Восставший из ада - Клайв Баркер

— Я… э-э… Кажется, мне придется пойти отлить, — объяснил он. — Слишком уж много виски выпил.

Слегка пожав плечами, она снова отвернулась к двери.

— Я мигом, — сказал он ей в спину.

Но ее рука оказалась в кармане пиджака прежде, чем он успел договорить эту фразу, и когда он шагнул к двери, Джулия уже снова обернулась к нему, сжимая в пальцах нож.

Он надвигался на нее слишком быстро, до самой последней секунды так и не заметив ножа. А потом на лице его отразилось скорее удивление, нежели страх. Впрочем, удивлялся он недолго. Нож вонзился в него, вошел легко и мягко, точно в зрелый сыр. Она нанесла один удар, затем еще один.

Хлынула кровь, и комната как будто вся замерцала, кирпичи и штукатурка словно бы задрожали при виде красных фонтанчиков, хлещущих из человеческого тела.

Какую-то долю секунды она наслаждалась этим зрелищем, но тут «овечка» испустила визгливое проклятие. Вместо того чтобы отшатнуться от ножа, как ожидала Джулия, мужчина шагнул к ней и выбил оружие из ее рук. Со звоном полетев по полу, нож ударился о плинтус и остановился. А «овечка» набросилась на нее.

Глубоко запустив руку ей в волосы, мужчина сильно рванул, но целью его было вовсе не насилие и не месть, нет, он хотел бежать, поскольку, отшвырнув Джулию со своего пути, тут же ее отпустил и принялся дергать дверную ручку, другой рукой зажимая глубокие раны на животе.

Однако Джулия, ударившись о стену, быстро пришла в себя — стремительно метнулась к валяющемуся на полу ножу и тут же бросилась обратно, к своей жертве, которая уже успела на несколько дюймов приоткрыть дверь. И в этот самый миг Джулия нанесла еще один удар, вонзив нож в спину беглецу. Громко взвыв, тот выпустил дверную ручку, а Джулия тем временем вытащила нож из раны и вонзила его снова, потом еще раз и еще. Разумеется, сама она не считала, сколько ударов нанесла, — мир вокруг затмили злоба и ненависть: этот человек никак не хотел спокойно умирать. Но наконец она отпустила свою жертву. Завывая и всхлипывая, полумертвое тело сделало несколько неуверенных шагов, ручьи крови текли по ягодицам и ляжкам. Казалось бы, этому жуткому фарсу не будет конца, однако спустя еще пару секунд тело все-таки споткнулось и с грохотом рухнуло на пол.

Удовлетворенный вздох прокатился по комнате — судя по всему, ее обитатель был доволен исходом.

Откуда-то издалека донесся бой колокола…

Почти автоматически Джулия отметила про себя, что «овечка» перестала дышать. Она пересекла залитые кровью доски пола, подошла к неподвижно застывшему телу и спросила:

— Ну что, довольно?

А потом направилась в ванную.

Уже выйдя на площадку, она услышала, как комната позади нее громко застонала — иного слова подобрать было невозможно. Она приостановилась в сомнениях: а не вернуться ли? Но кровь на руках сохла быстро — противное, липкое ощущение.

Оказавшись в ванной, Джулия сорвала с себя цветастую блузку и вымыла сперва руки, потом веснушчатые плечи и наконец шею и грудь. Купание холодило и одновременно возбуждало. Она чувствовала себя прекрасно. Ну вот, дело сделано. Джулия отмыла нож, сполоснула раковину и вернулась в комнату, даже не удосужившись вытереться или одеться.

Впрочем, как оказалось, в том вовсе не было нужды. Воздух в комнате с каждой секундой становился все жарче, пропитанный энергиями, что покидали мертвое тело. Кровь, расплесканная по полу, тянулась к стене, где находился Фрэнк, ее капельки вскипали и испарялись, едва успев достигнуть плинтуса. Словно зачарованная, Джулия наблюдала за этой картиной. А потом труп вдруг зашевелился, начал содрогаться и корчиться, как будто из него высасывали внутренности, все до единого питательные вещества: в кишках и горле забурлили газы, кожа треснула и стала расползаться, как старая перчатка. В какой-то момент вставную челюсть засосало в глотку, и голые десны раздвинулись в широком оскале.

А еще через несколько секунд все было кончено. Казалось, из тела было высосано все сколько-нибудь пригодное для питания; оставшаяся плоть не прокормила бы даже пару блох. Джулия восхищенно покачала головой.

Внезапно лампочка под потолком замерцала, и Джулия с надеждой взглянула на стену, ожидая, что кирпич вот-вот дрогнет и выпустит на волю ее возлюбленного. Но нет. Лампочка погасла. Лишь слабый дневной свет едва-едва пробивался с улицы сквозь истертые временем шторы.

— Где ты? — позвала она.

Стены молчали.

— Где же ты?

Снова молчание. В комнате опять похолодало, и грудь Джулии покрылась гусиной кожей. Наклонившись, Джулия всмотрелась в тускло светящийся циферблат часов, безвольно висевших на иссохшей руке «овечки». Стрелки продолжали отмерять ход времени, равнодушные к той катастрофе, что постигла их владельца. Четыре часа сорок одна минута. Рори возвращается примерно в пять пятнадцать, в зависимости от движения на улицах. До его прихода надо успеть переделать кучу дел.

Свернув синий костюм и остальные вещи «овечки», она рассовала их по пластиковым пакетам, а затем отправилась на поиски более вместительной сумки для останков. Честно говоря, Джулия ожидала, что Фрэнк как-то поможет ей с этим, но он так и не показался, а потому выбора не было — пришлось разбираться самой.

Вернувшись в комнату, она заметила, что тело еще немного усохло, как будто процесс кормления продолжался, хоть и не с прежней скоростью. Словно бы Фрэнк вознамерился высосать даже костную ткань. Впрочем, вряд ли. Вероятнее другое — оставшаяся оболочка, лишенная костного мозга и всех жизненно необходимых жидкостей, постепенно теряла прежнюю форму. Затолкав останки в сумку, Джулия с удивлением отметила, что тело взрослого мужчины теперь весит как тельце ребенка, совсем малыша. Она задернула молнию и уже собралась было снести сумку к машине, как вдруг услышала стук ударившейся о косяк входной двери.

Именно этот звук дал выход панике, которую до сих пор она так усердно подавляла. Тело начала бить дрожь, к глазам подступили слезы.

— Не сейчас, только we сейчас, — твердила она себе, но у нее уже не было сил сдерживать обуревавшие ее чувства.

Из холла снизу донесся голос Рори:

— Лапуся!

Лапуся! Она бы расхохоталась, если бы не охвативший ее страх. Ему так не терпится ее увидеть? Что ж, она здесь, его лапуся, его ласточка, с только что отмытыми от крови руками и грудками. И с сумкой, в которой лежит тело мертвеца.

— Где ты?

Она по-прежнему не отвечала, опасаясь, что голосовые связки подведут, выдадут ее.

Он окликнул ее в третий раз, но уже более приглушенно — видимо, зашел в кухню. Ровно через секунду он обнаружит, что и там ее нет, что она вовсе не стоит у плиты, помешивая какой-нибудь соус. Тогда он выйдет в холл и поднимется сюда. У нее десять секунд, максимум пятнадцать.