Четверо детей и чудище - Жаклин Уилсон

Робби поставил бисквит в духовку и, пока торт пекся, показал зрителям, как готовить сливочный крем для начинки и лимонную глазурь.

– Я очень люблю лимоны, – сказал Робби. – Давайте-ка сделаем еще и лимонные корзиночки. Мы приготовим вкуснейшие фруктовые пирожные с лимоном и с черной смородиной – просто кладезь витамина С. Для начала замесим сдобное тесто, потом раскатаем его и нарежем небольшими кусочками.

У него осталась горка обрезков.

– Обрезки теста я выбрасывать не стану, – сказал он. – Я слеплю из них сдобного человечка для моей младшей сестренки, а когда он испечется – одену его в лимонный пиджак и черносмородиновые штаны.

– У меня будет сдобный человечек! – прошептала Моди.

– Хотите посмотреть, что получится? – спросил Робби. – У меня уже все готово – испек заранее!

Он никак не мог ничего испечь заранее, ведь он был с нами, – однако он уверенно подошел к столу, на котором оказались блюдо с шоколадными хрустиками, бисквит в глазури, тарелка с фруктовыми корзиночками – и симпатичный сдобный человечек.

– Мое! – Моди, вырвавшись, побежала на площадку. – Мой, Робби, мой человек-печенька!

– Это малышка Полли-Уолли Дудл! – зашептали со смехом телевизионщики.

Робби вручил Моди сдобного человечка, и она откусила ему голову. Заиграла музыкальная заставка, и Робби помахал в камеру. Моди тоже помахала, с довольным видом уплетая угощение.

– Молодчина! – режиссер похлопал Робби по плечу. – И финал получился что надо, хотя тебе, малышка Полли-Уолли, пора бы уже бежать в соседнюю студию. У тебя же интервью на «Шестичасовом шоу».

– Чего они все нашу Моди Полли называют? И почему это она будет на «Шестичасовом шоу», а не я? – насупилась Шлёпа. – Так нечестно. Вы все богатые и знаменитые, а я в пролете. Наверняка псаммиадина нарочно так сделал.

– Ты правда молодчина, Робс, – сказала я, похлопав его по спине. – Такой естественный и ни разочек не запнулся! Я бы так в жизни не смогла.

– Да ладно тебе, Розалинда, – сказал Робби. – Ты же сто раз делала шоколадные хрустики, и бисквитный торт тоже. Значит, по-твоему, нормально получилось? Я не полный бред нес?

– Ты был на высоте! – похвалила я.

– Ты тоже молоток, вон как с толпой своих фанаток управилась, – великодушно ответил тем же Робби.

– Дайте ведро кто-нибудь, меня сейчас стошнит, – сказала Шлёпа.

– Шлёпа, ты заболела? – спросила Моди.

Шлёпа вздохнула, но все-таки обняла сестру.

– Моди правда на «Шестичасовое» пойдет? – спросила она у Наоми. – Она же младенец еще.

– Там всего-навсего коротенькое пятиминутное интервью, и пару фрагментов из сериала покажут, – сказала Наоми. – Пошли, ребята. Нам пора в другую студию, быстренько. Слава богу, Бульдог согласился присмотреть за вашей живностью.

Мы похватали вкусностей, которые напек Робби, и помчались в студию «Шестичасового шоу». Наоми разрешила Моди дожевать сдобного человечка в гримерке, потом аккуратно вытерла ей руки и лицо и расчесала ее светлые локоны.

– Удачи, Моди! – шепнули мы, на цыпочках прошмыгнув в студию. Режиссер увидел нас и давай обмахивать лицо – какое, мол, облегчение. Какой-то человек пощекотал Моди под подбородком и прицепил ей на платье микрофон.

– Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы угадать, какой комедийный сериал пользуется наибольшей любовью зрителей, – начал ведущий. – Рейтинги зашкаливают, и это неудивительно. Мы все без ума от семейки Дудл – или я не прав? И, конечно, нет сомнений, кто главная звезда этого сериала. Не мама, не папа и не ворчун-дедуля. И не подростки Пол и Примроуз. Нет, это малютка Полли-Уолли Дудл, девочка, покорившая наши сердца. Посмотрите сами.

Показали отрывок из сериала: семья отправляется в зоопарк, и всё идет не так. Мама с папой ругаются, дед брюзжит, девчонка лет четырнадцати дуется, ее брат тоже не в духе – и только Полли (наша Моди!) весело скачет. Она машет животным в клетках, и – операторский трюк – все звери машут ей лапами в ответ.

– Обожаю этот момент, – сказала ведущая. – И обожаю Полли-Уолли, которую бесподобно играет маленькая Моди Хартлпул. Иди сюда, помаши и нам тоже, Моди.

Моди бережно подвели к дивану, на котором сидели ведущие. Они помахали ей – и Моди вежливо помахала в ответ, хотя вид у нее был немного растерянный.

– Мы так рады, что ты пришла к нам в гости, Моди, – сказал мужчина. – Весело было снимать кино в зоопарке?

Моди кивнула.

– А какое животное тебе понравилось больше всех, Моди? – спросила женщина.

– Бизьянка! – сказала Моди. – Смешная бизьянка в песке.

– В песке, Моди? – ведущий засомневался.

– Я знаю! Моди про сурикатов говорит! – уверенно сказала женщина. – Мне они тоже нравятся, Моди, такие лапочки.

– Кто и правда лапочка, так это наша Моди, – улыбнулся мужчина. – Тебе нравится сниматься в «Семейке Дудл», Моди?

– Ага, – кивнула Моди.

– А как тебе удается запоминать все свои слова? – спросил мужчина.

Моди задумалась.

– Говорю что в голову придет, – сказала она.

– Ну что ж, по-моему, у тебя это очень здорово получается. Как ты думаешь, когда вырастешь, тоже будешь актрисой?

Моди кивнула.

– Желаем тебе дальнейших успехов, зайчик. Спасибо большое, что побеседовала с нами, Моди. Помашем еще разок на прощанье?

Оба замахали, улыбаясь до ушей, а Моди мило улыбнулась и от избытка вежливости помахала сразу двумя руками.

Когда Моди выскочила из кадра, ведущие умиленно поахали, а мы все, ужасно гордые, кинулись ее обнимать.

– Молодец, Моди! – похвалила Наоми. – Ты наша маленькая звездочка. – Потом она посмотрела на Шлёпу: – А теперь пора вспыхнуть нашей большой звезде.

Мы спустились на частную парковку, где Бульдог как раз выгуливал щенка Громилу. Кошка Кроха и шиншилла Обезьянка спали в машине, свернувшись клубочком, каждая в своей переноске, а попугай Горлан, сна ни в одном глазу, вовсю горланил.

– Эта птаха, дай ей бог здоровья, поет еще громче вас, Шлёпа, – сказал Бульдог. – Посидел с ней в машине, так у меня чуть крыша не поехала.

– А я громко пою, да? – удивилась Шлёпа.

– Сдается мне, вы можете всю арену «О2» без ушей оставить, и микрофон без надобности, – засмеялся Бульдог.

– Пора ехать. Сегодня у нас просто ни минуты свободной, – заторопилась Наоми.

– Мы едем на «О2» – на огромный стадион, где все звезды выступают? – спросила Шлёпа.

Наоми и Бульдог рассмеялись, как будто она остроумно пошутила.

– И что, я там петь, что ли, буду? – продолжала допытываться Шлёпа.

Наоми достала из сумки листовку с надписью «Шлёпа» большими «рваными» буквами и фотографией девчонки в экстравагантном серебряном костюме и серебряных туфлях на высоком каблуке. Девчонка сжимала в руке микрофон и пела во все горло, откинув назад голову.

Шлёпа уставилась на фотографию. Она впервые при нас лишилась дара речи.

– У тебя концерт сегодня в полвосьмого, – сказала Наоми.

– А билетов много продано? – шепотом спросила Шлёпа.

– Все до единого. Двенадцать тысяч.

Мы все захлопали глазами.

– Двенадцать тысяч человек – и все они придут, чтобы на меня посмотреть! – пробормотала Шлёпа. – Я точно богатая и знаменитая! Знаменитее Розалинды, и Робби, и Моди! Класс!

Это было что-то необычайное – к арене «О2» стекалась толпа народа, и все шли на концерт нашей Шлёпы. Заметив нашу машину, люди начали скандировать: «Шлёпа! Шлёпа! Мы любим Шлёпу!»

Шоферу Бобу пришлось потрудиться, чтобы подъехать к служебному входу, а Бульдогу и целой орде охранников – потрудиться еще больше, чтобы в целости и сохранности доставить нас (и всю нашу живность) из машины в здание. Нас вели по лабиринту коридоров, и всю дорогу работники арены, все в одинаковых футболках, улыбались, кивали и желали Шлёпе удачи.

Нас привели в просторную гримерку. Там было огромное зеркало и стойка с роскошными сценическими костюмами – серебряными, и вырви-глаз-розовыми, и канареечно-желтыми, и алыми, и черными кружевными, – и ко всем были подходящие по цвету туфли на каблуке.

– Мои костюмы! – повторяла Шлёпа, поглаживая наряды и поочередно влезая в туфли.

Еще там был стол с затейливыми крошечными тортиками со сливочным кремом, и каждый – под цвет одного из Шлёпиных костюмов: с ванильным кремом и серебряными бусинками; розовый с малиной; желтый ананасовый с вишней; c маленькими яркими клубничинами; и темный черносмородиновый, посыпанный радужной крошкой.

– Вкуснятина! – И Шлёпа умяла один тортик в три хороших укуса.

Еще в гримерке были мягкие кожаные диваны и специальная большая клетка, куда Моди посадила свою шиншиллу. Мой котенок и щенок Робби бегали по комнате и играли друг с другом в салочки. Для попугая Горлана в углу поставили огромную золоченую клетку. Он прыгнул на жердочку и заголосил: «Шлёпа, Шлёпа! Мы любим Шлёпу!»

– Любит меня, – захихикала Шлёпа. – Они все меня любят.

– Время поджимает, Шлёпа. Пора бы начинать готовиться, – поторопила Наоми.