Русалка в золотой чешуе - Владимир Колычев

– Замочу козла.

– Как?

– Если Петрик подпишется, то не проблема. Дом Самойлова стоит на отшибе, займем позицию и щелкнем на память.

– А если Петрик промахнется?

– А когда такое случалось?

Петрик – снайпер экстра-класса. Жека был уверен в нем, как в самом себе.

– И на старуху бывает порнуха, – с усмешкой проговорил Котофей.

– Не промахнется. А если вдруг, то потом решим.

– С того света его достанешь?

– Почему с того света? Ничего он мне не сделает, – заявил Жека и насупился.

Была у него мысль для начала забросить на крышу дома Самойлова бутылку с бензином, а потом уже прописать козлу свинцовую пилюлю. Но после прелюдии могла последовать ответка. Жека первый попал бы на прицел. Нет, с Матвеем нужно решать точно и наверняка. Завалить его во дворе и закопать труп в огороде. Тогда уже можно будет спать спокойно, с чувством исполненного долга.

– Уверен?

Жека промолчал. Слишком опасен он, этот Самойлов, чтобы в противостоянии с ним слепо верить в победу.

– Ты его пока не трогай, – проговорил Котофей и покачал головой. – Пусть себе живет. А когда успокоится, ты с ним тихо решишь.

Жека кивнул. Босс прав, как и всегда. Месть – это блюдо, которое подают холодным.

Тихо возле дома, только слышно, как сверчок в поле свиристит. Мюллер учуял хозяина, подбежал к ограде, ткнулся носом в щель между полотном и опорным столбом. Матвей ставил забор так, чтобы в нем не было смотровых щелей, но миллиметровые зазоры все-таки оставались.

Радуется пес хозяину, в его поведении не чувствуется никакой тревоги, значит, посторонних в доме нет. Все-таки во двор Матвей попал, воспользовавшись запасным ходом. Через забор перепрыгнуть сложно, верхние срезы профлистов сплошь в острых зазубринах, и за столб рукой не схватишься по той же причине. Но в двух местах можно снять часть листа, если знать, как это делать. Матвей осторожно прокрался на свой участок, под прикрытие смородинового куста. Потом он тихонько вдоль забора направился к дому.

Хоромы у него хорошие, основательные, стены из сибирской лиственницы, теплые и вечные. Материал везли из несусветной дали, а вышло дешевле, чем здесь заказывать. А мастера местные работали, хорошо все сделали, хотя, конечно, придраться ко всему можно.

Хороший дом, жаль, если сгорит. Это не просто жилище, а черта, которую он провел между собой и бандитами Котофея. Если братва вдруг перейдет через нее…

Хотя, в общем-то, бандиты уже сделали это. Жанны больше нет и никогда не будет. Он до сих пор любит ее, но убить только по этой причине не сможет. Жанна давно уже сделала свой выбор. Смерть девушки, как это ни цинично звучит, стала проявлением закономерности. Все к тому шло.

Ее лишили жизни самые мерзкие подонки, но убивать их нельзя. Есть общество и законы, по которым должны жить нормальные люди. Никто не в силах отменить еще и Божий суд, а у Матвея руки по локоть в смертных грехах.

К тому же, если верить Жеке, смерть наступила из-за острой наркотической недостаточности. Да, Жанна плотно сидела на игле. Тут бандит сказал правду. Хотя все равно жаль, что удар в переносицу не стал для него смертельным.

Нельзя убивать. Но Матвей готов взять грех на душу, если братва Котофея сунется к Дане. Он все-таки решил защищать девчонку, привязался к ней. Вдобавок, как ни крути, а ему хотелось знать, почему не стало ее отца, как она оказалась в Багульеве, куда делся ее телохранитель.

Ночь над землей, половина третьего. Машина в двух километрах отсюда, Дана в ней. Матвей усыпил ее, чтобы не страдала. Были они в морге, видела она отца. Что там было, лучше не вспоминать.

Жаль девчонку. Матери нет, отец умер – круглая сирота. Банк она унаследует со всеми его капиталами, но сами по себе деньги о своих хозяевах не заботятся. Ей нужна защита. Надо разобраться в той темной истории, в которой оказалась Дана. Случай в ночном клубе, происшествие в Багульеве, смерть отца – все это слишком подозрительно.

Матвей присел у елочки, ощупал землю возле нее, снял квадратик дерна. Мюллер сунул нос в ямку, но хозяин укоризненно глянул на него, и пес отошел с виноватым видом. В тайнике в железном ящике находился его арсенал – пистолет и патроны. За этим он, в общем-то, и приходил. Заодно и дом осмотреть.

Там никого не было. Матвей повернул назад. Накормил Мюллера и ушел.

Собака не терпит одиночества, но хозяин и не собирался бросать ее. Время от времени он будет наезжать сюда, проведывать животину, заботиться о ней.

Можно было бы бабушку подключить, но Матвей не хотел рисковать. Бандиты – люди героические, с женщинами воюют отважно. Им старушку обидеть как патрон в обойму вложить.

Жаль будет, если Мюллер погибнет в схватке с ними, но так для того Матвей и завел пса, чтобы тот дом охранял. Он дорожил своим псом, относился к нему как к родной душе, но бабушкой ради него жертвовать не собирался.

Мама улыбалась нежно, мило, ее глаза светились счастьем. Отец тоже сиял изнутри. Он уже сказал ей, что совершил в жизни большую ошибку. Не должен он был разводиться с ней, нельзя им было расставаться. Шесть лет он страдал без нее, метался по жизни в поисках замены, но зря.

Теперь они вместе. Нимбов над их головами нет, но глаза светятся. Все хорошо.

Изумрудно-зеленый луг в ромашках и одуванчиках, белоснежные березки с пышными кронами, деревянный дом, очень похожий на тот, который построил себе Матвей. Корова пасется, барашки травку щиплют, серый с красным петух важно вышагивает, курочки вокруг него бегают.

Так вот они и будут жить – пить молоко, есть яичницу. Им не нужны миллионы, все это остается здесь, на земле, у Даны, а они уходят.

«Хоботов знает свое дело, я ему доверяю как самому себе, – сказал отец. – Он не подведет, но ты проверяй. А то мало ли…»

«Все будет хорошо, дочка, – сказала мама и улыбнулась. – Ничего страшного не случится. Матвей о тебе позаботится».

«Ждать мы тебя не будем. Ты совсем молода, еще вся жизнь впереди», – проговорил отец.

«Мы придем за тобой. Не скоро, но появимся. А пока прощай, дочка!» – Мама протянула руку, как будто собиралась погладить Дану по волосам, но всего лишь помахала ей на прощание.

Она взяла отца за руку, счастливо улыбнулась ему. Они повернулись к дочери спиной и пошли к дому. Дана видела, как за ними закрылась дверь. Кругом вдруг стало тихо до звона в ушах.

Этот звон и разбудил ее. Она открыла глаза и увидела ветви березы, свисающие над окном. Небо за зеленой листвой такое же синее, как над крышей дома, в котором скрылись ее родители. Только лужайки нет и корова не пасется, а барашки-облака щиплют синеву с неба.

Она полулежала в машине, рядом, на водительском сиденье дремал Матвей. Руки скрещены на животе, подбородок касается груди. Девушка еще не успела открыть рот, а он уже быстро взглянул на нее и даже не шелохнулся. Сидит, в окно смотрит, как будто так всегда было. Мол, не спал я.

Вчера они ездили к отцу. Она видела его. От горя сердце чуть не разорвалось. Ноги не держали, когда к машине шла. А села – разрыдалась.

Матвей сходил за водичкой, дал глотнуть. С ней случилась истерика, она отталкивала руку с бутылкой, но все же выпила, разбавляя воду слезами. А потом Дана захотела принять что-нибудь покрепче, но забылась сразу после того, как Матвей отправился в магазин. Только сейчас и проснулась. А может, воскресла?..

– Я хочу умереть, – сказала она, закрывая глаза.

– Поверь, это обязательно случится. Живым из этого мира еще никто не уходил.

– Нет, я серьезно! – Дана открыла глаза и посмотрела на Матвея.

А он – на нее. Внимательно, изучающе.

– Не бойся, со мной все хорошо. Отца нет, он с мамой, они в райской роще, у них там дом. Им очень хорошо друг с другом. Отец ей так и сказал, что был не прав, когда развелся с ней. Но теперь они вместе, ошибка исправлена.

– Просто замечательно.

– Ты думаешь, это был сон?.. Нет, они забрали меня к себе. В свою райскую рощу.

– В райский сад.

– Нет, в рощу. Там березы росли, а не яблони. И дом такой же, как у тебя.

– Очень хорошо. – Матвей зевнул в ладонь.

– Ты думаешь, это был сон? – завелась Дана. – Я видела твой дом, была в нем, и он мне приснился. Ты так думаешь?

– Ничего я не думаю.

– Думаешь! А я твердо знаю, что была у родителей. Мама сказала, что ты позаботишься обо мне. Откуда она могла знать про тебя?

Матвей ничего не сказал, но Дана заметила усмешку в его глазах, пусть и вполне благосклонную. Это остудило ее пыл.

– Да, я тебя знаю. – Она не хотела искать разумное объяснение, оно само нашло ее.

Но перед глазами девушки тут же разогнулся и колом стал знак вопроса.

– А кто такой Хоботов? – осведомилась она.

Матвей кивнул сверху вниз, соглашаясь услышать ответ на ее же вопрос.

– Я не знаю!.. Отец сказал, чтобы я доверяла Хоботову. Мол, он не подведет. Кто это такой?

– Я знал одного Хоботова. Рассеянный такой, в очках. Скрытый эротоман.