Клан Инугами - Сэйси Ёкомидзо

— Такэ, ты уверен, что это свиток Киё, а? — спросил Томо.

— Совершенно. Почерк по верхнему полю принадлежит деду, и, без сомнения, это подпись Киё.

— Хорошо. Взгляните, господин Фурудатэ.

Когда Томо передал свиток адвокату, Киндаити, сидевший рядом с ним, наконец смог рассмотреть его. То, что он увидел, его поразило.

На белом шелке свитка была отпечатана ладонь правой руки. По верхнему полю каллиграфической кистью было начертано: «Удача в сражении», а в левом написано «6 июля 1943, Киё Инугами, 23 года, мужчина, родился в год Петуха».

Отпечаток ладони принадлежал Киё — тому, кто утратил свое лицо! Тут-то Киндаити и понял, зачем они пришли в святилище, и сердце у него забилось от волнения.

— Господин Киндаити, желательно, чтобы вы тоже как следует рассмотрели это. — Фурудатэ подал свиток Киндаити.

— Да, считайте, что я его видел. Но что вы собираетесь с ним делать?

— Разве не ясно? — вскинулся Томо. — Мы собираемся выяснить, этот человек в маске, который вернулся, он на самом деле Киё или нет. Не бывает двух людей с одинаковыми отпечатками пальцев, и отпечатки эти не меняются в течение всей жизни. Даже вам это должно быть известно.

Киндаити наблюдал, с какой алчностью говорит Томо — это была алчность зверя, который заметил свою жертву и облизывается в предвкушении. Лоб Киндаити покрылся липким холодным потом.

— Чего я не понимаю, так это откуда в святилище взялся отпечаток руки?

— В этой части страны, господин Киндаити, — принялся объяснять Фурудатэ, — есть такой обычай: всякий, кто идет на войну, приходит в это святилище и оставляет вощеную дощечку с отпечатком своей ладони как молитву об удаче в сражении. Господин Такэ и господин Томо, как и господин Киё, поступили так же, но они настолько тесно связаны со святилищем Насу, что оставили вместо дощечек эти свитки. Они хранились в святилище, и мы совершенно забыли о них, но господин Ояма вспомнил и был так любезен, что дал знать об этом господину Такэ и господину Томо, на тот случай, если это может быть полезным.

— Господин Ояма дал знать им?

Заметив, что Киндаити искоса глянул на него, жрец заволновался.

— Да… ну, на самом деле… поскольку о господине Киё после его возвращения ходят слухи, я подумал, что так будет лучше, если что-то удастся проверить…

— Значит, вы все подозреваете, что этот человек не настоящий Киё?

— Конечно. Как мы можем доверять человеку, у которого лицо разворочено? — сказал Томо.

— Но его мать, госпожа Мацуко, заявляет совершенно…

— Господин Киндаити, вы не знаете мою тетку. Если Киё мертв, она не задумываясь найдет ему замену. Она не желает, чтобы Такэ или я завладели состоянием Инугами. Ради этого она готова на все, даже принести клятву, что самозванец — ее настоящий сын.

По спине у Киндаити пробежал холодок.

— Итак, господин Фурудатэ, прошу вас написать ваше имя рядом с отпечатком этой ладони. Господин Киндаити, вы тоже, если не возражаете. Мы хотим взять свиток с собой, получить оттиск руки этого человека в маске, а потом сравнить оба отпечатка, и вовсе не хотим, чтобы кто-либо обвинил нас в обмане. Прошу вас, распишитесь здесь как свидетель.

— Но… но что, если Киё откажется дать вам отпечаток своей руки?

— Ха, он не откажется, — наконец пошевелился и подал голос Такэ. — Пусть попробует — я его заставлю силой. — Голос его не походил на человеческий, но был ревом зверя, у которого кровь капает с клыков.

Недобрая весть

Шестнадцатое ноября. В то утро Киндаити заспался, как никогда. И хотя было уже начало одиннадцатого, он все еще нежился между простынями на своем хлопчатобумажном матрасе. Заспался он потому, что накануне вечером лег поздно.

Накануне, заполучив отпечаток руки Киё в святилище Насу, Такэ и Томо грозились, что, вернувшись на виллу, получат отпечаток ладони у человека в странной маске и наверняка выяснят, тот ли он на самом деле, за кого себя выдает. Они просили Киндаити присутствовать при этом в качестве свидетеля, но тот отказался. Если бы что-нибудь, требующее его профессиональных услуг, уже произошло с кем-либо из членов семьи Инугами, он поступил бы иначе, а так он не хотел совать нос в их личные дела, рискуя вызвать недоверие любого, не важно, кого из них, — нет, это ему ни к чему.

Массивный Такэ тут же с этим согласился:

— Ладно. Ничего страшного, у нас есть господин Фурудатэ.

Но лиса Томо настаивал:

— Но если под вопросом окажется подлинность этого свитка, вы подтвердите, что мы взяли его из святилища Насу, не так ли?

— Разумеется. Раз моя подпись стоит там, где я ее поставил, я не отступлюсь. Кстати, господин Фурудатэ…

— Да?

— Мне и вправду кажется, что присутствовать при этом в качестве свидетеля было бы нехорошо с моей стороны, но мне хотелось бы как можно скорее узнать, чем все завершится. Не могли бы вы, как только у вас появится такая возможность, сообщить мне о результатах, действительно ли человек в маске — это Киё или нет?

— Хорошо. Заеду к вам на обратном пути.

Киндаити завезли в гостиницу, и машина помчалась прямиком к поместью Инугами.

Было около десяти вечера, когда Фурудатэ, верный своему слову, вошел в комнату Киндаити. Едва увидев адвоката, тот спросил:

— Что случилось? — Слишком уж мрачным было суровое лицо Фурудатэ.

Покачав головой, поверенный ответил:

— Ничего хорошего.

— Что? Что вы имеете в виду?

— Мацуко не позволила нам получить отпечаток руки Киё.

— Она отказала?

— Да, решительно. Она просто не стала слушать Такэ и Томо. И уверен, что не передумает — во всяком случае, в ближайшее время. Единственный способ заполучить отпечаток у Киё — получить его насильно, как и заявил Такэ, но не думаю, что кто-то захочет зайти так далеко. Таким образом, мы не смогли узнать ничего определенного.

У Киндаити екнуло сердце.

— Но… но… — Он облизнул пересохшие губы. — Но это лишь усилит подозрения Такэ и Томо.

— Именно так. И поэтому я до синевы уговаривал Мацуко. Но она не из тех, кого можно уговорить. Нет, она только разъярилась и наговорила мне всяких гадостей. Если эта упрямая женщина что-то заберет себе в голову, ее трудно заставить передумать.

Фурудатэ мрачно вздохнул и, словно отплевываясь, начал рассказывать Киндаити о событиях этого вечера. Слушая адвоката, Киндаити смог живо нарисовать в воображении всю сцену.

Все произошло в той же комнате в двенадцать татами, где оглашалось завещание. Весь клан Инугами собрался перед фотографией Сахэя, стоявшей на простом деревянном алтаре, — Киё, в своей жуткой гуттаперчевой маске, и Мацуко, а напротив них сидели полукругом Такэ, Томо, их родители и сестра Такэ. Там же сидели Фурудатэ и Тамаё.

Свиток, привезенный из святилища Насу, был положен перед Киё вместе с пустым листом бумаги, тушечницей с красной тушью и кистью. Маска не позволяла разглядеть выражения его лица, но легкое дрожание его плеч обличало волнение. Все члены семьи вперили взгляды в маску, и глаза их были полны подозрения и ненависти.

— Итак, тетя Мацуко, вы говорите, что решительно запрещаете Киё сделать оттиск своей руки? — после затяжного, чреватого грозой молчания заговорил Такэ. Это был рев зверя, у которого кровь капает с клыков.

— Решительно, — сдавленным голосом отвечала Мацуко. Потом, сверкая глазами, она оглядела остальных присутствующих. — Это возмутительно. Пусть лицо у него изменилось, но не может быть никаких сомнений — это Киё. Я это гарантирую — я его мать, и мне ли не знать его. Какое еще нужно доказательство? А вы ходите и слушаете эти смехотворные слухи. Нет, я запрещаю. Я этого не потерплю.

— Но, Мацуко, — вмешалась в разговор сидевшая рядом Такэко, мать Такэ. Это был спокойный, тихий голос, но вибрирующий от преизбытка злобы. — Тем более Киё должен сделать оттиск руки. Нет, я не хочу сказать, что сомневаюсь в том, что это он. Но эти сплетни, от них так просто не избавишься. Вот я и думаю, для пресечения этих глупых слухов будет лучше, если Киё даст нам отпечаток своей руки — нет ничего проще. Умэко, ты как полагаешь?

— Согласна с Такэко. Если ты и Киё сейчас откажетесь, у людей появится лишний повод для недоверия. Скажите все, разве это не так?

— Именно так, — вступил в разговор муж Такэко Тораноскэ. — И не только у посторонних. Если вы с Киё будете упорствовать, у нас тоже могут возникнуть кое-какие подозрения. Кокити, а ты что скажешь?

— Д-да, это верно, — как-то испуганно заикаясь, заговорил Кокити, муж Умэко. — Конечно, не хочется верить, что члены нашей семьи… Но если Мацуко и Киё будут продолжать в том же духе, нам…

— …поневоле придется поверить, что вам есть что скрывать, — договорила Такэко с ядовитой усмешкой.

— Молчите! Молчите! Молчите! — вскричала тут Мацуко, и голос ее дрожал от ярости. — Понимаете ли вы, что вы говорите? Киё, по крайней мере на данный момент, глава клана Инугами. Если бы отец не написал такого смехотворного завещания, вся слава и состояние Инугами достались бы одному Киё. Он глава клана. В старые дни он был бы вашим хозяином и повелителем. А вы, Такэ и Томо, вы были бы всего лишь его вассалами, и все же… все же вы… Как вы смеете требовать у него оттиска руки, отпечатков его пальцев, словно у какого-нибудь преступника? Нет, я ни за что не позволю сыну участвовать в такой мерзости. Ни за что и никогда. Киё, идем отсюда, здесь нам нечего делать.