Пленник - Константин Александрович Костин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Оленька! Душечка моя!
К Родионовой подлетел жеманный тип в сиреневом пиджаке, с голубой розой в петлице, ярко-зеленым шарфом на шее и тесных оранжевых джинсах. Заломив себе руки, чудо трижды чмокнуло воздух возле щек девушки, а затем повернулось к имперцу, намереваясь проделать то же самое. Разглядев блеск на губах незнакомца, Александр испуганно отшатнулся, нечеловеческими усилиями сдержавшись, чтобы не вмазать моднику.
– Ой, он что – с Луны свалился? – всплеснул руками тип.
– Именно с Луны, – подтвердила куратор. – Саша, познакомься, это – Роман Бестужев, поэт. Роман, это – Александр Смирнов, новый гражданин Земной Республики!
Хотя этикет и предполагал рукопожатие при знакомстве, но лейтенант поспешил спрятать руки в карманы, обозначая тем самым, что этому чуду он руки не подаст.
– Очень приятно, – пропищал поэт. – Может быть, позже познакомимся поближе… милые мои, вынужден вас оставить, мне пора готовиться к выступлению! Чмоки-чмоки, сладенькие!
Бестужев убежал, виляя кормой, похлеще многих дамочек, а офицер наклонился к брюнетке.
– Он что – содомит? – прорычал он на ухо девушке.
– Мы говорим "метросексуал", – поправила Родионова. – А что?
– У нас таких в печах сжигают, – проскрежетал зубами Смирнов.
– Тихо, Саша, тихо, – погладила Ольга спутника по спине. – У нас это – нормально. Человек сам выбирает, каким ему быть, если это не противоречит социальным нормам. Я тебя сюда привела, чтобы поймать плюсов, а не наоборот! Ты слишком зол. Успокойся.
– То есть нажрать себе брюхо – это противоречит нормам, а долбиться в очко – в самый раз? – едко усмехнулся пленник.
– Если ты не успокоишься, то улетишь в минус, – предупредила республиканка.
– И что будет? Меня в тюрьму посадят?
– У нас нет тюрем. Но у нас есть коррекционный центр.
– Все, как у нас. Нарушил закон – на нары.
– – Дурак, что ли? – рассмеялась спутница. – Какие нары? Коррекция! У нас нельзя нарушить законы! Это там, у вас, на Луне, Империя не доверяет гражданам. Потому у вас законы. А у нас безграничное доверие государства к личности. И потому у нас нет никаких законов! У нас – правила!
– А, так этот от избытка доверия за мной на толчке следят? Расскажи-ка мне, в каком виде происходит эта коррекция?
Здесь девушка надолго задумалась, закусив нижнюю губу.
– Не знаю, – призналась она. – У меня нет знакомых, кто бы там побывал. Но, пойми, когда ты злишься на человека – сеть минусует не только тебя, но и его. Потому что он вызвал у тебя отрицательные эмоции!
– Срать я хотел на этого содомита, – пробурчал мужчина. – Кстати… он же выступать будет? А если люди, которых он бесит, будут специально ходить на его представления? Чтобы понижался его рейтинг?
Родионова вновь задумалась.
– Саша, ты задаешь странные вопросы! Мне такого никогда не приходило в голову. Да и вообще – зачем кому-то испытывать неудобства, лишь с целью сделать другому еще хуже? Это… очень странно! Мазохизм какой-то! У нас такого не бывает!
– В любом случае я не собираюсь пялиться на него… тем более – на сцене!
– Но он же не свои стихи будет читать! – возразила Ольга. – А величайшего поэта-додекаэриста дораскольной эпохи – Константина Костина!
– Да хоть Имперские свитки – мне насрать! Я возвращаюсь к себе!
Лейтенант решительно развернулся и зашагал к выходу, под сень картофельных деревьев. Высоко в небе сияла родная Луна, кусок которой откусила тень Земли. И сейчас она казалась вдвойне родной. Оттого, что понятной. Там черное было черным, а белое – белым. Дома все называли своими именами. В Империи даже думать не надо было – Император думал за каждого подданного.
Смирнов едва не завыл от тоски по Родине, задрав голову к небу, подобно одинокому волку.
Со сцены доносились первые строки:
Сырая плесень туманной лунности
Коверкает душу своей глупостью!
Хищный оскал волчьей опасности,
А мы хотим хлеба, зрелищ и гласности!
Стихи хорошие. Со смыслом. Прямо за душу берут. Видать, автор и впрямь был гением! Понимал, что нужно каждому человеку. Пожрать от пуза, развлечься и на ухо присесть кому-нибудь. А читает упырь какой-то…
Из-за спины послышался цокот каблуков, далеко разносящийся в ночной тиши.
– Постой, Саша! – окликнула Родионова. – Подожди!
Лейтенант сделал еще несколько шагов, каждый медленнее предыдущего, и замер. Хотелось послать девку куда подальше с этим РИСКом, рейтингами, содомитами и куполом в придачу.
Он бы так и поступил, если б Ольга не заключила мужчину в свои объятия, сплетя руки на могучей груди Разящего Кулака Императора.
– Прости меня, Саша, – всхлипнула она. – Я – ужасный куратор! Я думала, что это так легко – перевоспитать лунянина, сделать тебя полноценным членом нашего общества! Сколько пользы я принесла бы! А только все испортила. Я не знаю никого с рейтингом меньше твоего!
Гвардеец, конечно, был человеком суровым, но при виде женских слез даже его сердце таяло. Смирнов, тяжело вздохнув, обнял брюнетку и прижал к себе, ощущая тепло и мягкую упругость ее форм. Это сложно. Очень сложно – жить в одном мире, где царят одни законы, и, очутившись в другом мире, живущим по своим, отличным правилам, моментально перестроиться. Удивительно, что Родионова ожидала моментального результата!
– Не переживай, – Александр погладил девушку по волосам. – Мы все исправим. У тебя все получится. К тому же, это мои минусы, а не твои.
– Да нет же! – разрыдалась красотка. – Я тоже теряю рейтинг!
– Твою мать… – тихо произнес офицер. – Вы тут что, все на своем рейтинге помешаны, что ли?
– Саша, поехали ко мне…
Глава 11
Республиканка жила в противоположном конце Карлмарксштадта. Здесь дома, огороженные аккуратно подстриженными кустиками, отстояли гораздо дальше друг от друга, чем в центре, или в районе, где поселили пленника. И выглядели иначе. Не та, типовая, шаблонная архитектура, которую привык видеть на Земле Смирнов. Эти жилища обладали большей индивидуальностью.
Будто и пахло здесь по-другому. Каким-то особым ароматом богатства, успеха. Глупо, конечно, звучит "богатство" там, где денег вообще нет. После казармы и та квартира, предоставленная офицеру, казалась хоромами. Да, во дворе было чисто, ухожено. Но не ощущалось этого лоска. Александр подумал, что между Империей и Республикой не такая большая разница. Есть плебеи и есть люди, они же – господствующий класс.
Такси притормозило, пропуская робота, выгуливающего собаку, и повернуло к дому. Приземистое строение со стеклянным фасадом и стеклянной оградой балкона. Рядом, в искусственном освещении, бликовала вода обещанного бассейна.
– Сколько людей здесь живет? – поинтересовался гвардеец.
– Только я, – равнодушно ответила спутница.
– Одна? – удивился лейтенант. – И какой же у тебя рейтинг?
– Еще чуть-чуть – и будет четверть миллиона. Было бы, – исправилась Ольга. – Если б…
– Если б не я, – закончил за нее гвардеец.
– Саша, я тебя ни в чем не обвиняю!
