В садах Шалимара - Эсли Харрисон

- Это здесь, - сказал Менсур. Пройдя за ограду, они увидели прелестный маленький домик, который скрывался за дубами и ореховыми деревьями. Здесь были даже заросли дикой вишни.

Лорин показалось, что она слышит в отдалении журчание ручейка. Когда же она наклонилась, чтобы захватить свою сумку, то неожиданно ощутила приступ сильной тошноты. Положа руку на сердце, она глубоко вздохнула, но ее недомогание только усилилось, так что Менсур лишь успел подхватить ее в тот момент, когда у нее началось головокружение. В глазах все завертелось. Она хотела перевести дыхание, но ей это не удалось. Она закрыла глаза и обмякла на руках своего мужа.

К реальности ее вернуло ощущение того, что за ней наблюдают. Она вздрогнула и огляделась вокруг.

Она находилась в просторной комнате, украшенной лепкой. Пол был покрыт ковром и шелковыми подушками.

Она заметила, что ее одежда на груди была чуть расстегнута. Кто так позаботился? Возможно, Менсур. Она закрыла глаза. Глубокая усталость охватила все ее тело.

Чей-то голос вывел ее из этого оцепенения.

- Выпей этого спиртного.

Нахмурив брови, она ценой мучительного усилия выпила залпом содержимое бокала и улыбнулась мужу, который только что присел на постель.

- Ну как! Что с тобой?

- Не знаю. Должно быть, от поездки. В долине было так жарко.

Какое-то время они пребывали в молчании. Затем исполненный нежности Менсур принялся снимать с нее одежду и накрыл ее простыней. Не будучи в состоянии заснуть, она осматривала блуждающим взглядом комнату, пытаясь обрести некоторое подобие покоя.

Через открытое окно до нее докатился свежий ночной воздух, весь напоенный ароматом боярышника. В каком-то мираже она видела себя в Европе вместе со своими родителями. Она была в то время совсем маленькой, и та весна в цветах оставила чудесные воспоминания. Она обожала бегать по лугам, по которым стелился туман, и навряд ли могла сказать, что ей больше всего запомнилось; лениво текущие реки со своими водяными лилиями, покоящимися словно звездочки на зеленых подушечках, или лягушата и насекомые, которых она ловила.

Не отдавая себе в том отчета, она заснула в подавленном состоянии и была очень удивлена на следующий день, когда проснулась под внимательным взглядом своего мужа.

Ее ожидал изысканный завтрак: жареные хлебцы и айвовое варенье с корицей, галеты с начинкой из миндаля, лесных орешков и нуги, не считая кофе, аромат которого придал ей сил и жизнерадостности.

Продолжая есть, Лорин искоса рассматривала энергичный профиль своего мужа и его рот, который, даже когда он оставался безучастным, сохранял черты нежности и иронии.

Он наклонился к ней поверх подноса, чтобы поцеловать, и это было мгновением незамутненной радости.

Взволнованная его запахом, она вздохнула с радостным чувством. Его кожа показалась ей более смуглой по контрасту с ее собственной, выделявшейся на фоне белизны простыней. Она прильнула к его шее. Ее волосы, которые какое-то мгновение назад она собрала в пучок, распустились и рассыпались по плечам.

Он тут же сжал жену в своих объятиях и, запрокинув ей голову, жадно прижался губами к ее губам. От столь повелительного соприкосновения у нее перехватило дыхание. Это было похоже на какой-то обжигающий ликер, который лился в горло и проникал в кровь.

Охваченная слабостью, она отдалась ощущению удовольствия от поглаживания его руки, ласкавшей сквозь тонкое полотно рубашки спину, плечи, талию. Ее пальцы впились в волосы Менсура. Теперь она в свою очередь приблизила к себе его лицо и охватила губами его рот.

Они долго и ненасытно целовались, в то время как их ноги переплетались в страстном порыве. Из ее горла вырвался короткий стон. Менсур чуть отстранился, чтобы посмотреть на нее. Позволяя разглядывать себя, она вся трепетала от возбуждения.

Он улыбнулся. Медленным, изящным движением он спустил бретельку, удерживавшую легчайшую ночную рубашку, слегка коснулся ее груди, а затем молча разделся сам. Обнаженный, он жадно прильнул к ее отзывчивому телу.

Лорин с радостью отдавалась счастью принадлежать ему и растворялась в неведомой ранее новизне, уводящей их обоих к новым и новым далям.

Когда же, охваченная волной наслаждения, она слегка застонала, ее голова в полном изнеможении откинулась назад.

Переплетясь друг с другом, они погружались в какое-то сладостное забытье, чтобы, на мгновенье очнувшись, снова потянуться друг к другу и, захмелев от новых объятий, раствориться в нескончаемом сладострастии.

В полуоцепенении упав на кровать, в полном смятении от слабости, охватившей ее тело, она ощутила неуловимое пламя, сжигавшее ее до самых глубин существа.

Некоторое время спустя она села, охватив руками колени, и обвела все вокруг себя умиротворенным взглядом.

По сути, все было просто. Ее желанием было как можно дольше остаться в этом доме: занятие любовью всегда сглаживало все накопившееся между нею и мужем недовольство и разочарование.

Лишний раз она отметила про себя, что он изменился. Во время любви в его движениях, кроме нежности, ощущалась некая чувственность, которой раньше она не наблюдала. Здесь его непосредственная, пылкая натура, несколько притупленная от контакта с более холодными представителями Запада, брала верх, но наряду с этим - она это хорошо чувствовала - появилась особая возбудимость, против которой она пыталась как-то бороться.

Эта поверхностная чувствительность контрастировала с той отчаянной решимостью, которую она временами сама испытывала. Теперь она видела его таким, каким он и был: с сильным мужским началом, необузданным; из тех мужчин, которые нуждаются в присутствии женщины, но не хотят признаться в этом.

Временами, игнорируя любые приличия, он становился совершенно откровенным. Какая-то особая лихорадочность наполняла его существо, он уже не контролировал себя, и тогда эта содержащаяся в нем сила бурно высвобождалась, делая его более притягательным.

- Может быть, уже время высунуть нос наружу?

Выведенная из своих раздумий, она посмотрела на него. Да, он был прав. Надо было воспользоваться этим лучезарным днем.

Она прыжком вскочила на ноги и побежала принимать душ.

- Я хотел бы свозить тебя в Шанглагали, - крикнул он, перекрывая шум водяных струй, каскадом падавших на плечи молодой женщины.

- Шанглагали?

Разве это не база зимних видов спорта? Странная мысль. В любом случае этим утром она была настроена делать все, что ей захочется.

Она быстро обсушилась, натянула полотняные брюки и спортивный свитерок. Выпив стакан простой воды, она объявила, что уже готова. Странное дело, но она по-прежнему чувствовала, как ее немного подташнивает.

Прогулки были здесь излюбленным времяпровождением. С какой целью? О! Им оставалось лишь выбирать на свой вкус и цель, и место.

Менсур обогнул здание почты и выехал на дорогу к Шанглагали. Все эти "...гали", представлявшие собой ряд деревень, названия которых заканчивались на этот слог, вытянулись на тридцать километров вдоль основной автомагистрали.

В какой-то момент Лорин подумала, что ей хотелось бы продолжить эту поездку до самого Шитраля. Она слышала много разговоров об этих горных ландшафтах и великолепии долин, что таили в себе чудеса ремесленного искусства.

Но ей было известно, что даже по лучшим дорогам в долине Шитраля можно было проехать только на джипе, а чаще всего там перемещались пешком или на лошади.

В данный момент местность была не лишена величия. Шанглагали располагалась среди бездонных пропастей на высоте две тысячи восемьсот метров над уровнем моря. Сильное впечатление производил контраст между растительностью склонов, располагавшихся над ними - нечто родственное соснам и кипарисам, - и цепью гор, которые высились вдали.

Они вышли из машины, чтобы немного размяться. Погода была исключительно ясной. Лорин заметила живописный силуэт, который перечеркивал линию горизонта. Что это была за вершина?

- Это Нанга-Парбат, - сказал ей Менсур, как бы читая ее мысли.

Имея высоту свыше восьми тысяч метров, она несла в себе что-то гнетущее, и Лорин поежилась.

- Тебе холодно? - спросил Менсур. - Советую что-нибудь поесть.

Обрадовавшись, она согласилась.

Он повел ее в кафе типа "рест-хаус", где они попробовали форель, расположившись на терраске у края водопада.

Они долго прохлаждались в тени этих гигантских сосен, которые, казалось, упирались в самое небо, и Менсур даже пригласил Лорин искупаться в потоке. Однако поскольку она чувствовала себя еще не вполне хорошо, то отказалась.

В конце концов они решили возвращаться. Едва приехав, Лорин устремилась на кухню, чтобы поджарить хрустящие хлебцы. В тот же самый момент зазвонил телефон.

Кто мог им сюда звонить? Еще накануне они сами не знали, будут ли проезжать через Муррей.

Продолжая готовить взбитые сливки с мандаринами, Лорин слышала, как Менсур что-то обсуждал глухим голосом. Он разговаривал на урду, и до нее доходили лишь обрывки фраз, но этот звонок показался ей недобрым знаком.