Полное собрание сочинений. Том 11. Друзья из берлоги - Василий Песков

Мухоловка-пеструшка и кукушонок. Птенцу восемнадцатый день.

Из звуков самым желанным для кукушонка был крик родителей, подлетающих с пищей. Но и другие звуки стали его привлекать. Поворотом головы он провожал пролетающих с криком дятлов, прислушивался, как рюмит зяблик. Все дни, пока мы сидели в скрадке, вблизи куковала кукушка. Никакой особой реакции ее голос у кукушонка не вызывал. Он становился, кажется, даже чуть флегматичнее, чем обычно. Но, может быть, в этом как раз и есть назначение кукования – вселять спокойствие в растущее где-то дитя.

А приемные мать и отец продолжали носить еду. Рядом с приемышем они теперь выглядели совсем крошечными. Мать была молодцом. А отец с трудом уже преодолевал панический страх, приближаясь к похожему на ястреба сыну…

На двадцать четвертый день мы потеряли кукушонка из виду. Его путешествие началось с короткого перелета на ближний сучок. Но мухоловки звали его повторить смелый шаг. И он решился слететь на куст можжевельника. Два дня мы следили за ним. И вот кукушонок пролетел уже так далеко, что мы его не увидели. Сергей считает, что мухоловки еще с неделю будут птенца подкармливать. Но он и сам уже, мы видели, начал охотиться…

Вот и вся тайна (а может, только частица ее), к которой мы прикоснулись в это дождливое лето.

Фото автора. 17 июля 1976 г.

Наш друг из Франкфурта

Я рассказывал о нем после встреч в Африке. Это было семь лет назад. И вот вижу его опять: сначала в толчее Шереметьевского аэродрома, потом за столом, у костра, перед камерой телевидения, в автомобиле, в лодке. Перемены, конечно, есть. Голова белее, чем прежде. Немножко грустнее стал взгляд. Среди дня он выбирает часок – полежать: шестьдесят семь – это шестьдесят семь. И все же этот неугомонный немец остался прежним: пишет книги, снимает фильмы, редактирует популярный журнал, ведет передачи на телевидении, путешествует, находит время для переписки и для встреч с многочисленными друзьями. В Москву из Франкфурта-на-Майне он приехал после путешествия в Гималаях. А после Москвы собирается на крайний север Канады. Да и в Москве он задержался недолго – съездил на Волгу, в Среднюю Азию. И всюду в его багаже – фото– и кинокамеры, коробки с пленкой… Я говорю о нашем госте и друге из ФРГ, профессоре Бернгарде Гржимеке.

Гржимек принадлежит к числу очень известных людей. И не просто известных, но и глубоко уважаемых. За что же?

Б. Гржимек в Африке.

Защищая диких животных, Гржимек утвердил важные мысли нынешнего мировоззрения: «Диких животных надо беречь так же, как мы бережем картины Рафаэля, Кельнский собор, индийские храмы». Мысли эти не новые. Заслуга Гржимека в том, что он сказал об этом громко, страстно и убежденно. Сказал так, что его услышали. Он взялся за литературный труд. (Итог – двадцать книг о животных и о проблемах их сохранения.) Он полностью и умело использовал возможности телевидения. Он научился снимать фильмы. (За один из них получил высшую из мировых наград – «Оскар».) В сорок семь лет Гржимек отважился стать пилотом и вместе с сыном на маленьком самолет отправился в Африку. В этом путешествии-исследовании он потерял сына. (Самолет разбился, столкнувшись со стаей птиц.) Но горе не убавило, а прибавило отцу силы: «Михаэль был моим другом и главным сподвижником. Я должен работать теперь за двоих».

Он так и работал все эти годы.

О яркой, целенаправленной жизни этого человека напишут биографы. Пока же, откликнувшись на многочисленные пожелания своих последователей и поклонников, Гржимек написал воспоминания о прожитом. Работа закончена, но профессор еще не остыл от нее. Во время бесед в Москве он часто вспоминал пережитое.

Беседы наши были отрывочными. Однако даже штрихи биографии Гржимека интересны и поучительны.

– Слава, известность… Один из наших писателей говорил: «Популярность – забавная штука, думаешь, это конфета, а разжуешь – мыло». Что Вы думаете об этом? Не мешает ли вам известность?

– Иногда мешает. И сильно. При ярком солнце всегда ищешь тень. Но не везде эту тень удается найти. За двенадцать дней пребывания в Соединенных Штатах меня, например, двадцать три раза заставляли говорить перед телевизионной камерой. Это и есть случай, когда конфета превращается в мыло. Но я всегда ухитрялся обращать известность на пользу делу. И это избавляло меня от солнечного удара, от перегрева известностью.

– Могли бы вы назвать наибольшую радость, пережитую вами?

– Я мог бы считать, что это были минуты, когда в лучах прожекторов в огромном нарядном зале я получал «Оскар». А вот сейчас почему-то сразу вспомнились детство, велосипед… Мне подарили велосипед. Это были прекрасные дни. Это были, возможно, лучшие дни жизни.

– А наибольшее горе?

– Сын. Гибель сына. Это все невозможно передать словом. Жить не хотелось…

– Ваша самая большая победа?

– Когда я первый раз публично и горячо сказал, что если человек ничего не сделает для сохранения диких животных, то он в конце концов растеряет в себе все человеческое, меня многие посчитали тогда чудаком. Но я стоял на своем. И не зря. Сейчас это можно считать победой мысли. Если говорить о каких-то конкретных делах, то эти, пусть маленькие победы, одержаны главным образом в Африке. Когда на этом континенте началось освободительное движение, в Европе и Америке многие говорили: «Ну теперь черные все живое перестреляют». Но этого не случилось. Африканцы сумели понять, что их уникальный на Земле животный мир – величайшая ценность. Они не только не закрыли существовавшие национальные парки, они открыли новые. Многие государства Африки тратят сейчас на сохранение природы (в процентном отношении к национальному доходу) больше, чем любое самое богатое государство в мире… Я много беседовал с молодыми африканскими лидерами. Старался помочь им советом и делом. Мои усилия не оказались напрасными.

– Были и поражения?

– Главное поражение я потерпел у себя на родине, в ФРГ. Меня назначили консультантом при правительстве по делам охраны природы. Скоро я убедился, что служу в этом деле всего лишь красивой вывеской. Удавалось бороться с мелкими браконьерами, но я был бессилен что-либо сделать с крупными хозяйственниками, наносившими главный урон природе. Я попросил отставку…

– Вы ушли теперь и с должности директора зоопарка.

– Да, но тут другие причины. Я подготовил грамотных и знающих людей. И передал дело в надежные руки. Это естественная преемственность…

– Есть ли в вашей биографии какие-нибудь курьезы?

– У кого их нет. В 1945 году после войны два месяца я служил во Франкфурте начальником полиции. Представляете меня в полицейской форме с оружием?!

– А приходилось ли вам стрелять во время войны?

– Да. Один раз. Я служил ветеринаром в Польше, и пришлось однажды пристрелить больную лошадь…

– Мы плывем сейчас в лодке по Волге. На каких реках вам так же вот пришлось побывать? И какие районы Земли вы еще хотели бы видеть?

– Для меня уже много воды утекло… Я видел Конго, Нил, Гудзон, Амазонку, Ганг, Миссисипи. Ну и реки поменьше – Рейн, Сену, Темзу… Желание видеть новое не притупилось. Но в мои годы планы приходится строить с оглядкой. Все же хочется побывать в Арктике и на юге Китая, в провинции Сычуань – интересное для зоолога место…

– А житейская гавань… Куда вас тянет после дороги?

– У меня две такие пристани. Ферма в окрестностях Франкфурта-на-Майне. И домик в Аруше – это Восточная Африка. Там недалеко у кратера Нгоро-Нгоро похоронен мой сын…

– Я видел его могилу. Видел памятник и надпись на нем. И тогда еще собирался спросить о вашем понимании жизни и мироздания.

– Жизнь для меня существует только в этом реальном мире. В бога я никогда не верил. Я думаю, каждый естествоиспытатель, да и просто человек, хорошо понимающий механизмы природы, не ищет бога. Я страстно люблю природу. В меру сил стремился постичь ее тайны и уберечь от зла. Она питает мой ум и сердце.

– Общаясь с животными, приходилось ли вам рисковать?

– Приходилось. Но, поверьте, когда мы едем в автомобиле, мы рискуем в десятки раз больше. Я знаю на память цифры статистики: каждый 150-й из существующих автомобилей убивает человека, каждый 60-й ранит. Леопарды и львы – безобидные существа в сравнении с этим «зверем». Но, конечно, постоянно общаясь с животными, иногда и рискуешь. Кинооператора американку Маргарет Лайн в прошлом году убил молодой слон, когда она попыталась получить уникальные кадры. У меня вот палец носит следы зубов: неосторожное обращение с шимпанзе. Зубы у этих бестий, как у леопарда, а ума больше. Леопарду протяни палку – он в нее вцепится, обезьяна же хорошо понимает: надо хватать за руку.

Профессор Б. Гржимек на Волге.

– Велики ли, по-вашему, шансы сохранить на Земле уголки дикой жизни и диких животных?