Стальные стрелы - Сергей Зверев

– Слушаю, – наконец уставшим голосом проговорил Боря.

Чижов приложил горлышко к губам и пил теплую воду.

– Я понял!!! Я понял, товарищ генерал!!! Есть! Да! Да… успеем! Должны успеть, товарищ генерал! Я понял!!!

Боря стукнулся головой об железную стойку, ойкнул, выругался и даже не потер лоб. Он выскочил из машины, задел плечом Чижова, дико глянул на него сумасшедшими, радостными глазами и схватил собровца двумя руками за плечи:

– «Шкаф» сумел где-то достать номера… засекли их… засекли!.. Они проехали по полям всю Осетию и уже в Ингушетии выскочили на федеральную трассу! Вот почему мы их не обнаружили! Быстро собираемся и туда… пока еще светло!

Через пятнадцать минут «рафик» с собровцами и оперативная «шестерка» летели по шоссе на восток.

Вот и знаменитый «Черменский круг» – пост на административной границе Осетии и Ингушетии.

«Шестерка» первая подскочила к шлагбауму и нетерпеливо посигналила.

Из небольшого деревянного помещения поста выглянуло равнодушное лицо, посмотрело на номера машины и скрылось опять.

Боря принялся безостановочно нажимать на клаксон.

Наконец из двери вышел молодой паренек в расстегнутой форме и нетвердыми шагами подошел к шлагбауму.

Алексей с удивлением увидел, что он пьян.

Видимо, основной поток машин к вечеру уже иссяк, и гаишники решили поужинать да заодно слегка взбодриться после тяжелого рабочего дня.

Зернов поморщился, увидев откровенно пьяного сотрудника милиции, но у него совершенно не было времени.

Поэтому он вытащил из солнцезащитного козырька спецталон и показал его.

Спецталон выдавался каждый год каждой оперативной машине РУБОПа. Он приходил из Москвы, из Главного управления. Это был документ, согласно которому данная машина и ее пассажиры не подвергались осмотру и задержанию на дороге. Единственное, что мог сделать инспектор ДПС, если спецталон вызывал у него подозрение, – так это только сверить номера в нем с номером кузова той машины, на которую он выдавался. И если они совпадали, то пожелать всем счастливого пути, совершенно не обращая внимания на то, что из оперативной машины могли выглядывать запасные части к атомной бомбе.

Боря показал гаишнику спецталон и даже подождал, пока тот медленно читал текст, шевеля губами.

Осетин тупо посмотрел на белый прямоугольный кусочек картона, запаянный в пластик, на котором был изображен российский герб, и затем пьяно произнес:

– Вот еще… будут еще всякие тут… ездить по моей земле и сигналить! Че это ты мне показываешь?

Зернов понял, что парень скорей всего спецталонов еще не видел. В те времена этот документ на Северном Кавказе был довольно редок, как, например, встреченный моряками в океане крокодил.

Оперативник вытащил удостоверение:

– Позови сюда своего старшего.

– Я здесь старший! – внезапно озлился парень.

Боря смотрел ему в глаза, еле сдерживая бешенство. Он хорошо знал вот этот туповатый, упертый, самый худший тип кавказца. Недалекие, рассчитывающие только лишь на своих вышестоящих родственников, от которых полностью зависели их карьера и жизнь, такие никчемные людишки в моменты подпития любят покуражиться, совершенно не обращая внимания на доводы логики и здравый смысл.

Привыкнув к тому, что их дядя или отец, или брат постоянно вытаскивает подобных молодых людей из всяческих неприятностей, да еще толкает наверх по служебной лестнице, не придавая внимания тому факту, что молодой человек начисто лишен профессиональных качеств и даже элементарной порядочности, такие «сотрудники» милиции зачастую превращаются в маленьких хозяйчиков…

«Наверняка кто-то из родственников у него в органах есть, раз в таком возрасте его поставили на «хлебный» пост на границе… сволочь… он уже начал отбирать у меня время! И ему, сержанту, никто здесь и слова не сможет сказать, наверняка «лапа» где-то есть, даже и не оглянулся, когда я потребовал старшего».

Боря быстро просчитывал варианты, физически ощущая, как ракеты удаляются от него все дальше и дальше.

Хлопнула дверь поста, и к шлагбауму вышло еще два человека. Один из них неторопливо закурил, не подходя к машине.

Боря обрадовался:

– Послушайте, ребята… мы – сотрудники РУБОПа. «Межрегионалка», короче… (это короткое название Управления тоже было довольно широко известно в милицейских кругах). Вот спецталон и вот мое удостоверение. Нам надо срочно проехать. Вы понимаете? Срочно!

– Эй! – крикнул в бешенстве парень, разозленный тем, что на него не обращают внимания. – Я тебе говорю! – И он пнул «шестерку» по переднему колесу. – Да мне все равно, кто ты и откуда! Ты будешь у меня разрешения спрашивать, куда тебе ехать по осетинской земле! Ты кто такой для меня? Ты ко мне домой приехал и так нагло разговариваешь? Хрен тебе!! – парень выразился еще энергичнее и изобразил очень понятный жест, хлопнув по сгибу локтя другой рукой.

После этого пьяный весело засмеялся, довольный своим выступлением.

Сидевший рядом с Борей Сафар быстро распахнул дверцу машины, но Зернов успел плотно прихватить его за руку.

Эта краткая речь совсем не удивила опытного Борю, он уже привык к тому (девяностые годы, всплеск национализма на Кавказе), что кавказцы (не все, конечно, а только ущербные люди) вдруг начали очень активно подчеркивать, что они являются именно местными жителями и живут у себя дома.

В горах отлично знают свою историю в деталях, и в любом национальном селе всегда можно услышать воспоминания пожилых людей о «пришлых» семьях или родах, которые век назад переселились сюда, например, из другого села или другой республики. Люди уживаются с друг другом, но из поколения в поколение передается знание о том, откуда они появились в этих местах. Не знать происхождения своей фамилии для кавказца является постыдным, в школе нет такого предмета, но у человека всегда могут спросить, кто он и откуда, и если молодой парень не знает подобных вещей, то это считается таким же позором, как и трусость. Можно изучать историю из любопытства, можно не изучать ее, но знать историю становления своего рода за последние семь колен считается обязательным и по сей день для любого, без исключения, кавказца.

Само по себе такое осознание себя как частичку народности или нации, такую причастность к истории своего этноса можно только приветствовать и поощрять, если только эта гордость не сваливается в самый обыкновенный тупой национализм.

Именно это и выдавал сейчас молодой пьяный осетин теплым летним вечером 1999 года на пограничном посту «Черменский круг».

Это сейчас окраины бывшего Советского Союза, оставшиеся в составе России, c трудом прошедшие через грязный вал национализма, поняли, что Россия является для них защитой и опорой, и только в ней они видят свое будущее. А тогда, в девяностые годы, еле видные на карте республики стали вдруг приобретать гигантские, совсем уж несопоставимые со своим экономическим и географическим положением мнения о своей особой исключительности.

Зернов задумчиво смотрел на парня, который отошел к своим товарищам и теперь стоял с ними, курил и смеялся, совершенно не обращая внимания на две машины перед шлагбаумом.

Он считал, подождут. И никакие документы сейчас не помогут.

Ну что ж… оперативник протянул руку к рации и снял с крепления микрофон на шнуре.

Дверца «рафика» распахнулась, и из него метнулись несколько человек.

«Гаишники» на посту ничего не поняли.

Они настолько привыкли к собственной безнаказанности, что совершенно не допускали возможность нападения на них.

Собровцы видели происходящее сквозь лобовое стекло и разобрались в причинах, поэтому захват происходил довольно жестковато.

Того пьяного, который не пропускал машины, сразу же сбили с ног, наступили подошвой на лицо и грубо завернули руки, надев наручники. Осетин ошеломленно замолчал, даже не пытаясь сопротивляться. Его подняли за плечи и забросили в «рафик».

Двоих других просто сильно ударили несколько раз по корпусу и оттолкнули к дощатой стенке поста и держали под прицелом автоматов, пока Алексей не поднял шлагбаум вверх.

Милиционеры смотрели расширенными глазами на направленное на них оружие и молчали.

Все произошло настолько стремительно, что никто не успел произнести ни звука.

Прошла минута, прежде чем один из постовых очнулся и бросился к телефону.

От «Чермена» до Ингушетии было около трех километров.

– Вот они! – внезапно выкрикнул Боря и вытянул руку вперед. От неожиданности водитель «шестерки» вильнул, притормозил и, сразу же сбросив скорость, пристроился сзади двух грузовиков, которые тяжело поднимались в горку.

Идущий следом «рафик» вылетел на встречную, избегая прямого удара в «зад» «шестерке», сманеврировал и тоже пристроился в медленно ползущую колонну.

Боря вздохнул так глубоко, что его прокуренные легкие скрипнули, и прикрыл глаза, откинувшись на сиденье. Дикое, невероятное напряжение, сковавшее его с утра и державшее в напряжении целый день, слегка отступило.