Боги богов - Андрей Рубанов

— Ты первый, — прогудел гость.

Выбравшись из болота, предводитель заметно расслабился, окинул суровым взглядом свое притихшее воинство, повернулся к Марату и сказал:

— Большой мешок нельзя вытащить. Мы заберем всю твою еду и вернемся туда, откуда пришли. А ты иди куда хочешь. Так решила мать рода.

— Нет, — сказал Марат. — Большой мешок можно вытащить. Я знаю, как его вытащить.

— Не возражай, бродяга, — прорычал великан. — Ты чужой. И больной. У тебя лишние пальцы. Твои слова — наполовину правда и наполовину ложь. Мать рода велела убить тебя, если ты будешь врать. Сначала ты ничего не сказал нам про большой мешок. Зачем нужен мешок, если еду можно вынуть из него?

— Нельзя.

— И опять ты соврал, бродяга. Твоя еда маленькая, а мешок большой. Сейчас мы уйдем. Мы знаем, где твоя еда, где твой мешок и где ты сам. Если нам понадобится твоя еда, мы придем и возьмем. Если ты не отдашь ее, мы убьем тебя. Если ты будешь врать, мы убьем тебя. Если ты придешь к нам еще раз, мы убьем тебя. Прощай.

— Стой! — крикнул Марат.

Но великан сделал знак, и аборигены растворились в чаще.

— Дебил! — кричал Жилец. — Таких дебилов я никогда не видел! Какое «чудо»? Какая «еда»? Тоже мне, дипломат нашелся! Иди назад и заставь их вернуться! Всех!

— Они не пойдут, — тихо ответил Марат.

Великий вор издал стон досады.

Десять часов забытья пошли ему на пользу: лицо приобрело обычный багровый цвет, глаза блестели. Восстановилась даже подвижность верхних позвонков: теперь Жилец мог поворачивать голову и даже слегка отрывать затылок от изголовья; выглядел он при этом немного комично: от ступней до шеи спеленутый розово-серой плотью утробы.

— Конечно, не пойдут! — заорал он, сразу переставая выглядеть комично. — Я бы тоже не пошел! Вылезает из темноты какой-то непонятный деятель и зовет всех в болото, тяжесть из говна вытаскивать!.. На кой черт им это надо?

Марат стоял рядом с утробой и чувствовал себя идиотом. Действительно, с какой стати мужчины племени великого репейника оторвутся от важных дел, от поедания мяса, от охраны своих самок и детенышей?

— Придурок, — мрачно простонал Жилец, скосив глаза на Марата. — Я думал, ты хоть немного соображаешь. А ты, оказывается, совсем тупой. Еще хуже, чем они. Зачем ты целые сутки ждал?

— Ты спал.

— А ты, значит, сидел и ждал, пока я проснусь?

— Да.

— Эти папуасы послали тебя к черту и ты ушел? Потом сел возле меня и целый день ждал, пока старый паралитик скажет тебе, что делать?

Марат кивнул.

Жилец скрипнул зубами, брезгливо осведомился:

— Ствол у тебя есть?

— В смысле?

— Пистолет! Автомат! Оружие!

— Да. Стандартный пилотский… — Марат вытащил, показал. — Вот…

— Так чего ж ты мнешься? — выкрикнул легендарный вор, брызгая слюной. — Нормальная машинка! Бери ее и возвращайся к папуасам! Гони сюда всю толпу. Силой гони! Кто не подчинится — убей.

Марат сунул оружие в кобуру и пробормотал:

— Ты с ума сошел.

— Не бойся, — проскрежетал Жилец. — Двоих-троих завалишь, самых смелых, — остальные быстро всё поймут.

— Убивать необязательно, — возразил Марат. — Есть парализатор.

— К черту парализатор! Стреляй разрывными, в грудь! Чтобы мясо в стороны разлеталось! Чтобы кровь!.. Для начала — шумовой гранатой долбани, над головами. Потом вождя найди и сразу мочи на глушняк. Если кто-то кроме вождя будет дергаться — тоже мочи. Жестоко мочи! Но только — при всех. Чтобы видели.

Марат помедлил и произнес:

— Я не смогу.

Жилец зарычал и скривился презрительно.

— Тогда, — грянул он, — ты подохнешь! Сначала подохну я, потом — ты! Без меня ты и недели не протянешь! Жидкий Джо, чтоб ты знал, просидел в этих краях почти полгода. Он знал, как выжить на Золотой Планете. И мне рассказал. И про местных дикарей, и про местную жратву. Климат, болезни, хищные твари — я всё знаю. А что знаешь ты? Думаешь, нас скоро найдут? Не найдут. А если и поймут, где мы, — не полетят. Ни один корабль не выдержит такого дальнего прыжка.

— Значит, — пробормотал Марат, — ты с самого начала знал, что мы не вернемся?

Жилец метнул взгляд, словно ледяной водой окатил.

— Конечно. Хватит болтать. Времени нет. Бери ствол и иди. Мочи всех, кто не подчинится. Малейшее движение в твою сторону — убивай. Будь для них богом.

Марат переступил с ноги на ногу и вдруг понял, что выслушивает инструкции парализованного уголовника, стоя навытяжку.

— Чего ждешь?! Иди!

— Нет, — сказал Марат. — Я не буду убивать.

— Будешь.

— Нет, Жилец. Не буду. Я не смогу.

— Они не люди. Пещерные жители, вонючие обезьяны…

— Не обезьяны. Они умны, они организованы…

— Тем более! Значит, быстро сообразят что к чему.

Кожа на низком лбу Жильца собралась в длинные морщины и тут же распустилась.

— Рано или поздно, — тихо сказал Марат, — за нами прилетят. Кораблестроение быстро развивается. Через восемь-десять лет будет сделан корабль, который доберется сюда без проблем.

— Тогда, — Жилец усмехнулся, — включи главный терминал.

— Зачем?

— Включи. И проверь черный ящик.

Марат положил пальцы на нервные окончания пилотской консоли. Едва установил ментальный контакт, ощутил сильную боль. Капсула медленно умирала. Если бы она могла издавать звуки, она бы стонала. Или, может быть, скулила бы и плакала.

Спустя несколько мгновений уже сам пилот едва не завыл от отчаяния: ящик оказался пуст. Вся информация о событиях, произошедших на борту корабля, была стерта. Убийство капитана и его помощника и то, как Жилец заставил Марата взять на себя управление, как угрожал ему смертью, как вынудил бежать с терпящего бедствие судна и бросить на произвол судьбы пассажиров. Исчезла вся история угона.

— Что? — спросил Жилец. — Доволен? Это называется «напалм». Я кончил капитана — и сразу запустил в систему вирус…

Лицо великого вора побагровело.

— Капитан — дешевка, — сообщил он с угрюмой стеснительностью. — Это он всех продал. И корабль, и людей, и пилота своего. За паршивые полмиллиона… Сам разбудил, сам из бокса вывел… И еще, представь себе, таблеткой вашей угостил… И сам спиной повернулся. Имбецил. Но ты, — Жилец вздохнул, — еще хуже него. Не проверяй, там всё выгорело до последнего байта… Теперь только мы с тобой знаем, что и как было между нами. Кто капитана и пилота завалил, кто шесть тысяч дураков угробил… Теперь только я могу спасти тебя от смертной казни, сынок. Улавливаешь?

— Сволочь, — тихо произнес Марат.

— Есть немного, — ровным баритоном отреагировал Жилец. — Зато теперь ты будешь делать то, что я скажу. Если нас найдут, я дам показания. Мол, заставил парнишку и всё такое… — великий вор оскалился. — Или не дам. Как захочу, так и сделаю. Так что — береги меня, придурок. Береги меня, как самого себя, и тогда оба выкрутимся. Понял, дебил? Или еще раз объяснить?

Марат убрал руки с пульта. Вытер ладони о грудь. Медленно достал пистолет.

Надавил на мембрану: рукоять стала теплой и сухой, прилипла к пальцам. Удобное, безотказное оружие, не знающее осечек. Живое, умное: само себя чистит и проверяет, само себя содержит в идеальной боевой готовности.

Приставил ствол к лицу Жильца. Нажал, вдавливая мясистую ноздрю.

— Слушай, ты. Легенда преступного мира. Еще раз назовешь меня придурком, или дебилом, или идиотом — я выжгу тебе мозги. Как ты выжег черный ящик. Понятно?

Жилец молчал, но в его взгляде не было страха.

— Понятно, — медленно ответил он. — Ты, малыш, не нервничай, ладно? Я называю тебя дураком, потому что ты и есть дурак. Ничего не понимаешь. Мы никогда отсюда не улетим. Мы будем жить здесь. Теперь это наша с тобой планета. Мы выживем, если подчиним себе местных. Не жалей их. Не береги. И себя тоже не береги. Береги только меня. Иди к ним. Вот с таким лицом, какое у тебя сейчас, — иди. И приведи их.

Марат нажал сильнее. Легкое движение пальца — и голова знаменитого негодяя превратится в пар. Даже если черепная коробка укреплена каким-нибудь нанокевларом.

Черный ящик выгорел. Никто ничего не узнает.

И это будет не убийство, не казнь и даже не улучшение человеческого генофонда. Это будет нечто вроде устранения погрешности.

— Пойми, — сказал Жилец, скосив оба глаза к переносице, туда, где матово блестел серый ствол. — Я не только о своей шкуре думаю. Мы должны выбраться оба. Я заинтересован в тебе, а ты — во мне. Я сломался, ты в норме, мы нужны друг другу… Согласен?

Марату вдруг стало смешно. Он вспомнил, как на Девятом Марсе великий вор одной рукой отшвыривал от себя стокилограммовых бандитов, как они летели, визжа от боли и унижения. Теперь этот сильный и страшный человек беспомощен и целиком зависит от малолетнего юнца, который умеет договариваться с любой биомашиной, но так мало знает о людях.