливает. Рубль нужен. Бросай в банку и проходи. Хочешь стопарик похмельный завалить — десятку бросай. Нет денег — не беда. Нищий вариант тоже учтен. На калитке сковорода висит метр в диаметре и закопченная… Чернее сажи! Жалко рубль в фонд молодых — целуй сковороду. Можно не в засос, но чмокнуть должен. Гости заждались до такой степени, готовы дя Афанасия в лысину целовать…

Есть фотография, где он не лает, не кусает, в дом не пускает. Такой весь сугубо официальный сидит…

Раз в год с супругой обязательно свадебные фотографии достаем. И всегда интересно посмотреть. Все молоденькие… Мы с Татьянкой тест пилим… Детей в капусте ищем… Стеклянный банк Татьянка консервирует… Смотрим, смеемся, вспоминаем, и, честное слово, каждый раз именины делаются на сердце… Есть фотография, где Миша-подженишник дает на стуле цыганского дрозда на фоне протокольных стен… Кстати, мужики так и не заметили свежую побелку, пока им женщины об этом не сказали.

— И вправду, — удивились мужики. И тут же предложили. — Так выпьем за молодую хозяйку!

Нашли повод, но под аппетитную руку вскакивает дя Афанасий. Серьезный, как пол-литра.

— Стойте! — наливает себе водки и кланяется всем. — Дорогие товарищи, спасибо за компанию! До свидания!

Как на вокзале, только чемоданов нет, а так — вот-вот поезд отойдет.

— Ты куда? — теща спрашивает.

— Никуда, — отвечает, — но сейчас выпью на старую закваску и перестану вас узнавать, а компания на редкость душевная подобралась. Хочу попрощаться, пока в своем уме и добром здравии…

Есть еще уникальная фотография: Татьянка выливает ведро воды на Васю-соседа. У того ошарашенные с синяком глаза… Хотя, как всегда, сам нарвался. На второй день гости опохмелились и захотелось им водицы студеной. Идти на колодец должна молодая хозяйка с ведрами на коромысле. И капли по дороге не пролей, а сами толкаются со всех сторон под руку. Особенно Вася старался навредить. Два раза Татьянка возвращалась к колодцу наполнять ведра по новой, а на третий подловила момент и окатила Васю. Иван Купала — обливай кого попало! А фотограф вовремя щелкнул.